Книга о русском еврействе. 1917-1967 - Яков Григорьевич Фрумкин

в области Талмуда и традиционной ли­тературы. Особенно важно отметить, что в самые трудные годы русские евреи обращались к своим раввинам за разре­шением вопросов, касающихся применения еврейского рели­гиозного закона к современной жизни. Это значит, что веко­вая традиция не оборвалась даже в каторжных условиях советской действительности.

Поразительным примером жизненности еврейской тра­диции в СССР и частично в странах сателлитах — является небольшая книжка под названием «Шомрей Гагахелет» (Хранители огня), недавно вышедшая в Израиле под ре­дакцией раввинов 3. Г. Гаркави и А. Шаули. Достаточно взглянуть на приведенный в ней материал, чтобы убедиться, что еще рано сбрасывать русское еврейство со счетов ев­рейской истории. Эти «респонсы» раввинов посвящены по существу одному вопросу: как сохранить в условиях без­божного, атеистического государства хотя бы минимум ев­рейского традиционного уклада? Евреи спрашивают, и раввины отвечают, что нужно и что можно делать, если нельзя иметь необходимый кворум (миньон) для совмест­ного богослужения. Трактуется в книжке также трагиче­ская проблема о принятии на себя мученичества в случаях принуждения отказаться от верности Торе.

Как было указано выше, евреи, живущие в азиатских частях Советского Союза, сохранили в большей мере, чем их единоверцы в России и на Украине, традиционный, ре­лигиозный уклад. Но следует отметить, что после смерти Сталина, в период т. н. либерализации многие тысячи ев­реев открыто участвовали в богослужениях в Москве, Ле­нинграде, Киеве и т. д. В 1962 г. 10.000 собрались вокруг главной московской синагоги в день Иом-Кипура. В 1963 г. число их поднялось до 15.000. Известный французский по­литический деятель Жан-Пьер Блок, который находился в Ленинграде в 1965 г., сообщает, что много тысяч евреев были в синагоге в день поста. В 1966 г. многотысячная тол­па молодежи запрудила улицы и площадь вокруг москов­ской синагоги, чтобы праздновать Симхат-Тору. Под аккомпанемент гитар они пели еврейские песни и танцевали до поздней ночи. Судя по сообщениям прессы, это же имело место в Ленинграде, Тифлисе и других городах. При этом следует учесть, что все эти молодые люди, и юноши и де­вушки вряд ли посещали еврейские школы, и их знания ев­рейской религиозной традиции, по всей вероятности, были весьма ограничены. Как же случилось, что вопреки безбож­ному воспитанию, несмотря на доминирующие общественные настроения, эта тяга к вековому еврейскому укладу сохранилась даже среди молодого поколения русского еврейства? Будущий историк изучит и осветит это замеча­тельное явление. Мы же, современники, можем только заре­гистрировать эти примечательные факты, свидетельствую­щие о пробивающихся наружу творческих силах, которые в условиях свободы окажут влияние на формирование куль­турного типа русского еврейства в пореволюционном рус­ском обществе.

Антиеврейская политика

После смерти Сталина, особенно в годы интенсивной де­сталинизации, антисемитская пропаганда на короткое вре­мя почти совсем исчезла из газет и журналов Советского Союза. Новые люди, пришедшие к власти, создавали свой, отличный от сталинского, стиль советской жизни. Началась частичная реабилитация жертв сталинского «культа лич­ности». Нужно, однако, сказать, что в отношении евреев эта «весна» очень скоро закончилась. Новая советская бюрокра­тия — наследники Сталина, выдвиженцы из крестьянской среды, были проникнуты глубоким недоверием к чуждому им городскому еврею. Все, что они слышали об евреях в последние годы сталинского режима, внушало им уверен­ность в социальной и политической «неблагонадежности» евреев. Вдобавок, в результате немецкой оккупации, анти­семитизм в разных формах значительно усилился среди всех слоев населения Украины, Молдавии, Литвы и т. д.

Эти настроения в той или иной степени охватили вер­хушки партийного и правительственного аппарата. Пять­десят лет после революции, несмотря на все существующие законы, на евреев продолжают смотреть, как на чужаков. Эренбург, всегда бывший принципиальным сторонником ассимиляции, заявил в Париже в 1959 г., что он перестанет считать себя евреем после того, как исчезнет антисемитизм в России. Эренбург не раз возвращался к вопросу об ан­тисемитизме и в своей серии статей в «Новом Мире», по­священной Чехову (май-июнь 1959 г.), он писал о реакции Чехова на процесс Дрейфуса и подчеркивал резко отрицательное отношение писателя к антисемитизму и ко всякому проявлению расовых предрассудков. Эти статьи звучали, как призыв к русской интеллигенции дать отпор усиливаю­щимся антиеврейским выступлениям в Советском Союзе.

Очень содержательный отчет об антиеврейских на­строениях в советской верхушке представила французская социалистическая делегация, посетившая Москву в мае 1956 г. Об этих беседах подробно сообщил Пьер Лошак, француз русского происхождения, сопровождавший французскую де­легацию. В откровенной беседе Хрущев не отрицал наличие антиеврейских настроений, но он их относил к пережиткам старого режима. Сам Хрущев, однако, нашел возможным сказать, что если евреи захотели бы занять первые места в советском аппарате, то это, конечно, вызвало бы недоволь­ство среди «коренных» советских граждан. Принимавший участие в беседе тогдашний заместитель премьера Михаил Первухин подчеркнул, что не следует забывать «нашу соб­ственную интеллигенцию». Несмотря на то, что и Хрущев, и Первухин, видимо, проводили различие между евреями и «коренным» населением и между еврейской и русской интел­лигенцией, Хрущев все же энергично протестовал, когда его обвиняли в антисемитизме. В таких случаях он ссылался на свои семейные связи и напоминал, что его сын, погибший на войне, был женат на еврейке. Любопытно, что в беседе с Элеонор Рузвельт в 1957 г. Хрущев отрицал даже возмож­ность антисемитизма в Советском Союзе, где «националь­ный вопрос вообще не существует и где все национальности, и в том числе евреи, пользуются всеми правами и преиму­ществами советских граждан».

Трудно сказать, верил ли Хрущев в эту идиллическую картину советской жизни, или же он решил использовать свою встречу со знаменитой американкой в целях пропа­ганды. Во всяком случае все то, что мы знаем о положении евреев, когда Хрущев был у власти, рисует гораздо менее благоприятную картину. Как известно, в 1957 г. Хрущев ликвидировал т. н. антипартийную группу и тогда же вместе с другими вождями был также исключен из Президиума Центрального Комитета партии Лазарь Каганович. Хотя исключение Кагановича не было связано с его еврейским происхождением, все же его уход с еврейской точки зрения несомненно символизировал конец эпохи. После Кагановича евреев в Президиуме коммунистической партии или в се­кретариате Центрального Комитета нет. Евреи исчезли не только из руководящих органов партии, но также из веду­щих правительственных кругов.

Несомненно, политика антиеврейской дискриминации начала складываться еще перед войной, но только после смерти Сталина антиеврейские ограничения приняли, так сказать, «будничный» характер.

Очень показательна в этом отношении недавно опубли­кованная работа С. Рабиновича. Рабинович пишет, что сре­ди членов местных городских и центральных советов на­считывается 7647 евреев, но он не указывает, что общее чи­сло членов всех советов достигает почти 2.000.000. Среди 1443 членов Верховного Совета Национальностей и Совета Союзов в