Власть и наука - Валерий Сойфер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В это время он уже был вовлечен в активность по созданию на деньги меценатов серии научно-исследовательских институтов. Леденцов, Шанявский, книгоиздатель Маркс и другие сложились, и предоставили финансовую основу для организации независимых от государственных структур новых институтов. Был таким образом создан в Москве летом 1917 года Институт экспериментальной биологии (ИЭБ), открывшийся за несколько месяцев до того, как большевики совершили государственный переворот. Кольцов спланировал ИЭБ, продумал его детали и возглавил.
Обдумывая принципы создания института, Николай Константинович исходил из идеи, что в его институте должно быть немного работников, но каждый сотрудник должен быть уникальным специалистом, случайных и полубесполезных людей не должно быть вовсе. Каждый должен быть на уровне современной науки, каждый быть центром кристаллизации пионерских идей. Для проведения исследований в природных условиях была использована маленькая экспериментальная станция под Москвой, в Звенигороде, потом в 1919 году около деревни Аниково была создана станция по генетике сельскохозяйственных животных, а институт вначале располагался всего в нескольких комнатах в здании на Сивцевом Вражке и лишь с 1925 года было получено красивое, но отнюдь не поражавшее размерами здание в маленькой улочке Воронцово поле (позже улица Обуха) в старой части Москвы (теперь в этом особняке, отнятом в конце концов советской властью у института, расположено посольство Индии).
Кольцов среди заговорщиков против большевиков
Первые же действия советского правительства отвратили от себя тех лучших людей России, которые не на словах, не в тиши столовых за вечерним разговором, а рискуя всем своим состоянием, именем и даже самим существованием боролись против тупых проявлений жандармского отношения к человеческой личности, кто не боялся открыто признать, что не уважает царское правление и кто требовал введения демократических реформ. Мы видели, что Кольцов был среди этих людей, что он пошел даже на то, чтобы остаться со степенью магистра и не защищать докторскую диссертацию по работе полностью законченной и написанной, чем закрывал себе большинство дорог в официальной жизни. Он не жалел о потерянном и вел себя как рыцарь чести.
И вот пришла революция, несшая на своих знаменах лозунги того миропорядка, который был символом веры для людей типа Кольцова. Но лозунги большевиков оказались демагогическими игрушками, а практика показала, что эти лозунги для них ничего не стоят, что они вероломно порывают со всеми демократами, хоть национального, хоть универсального свойства. Ни социал-революционеры (эсеры), ни социал-демократы (эсдеки), ни конституционные демократы (кадеты), ни другие демократически мыслящие люди им не только оказались не нужны, но рвавшиеся к монополизму большевики начали их преследовать. Органы печати демократов были запрещены сразу, их организации оказались в числе тех, против которых была направлена активность чекистов. В первые же дни после революции на квартире Плеханова был проведен обыск, а самого учителя Ленина и признанного лидера свободомыслия России поместили под домашний арест, многих ярких представителей других революционных организаций арестовывали, убивали, высылали из страны. Инакомыслие (иными словами -- демократический выбор) было внесено в разряд государственных преступлений.
Стоит ли удивляться, что эти еще совсем недавно передовые люди, относимые теперь большевиками к врагам нового порядка, стали всерьез думать, как освободить страну от засилия безумных робеспьеров и кровожадных маратов. Якобинские замашки большевиков напугали все общество и прежде всего тех, кто не боялся бороться против царизма, рассматриваемого ими душителем свободы, но который и отдаленно не напоминал по жестокости большевистских правителей. В стране возникло много групп людей, искавших пути освобождения России от владычества большевиков, групп, собиравшихся посильными и законными путями бороться с захватчиками власти в стране.
В одной из таких групп оказался на ведущих ролях Кольцов (не бывший граф, не миллионер, утерявший богатства, не озлобленный человек). Будучи разочарованными в претворении в жизнь идеалов революции, Кольцов с друзьями создали подпольную организацию (некоторые ученые считают, что это была партия конституционных демократов или кадетов /14/). Мы знаем сегодня слишком мало, чтобы говорить что-то определенное о ее деятельности, но факт остается фактом: "Национальный центр" -- так называли в своих отчетах эту организацию чекисты -- был раскрыт в 1920 году. Кольцов исполнял в нем самую щепетильную роль: отвечал за финансовую сторону работы, был казначеем (значит, доверяли ему в максимальной степени его друзья по организации!). В 1920 году всех выявленных членов организации -- 28 человек, включая Кольцова, чекисты арестовали. То, что на квартире Кольцова заговорщики часто собирались, было также поставлено профессору в вину.
Кольцов был приговорен к расстрелу, но за него вступился близкий приятель -- Максим Горький, обратившийся непосредственно к Ленину. Благодаря его заступничеству Кольцов был приговорен в 1920 году лишь к 5 годам тюремного заключения, провел некоторое время в тюрьме3 , но затем был вообще освобожден по личному ходатайству Горького. А поскольку освобождение было даровано самим Лениным, то больше за эти действия в советское время Кольцова публично не преследовали и его антибольшевистскую деятельность даже не вспоминали. Возможно, что открытая позиция Кольцова как врага большевизма, о чем чекисты не могли никогда забыть, оберегла его от топора, нависшего над тысячами других людей, заподозренных в нелояльности режиму и вторично арестованных в конце 20-х -- 30-х годов. Властям также было известно, что Кольцов никогда душевной слабины не давал, до компромиссов в вопросах морали не опускался.
Важную роль в такой нерушимой крепости характера и неотклоняемости от линии порядочности и честности играла в жизни Кольцова его столь же крепкая духом и нравами жена -- Мария Полиевктовна Садовникова-Кольцова (урожденная Шорыгина, ее брат Павел Полиевктович -- крупный химик-органик, академик АН СССР, первооткрыватель реакции металлизирования углеводородов). Она была студенткой Кольцова в Университете Шанявского, затем ассистентом в его лаборатории. Они полюбили друг друга и любили всю жизнь беззаветно и страстно. Жили не просто душа в душу, а неразрывно -- и в семье и на работе: все дела были общими (Мария Полиевктовна стала известным зоопсихологом и вела опыты в кольцовском институте), а вне общих дел у каждого не было ничего, -- ни в мыслях, ни наяву. То, что у супруги Кольцова характер строгий и требования к безупречности поведения высокие, знали все ученики и сотрудники Кольцова. Мария Полиевктовна и Николай Константинович занимали квартиру на втором этаже Института, рядом с ней располагался рабочий кабинет Кольцова. Много лет спустя, ставшие академиками Борис Львович Астауров и Петр Фомич Рокицкий вспоминали:
"Когда к семье Кольцова приходил кто-либо из артистов или певцов (а дружили Кольцовы с многими -- В.И.Качаловым, Н.А.Обуховой, скульптором В.И.Мухиной, муж которой работал у Кольцова, с А.В.Луначарским, А.М.Горьким и другими -- В.С.), то нередко он просил исполнить что-либо для сотрудников. И тогда передавался сигнал: скорее идите в зал, будет петь Обухова (Дзержинская или Доливо-Соботницкий) или играть трио имени Бетховена. Именно здесь в небольшом зале института, мы впервые видели и слышали замечательных артистов" (15).
Вклад Кольцова в развитие генетики и молекулярной биологии
Институт экспериментальной биологии становится центральным научным учреждением по исследованию клеток, их строения, физико-химических свойств, а позднее и генетики. Выдающиеся успехи в последнем направлении были обусловлены тем, что в институте Кольцова создал свою знаменитую лабораторию Сергей Сергеевич Четвериков, который в 1926 году заложил основы нового направления науки -- популяционной генетики, а его ученики -- Н.В.Тимофеев-Ресовский, Б.Л.Астауров, П.Ф.Рокицкий, Д.Д.Ромашов, С.М.Гершензон и другие получили первые экспериментальные доказательства правоты взглядов их учителя. (В 1928 году С.С.Четвериков по грязному политиканскому навету был арестован и в 1929 году выслан на Урал. Бурное развитие популяционной генетики в СССР, начавшееся при Четверикове, после этого заметно ослабло, а затем вскоре американские ученые нагнали русских, поняв важность проблемы, обозначенной и развивавшейся Четвериковым).
В 1927 году Кольцов выступил с гипотезой, в которой утверждал, что наследственные свойства должны быть записаны в особых гигантских по строению молекулах и высказал предположение о том, каким должно быть принципиальное строение наследственных молекул, предвосхитив этим развитие молекулярной генетики на четверть века (16). По мысли Кольцова каждая хромосома должна нести по одной наследственной молекуле, каждый ген должен быть представлен отрезком этой гигантской наследственной молекулы, а сами молекулы должны состоять из двух идентичных нитей, причем каждая отдельная нить при делении перейдет в дочернюю клетку, на ней будет синтезирована ее зеркальная копия, и создание новых идентичных двойных гигантских наследственных молекул обеспечит сохранение преемственности в наследственных записях. Все четыре предположения: наличие гигантских молекул, несущих наследственные записи, представление о гене как об отрезке наследственной молекулы, принцип двунитевого строения наследственных молекул, одинаковости записи в каждой из нитей двойного комплекса и матричный принцип при воспроизведении копий наследственных молекул (способность к воспроизведению в том же виде, как и у родителей, или принцип "из молекулы -- молекула"), были пионерскими предвосхищениями будущего прогресса науки. В 1953 году Дж.Уотсон и Ф. Крик предложили теоретическую модель двойной спирали ДНК (они, как рассказал мне Уотсон в 1988 году, даже не слыхали об идее Кольцова), а позже было установлено, что и на самом деле одна двунитевая молекула ДНК приходится на одну хромосому. Таким образом принцип, предложенный Уотсоном и Криком, за который они были удостоены Нобелевских премий, был доско�