Песнь жизни - Александра Лисина

Отчетливый хруст заставил Перворожденных внутренне содрогнуться и судорожно сглотнуть. Боги! Да как же она сильна!!

От страшного удара у Старшего Хранителя перехватило дыхание. Собственное пламя, выпушенное на свободу, а теперь спустившееся с ее рук, неожиданно больно обожгло ему веки, забилось в нос, жестоко спалило брови. Он захрипел, силясь стряхнуть с себя странную тяжесть, но второй удар безжалостно отбросил его еще дальше. С размаху швырнул на упругую стену, вырвав болезненный стон и целый веер ослепительных искр в глазах. Эльф сдавленно закашлялся, с трудом отогнал неистовый звон в ушах, с невероятным усилием приподнял тяжелые веки, со страхом чувствуя, как теряет нити управления силой. Увидел, как гаснет призванный им Огонь. А потом почувствовал где-то напротив сердца лютый холод, ощутил, как что-то жестоко выламывает ему пальцы, безжалостно сдирая родовой перстень, и в панике распахнул глаза.

– Как ты…?!

– Вот так, – облегченно выдохнула Белка, роняя на лицо Иттираэля капли расплавленного металла с потекших от жара заклепок и, одновременно, сжимая драгоценное кольцо. – Вот теперь ты никуда не денешься, гаденыш. Всегда знала, что магам нельзя доверять. Одно хорошо: мало вас осталось. Очень мало. А теперь будет еще на одного меньше.

Она хладнокровно кивнула на два длинных ножа, которые по самые рукояти вонзила в его грудь, и деловито подбросила на ладони желтоглазую добычу – Великий Дракон испуганно сжался, словно живой, и просительно потускнел. Но Гончая была неумолима – пристально глядя в глаза пораженного, раздавленного и сломленного мага, жестко усмехнулась, перехватила проклятую змеюку поудобнее и, коротко замахнувшись, ударила о навершие одного из кинжалов. Раздался оглушительный хруст, слившийся с неистовым воплем обездвиженного Хранителя, что-то ярко вспыхнуло изумрудной зеленью, жалко застонало, задрожало. На израненную землю пролился мелкий зеленый дождик невидимых осколков, а Гончая, легко смяв в кулаке золотой ободок, удовлетворенно кивнула.

– Кажется, это уже входит в привычку…

Иттираэль слабо дрогнул, не в силах оторвать неподвижного взгляда от разбитого перстня, тихо вздохнул и бесславно умер. Так и не поняв напоследок, откуда это странное существо знало о его единственной слабости. И каким именно образом сумело одним, обманчиво легким движением разбить природный изумруд, если его далеко не всякая магия могла разрушить. Не говоря уж о слабых руках человеческого детеныша.

Белка пристально всмотрелась в окаменевшее лицо эльфа, на котором стремительно проступала мертвенная бледность. Терпеливо дождалась, пока его сердце перестанет трепыхаться. Проверила быстро тускнеющий зрачки, придирчиво пощупала шею и только потом выдернула свои ножи, брезгливо отерев о чужую одежду. А потом медленно повернулась и, глядя исподлобья на ошарашенные лица Перворожденных, все еще не пришедших в себя от ее странного вида, хмуро поинтересовалась:

– Ну? Чего вылупились?

Шранк, выдвинувшись вперед и внимательно оглядев ее с ног до головы, деликатно кашлянул.

– Бел, ты горишь.

– Да? – удивилась Гончая, но быстро опустила глаза и немедленно поняла – правда. Причем, что самое обидное, изменить и исправить ничего уже нельзя: от одежды остались жалкие обгорелые лохмотья, повисшие дохлыми тряпочками на плечах и кое-где на животе. – К'саш! Опять новую куртку придется покупать!

Белка сокрушенно покачала головой, отчего остатки ее вязаной шапочки медленно рассыпались в черную пыль. Она брезгливо отряхнулась, отфыркалась, избавившись от ненужных обрывков полностью. Сердито пробурчала что-то нелестное в адрес дурных остроухих, которые только и знают, что Огнем швыряться куда ни лень. Тихо посетовала на непредвиденные траты. Сбросила с рук остатки кожаных перчаток, отерла босые стопы от частичек расплавленных сапог и, наконец, выпрямилась, показавшись тихо схватившимся за головы эльфам во весь рост.

Линнувиэль громко сглотнул и поспешно отвел нескромно загоревшийся взгляд, потому что так, лишенная мешковатых штанов и просторной рубахи, она действительно была хороша. Настолько, что даже завидно становилось от мысли, что кое-кому досталось это диковатое, необычное, но поистине бесценное сокровище. Сартас неприлично разинул рот, с трудом принимая тот неоспоримый факт, что целый месяц ехал бок о бок не с дрянным, насмешливым и наглым пацаном, а с удивительно ладной маленькой женщиной, умеющей поразительно ловко скрывать свою настоящую суть. Корвин и Маликон глухо застонали, запоздало понимая, что зря подозревали своего лорда в непростительном увлечении мальчиками. Аззар, видимо, подумав о том же, стремительно порозовел. Атталис издал какой-то невнятный звук и поспешно уронил взгляд, а остальные просто застыли поодаль красивыми скульптурами.

У Белки оказалась совершенно дивная, но абсолютно белая кожа. Маленькие стопы с длинными изящными пальчиками. Тонкая талия, плавно переходящая в изумительной формы бедра, от которых с трудом можно было оторваться. Безупречная линия груди, вызывающе топорщившаяся острыми холмиками. Узкие голени, удивительно тонкие запястья, где таилась поистине страшная сила. Знакомое до боли лицо, на котором все так же ярко горели изумрудные глаза. Те же точеные скулы, мягкие губы, каштановые кудри, что упали тяжелыми волнами на ее хрупкие плечи. А еще – странный, почти черный, матово блестящий доспех из чешуи какого-то странного зверя, что полностью повторял ее ладную фигуру и укрывал, заодно, от шеи до самых лодыжек. Но делал это так нескромно, так чувственно и маняще, что Младший Хранитель всерьез заопасался за душевное равновесие своих собратьев.

– Ну, вот, – расстроилась она при виде неприлично разинутых ртов и одинаково вытаращенных глаз. – Что за день такой паршивый? Одни от вас неприятности! Один помирает не вовремя, другой предает, третий одежку жгет почем зря… где я теперь новую возьму?! А моя шапочка! Таррэн, этот гад спалил Вейнин подарок! Что я теперь ей скажу, а?!

– Мы тебе новую купим, – с улыбкой ответил молодой лорд, уверенно гася последние искры недавнего Огня. – Какую захочешь. Хоть с бриллиантами, хоть с изумрудами, а хоть из простой травы.

– Зачем мне с алмазами? Не-ет, ты мне такую же найди.

– И что, тогда бы будешь счастлива?

– Ну-у-у, – задумалась Гончая, выразительно подняв глаза к небу. – По крайней мере, сердиться точно перестану.

– Я могу попробовать достать, если хочешь, – сдавленно закашлялся Линнувиэль. – В Чертогах какого только барахла не хранят. Не думаю, что Владыка не пожертвует одну шапочку, чтобы ты гарантированно перестала сердиться и не разнесла нам дворец окончательно.