Дом Для Демиурга. Том первый - Татьяна Апраксина

— Это горе нужно запить, Кертор, — усмехнулся он. — Надеюсь, вина в доме хватит.

— Давно вы знаете? — уныло спросил Флэль.

— Почти с самого начала.

— Что ж вы раньше…

— Этот урок пошел на пользу не столько вам, сколько моей подопечной. Теперь она трижды подумает, прежде чем раздавать авансы малознакомым людям, с которыми не собирается связывать свою жизнь. Что до вас — вы уже взрослый человек и сами все поймете.

Слуга принес вино. Флэль сцепил руки на кружке и не смог подавить тяжелого вздоха. Запах пряностей щекотал глаза, и на них наворачивались слезы. Неудачливый влюбленный боялся пить, чтобы не подавиться: спазм прочно стиснул горло.

Увесистую серую кружку с серебряной росписью хотелось швырнуть об пол, но так распускаться в присутствии хозяина дома Кертор не мог. Как глупо все вышло, как наивно и нелепо — влюбиться в девочку-подростка, которая сама не знает, чего хочет! Придумать себе романтический образ и отдать ему сердце… Поступи так кто-то из приятелей, Флэль хохотал бы, как сумасшедший, но теперь ему смешно не было.

— Пейте, — приказал герцог. — Пейте и не думайте об этом больше.

— Вы с нами играли… — выговорил керторец.

— Да вы наглец, господин Кертор! — расхохотался Гоэллон. — Лет сто назад я обязан был бы вызвать вас на дуэль, по нынешним законам должен потащить в суд, а вы ставите мне в вину то, что я позволял вам писать моей подопечной любовные письма!

— Герцог, вы хоть раз в жизни любили? — Очередная чушь и глупость, но, потеряв голову, по серьгам не плачут.

— Какой же вы еще мальчик, Кертор, — герцог оборвал смех и вздохнул. — Закончим этот разговор, а не то завтра вы станете стесняться того, что наболтали, и больше носа в мой дом не покажете. Вы мне еще нужны.

— Нужен? Для чего? — Флэль был ошарашен. Что ни суд, ни дуэль ему не грозят, он уже понял, но был уверен, что герцог откажет ему от дома.

— Через пару-тройку седмиц я попрошу вас дать несколько уроков фехтования другим моим воспитанникам. Пока с ними занимается Кадоль, капитан охраны, но Реми очень лестно отзывался о вашем мастерстве.

— Я буду рад оказать вам услугу, — кивнул несчастный влюбленный; уже бывший несчастный — от сердца отлегло. — Кстати, герцог, почему вы никогда не фехтуете?

— Будучи чуть старше вас, я дал обет браться за оружие лишь для защиты своей или чужой жизни. Глупый обет и глупая причина, но — что сделано, то сделано.

— Что же, вы и не упражняетесь? — удивился Флэль.

— Об этом я не говорил, но поединки для забавы — не для меня.

— Могу я спросить, в чем состояла причина?..

— Нет, Кертор, не можете. — Гость удивился изяществу отказа. Вроде бы ему сунули под нос кукиш, но он не ощущал обиды. Скорее уж, чувствовал себя так, словно его поймали за миг до падения с лестницы.

Он поднял голову. Герцог смотрел в окно и чему-то улыбался.

Дядюшка Алессандр примчался только в сопровождении полусотни своей личной охраны, и одно это уже не сулило Рикарду ничего хорошего. Если уж маршал Меррес сел на коня и десять дней провел в седле, останавливаясь только для ночлега, то племяннику нужно было спрятаться в самом дальнем из подвалов замка Саура. Однако ж, прятаться можно, если ты нашкодивший племянник, а если генерал армии, то изволь встречать старшего по званию как положено.

Только верность Агертора спасла генерала Мерреса от неожиданного явления маршала Мерреса в ставку армии. Керторца стоило наградить: он сумел задержать маршала у переправы на полдня, а за это время отправил курьера с известием. Тот не пожалел ни себя, ни лошадей, и пакет с письмом добрался до Рикарда чуть раньше, чем сам дядя Алессандр. За несколько сумасшедших часов в ставке удалось навести видимость порядка.

Маршала Рикард знал с трех лет; тот его и воспитал, когда родители отправились на суд Сотворивших намного раньше обычного срока. Своих детей у дядюшки не было, а потому он с удовольствием стал заботиться о племянниках. Потом Константин, старший брат Рикарда, погиб, и оказалось, что некогда большая семья состоит всего лишь из двух мужчин и нескольких девиц, дальних родственниц.

Племянника маршал любил, но от грядущего разноса никакая родственная любовь не спасла бы. Рикард сам не понимал, как все так вышло, но отлично видел, что северную кампанию он провалил. Проклятые бунтовщики возникали то здесь, то там. Атаковали разъезды и полки на марше, нападали и вновь скрывались в лесах. Поначалу потери казались несущественными, но, когда неугомонный полковник Эллуа явился со сводной ведомостью погибших и раненых, генерал Меррес схватился за голову и, забыв о субординации, прямо спросил у эллонца:

— Что теперь делать-то?

— Пишите маршалу, — жестко сказал тот. — Пока еще не поздно.

Рикард начал было спорить, но Эллуа только пожал плечами и собрался уходить; генерал сдался и принялся с помощью все того же полковника составлять рапорт в столицу так, чтобы он звучал не слишком уж позорно, но достаточно убедительно.

— Партизанскую войну нельзя выиграть, — сказал напоследок Эллуа. — Но можно отвести удар от себя.

Генерал Меррес, злой и потный после всех попыток не написать слишком мало и не рассказать слишком много, уставился на него, как на явление всех святых в бордель. То ли эллонскому кавалеристу сосулька на голову упала, то ли имелось в нем все же нечто человеческое, а не только храбрость, доскональное знание устава и педантичность рьяного служаки… в общем, как бы то ни было, а высказался он на редкость определенно: коли уж обгадился, то можно подкинуть штаны на стирку соседу.

Перед дядей было стыдно: он доверил племяннику важнейшую для королевства военную кампанию, и Рикард клялся, что не подведет. Но стыд стыдом, а маршал Меррес — все же родной дядя и единственный старший родич, он уж как-нибудь поможет племяннику выбраться из болота, которым оказался северный поход.

Маршал Алессандр Меррес начал, как Рикард и ожидал, с гневного рева. Ему не нравилось абсолютно все. Замок он обозвал гадюшником, внутренний двор, только что выметенный и засыпанный свежими опилками — сральней, офицеров — ленивыми тупицами, племянника — бездарным придурком. Наоравшись вволю и доведя всех до белого каления, дядюшка соизволил усесться за обеденный стол и через пару часов слегка отмяк.

Военный совет он начал тоже в своей обычной манере.

— Вы все — сборище идиотов и трусов! — заявил маршал, обводя взглядом собравшихся. — Вас поголовно нужно гнать из армии пинками. Ни один из вас не годен даже навоз за коровами вывозить. Что вы тут натворили? Что вы натворили, я спрашиваю?!