С шашкой против Вермахта. «Едут, едут по Берлину наши казаки…» - Евлампий Поникаровский

По-гвардейски трудился вплоть до выхода на пенсию командир взвода нашей батареи гвардии лейтенант Александр Мостовой. После увольнения из армии в 1949 году он недолго работал учителем школы, а потом переехал в Новосибирск и устроился на работу в одну из строительных организаций, сначала мастером-воспитателем, а потом прорабом и в последние десять лет перед выходом на пенсию — руководителем этой же строительной организации. Жена его работала также в той же строительной организации, возглавляя отдел кадров. Два их сына закончили оба авиационные училища и работают в гражданской авиации Новосибирского аэропорта, оба уже имеют свои семьи и живут отдельно.

Командир взвода первого эскадрона Павел Моисеев докладывает, что он все время работал там, где больше всего был нужен. Начал работу трактористом, а скоро и заместителем председателя колхоза по животноводству. После окончания школы руководящих кадров послали на пост председателя колхоза, а затем директора совхоза объединенных 11 колхозов:

«Здесь я и работал до выхода на пенсию. К фронтовым наградам прибавился орден Трудового Красного Знамени и медали „За доблестный труд“ и „Ветеран труда“. Семь раз избирался депутатом совета и несколько раз в районные парторганы. Сейчас по-стариковски тружусь на пасеке совхоза, фронтовая контузия сильно дает знать о себе. Жена тоже трудится в общественном питании. Сын имеет свою семью и живет отдельно и трудится добросовестно, отца и мать не подводит».

С бывшим помощником начальника штаба полка гвардии капитаном Константином Моргуновым после увольнения из армии мы вместе ездили в поисках «хорошей» работы аж в Белоруссию. Но ничего подходящего не нашли, и я остался в городе Каменске, а он уехал к себе на родину, в станицу Ремонтную Ростовской области, и до выхода на пенсию работал там, куда посылали партийные органы района. Пишет, что его бросали туда, где нужно было поправлять дело. Трудился и в торговле, и в общепите, и на предприятиях промышленности района, в связи с чем у него в трудовой книжке восемь записей о приеме на работу и ни одного увольнения по своему желанию. «Ушел на пенсию с работы директора вечернего ресторана. Расшатавшиеся нервы не позволяли работать не только здесь, но и вообще. И райком КПСС наконец-то оставил меня в покое. Жена продолжает трудиться в райисполкоме. Построил себе дом, посадил хороший сад, вот и ковыряюсь сейчас в нем и вспоминаю былые дни. Как бы хотелось встретиться с вами, мой друг, и обо всем-всем переговорить».

Пишу вот и думаю, не много ли я раз упомянул восхваление в свой адрес, скромно ли это? Если отвлечься от писем, то это будет явная нескромность, а я хочу, чтобы читатель увидел в этом другое. И не только как выдержки писем, идущих от глубины души, но и пример того, как нужно вести себя руководителю коллектива среди своих подчиненных, как завоевывать у них авторитет и уважение. Тогда уверен, что будет по плечу любая, даже самая трудная задача в ее выполнении.

Я очень рад, что все мои боевые друзья… Нет, остановлюсь.

Не все. Один из всех оказался не таким. Во время работы над книгой я вдруг получил письмо от бывшего ездового повозки взвода боепитания Александра Ляшенко, проживающего в Волгограде. Бывший батареец мне жалуется, что он часто болеет, что война подорвала его здоровье, что пенсии, которую он получает, ему не хватает…

Прочитав такие строки письма, меня охватил гнев. Я готов писать местным властям, в Москву, везде и куда следует, чтобы сказать о бюрократах, которые обижают фронтовика, чтобы защитить однополчанина.

Но читаю дальше. Ляшенко… требует и просит с меня долг или хотя бы часть долга из тех денег, которые я отобрал у него во время войны. Я в недоумении, более того, я ошарашен: какой долг, когда я отбирал у казака деньги? Ничего не понимаю.

Пишу в Волгоград, в городской совет ветеранов войны, и прошу разобраться, о каком долге идет речь. Пишу об этом своим батарейцам, прошу и их помочь мне разобраться в этом. А сам уже готов помочь человеку. Скоро получаю отовсюду ответы. Волгоградцы пишут, что Ляшенко действительно неважно себя чувствует и часто болеет. Но причиною этому служат его частые запои и злоупотребление алкоголем. Что же касается долга, то он еще страдает о тех фальшивых деньгах, изготовленных немцами, которые он подобрал в грязи села Городище под Корсунем и возил с собою в повозке более восьми месяцев, пока при проверке содержимого повозок я не отобрал их и не сжег.

В семье, говорят, не без урода. Приходится согласиться и с этой мудростью народа.

В последних письмах-рапортах мои батарейцы и многие однополчане с радостью сообщают, что все они получили еще ордена «Отечественной войны» и медали «40 лет Победы в Великой Отечественной войне», многие и прибавку к пенсии. На душе радостно и хочется долго, долго жить.

Прошло уже четыре десятилетия, как закончилась Великая Отечественная. Но сколько бы лет ни прошло — война не забывается. Видно, до последнего вздоха она будет с нами и в нас — в памяти и в сердцах тех, кто ее прошел. Война является к нам в тревожных снах. Она отдается болью старых ран. Она напоминает о себе то песней тех далеких лет, то увиденным обелиском на деревенской площади или где-то у дороги, то скрипом протеза старого человека.

Я переписываюсь с более чем сорока однополчанами. Как и военные треугольнички, сегодняшние письма несут на своих страницах радость, волнения, тревоги, боль.

И воспоминания. В одних — рассказы о своей фронтовой жизни, в других — отдельные эпизоды, в третьих — раздумья о товарищах, дошедших до края войны, о пережитом.

Письма, письма, письма.

У меня дрожат от волнения руки и спазмы перехватывают горло, а слезы застилают глаза, когда я читаю эти бесконечно дорогие для меня послания о пройденном и пережитом.

Мое сердце наполняется светлой радостью, когда узнаю о славной трудовой жизни моих фронтовых друзей.

И всякий раз при этом вспоминаю слова Антона Яковлевича Ковальчука, нашего комиссара, сказанные им после урюпинской встречи:

— Дорогие друзья, помните: мы гвардейцы. А это означает, что мы должны оставаться в строю. До последнего вздоха.

Он, комиссар, оставался в строю. Мои друзья-гвардейцы остаются в строю. До последнего вздоха.

Примечания

1

ЦАМО СССР, ф. 48-а, оп. 1, д. 70, л. 57.

2

Конев И. С. В кн.: Корсунь-Шевченковская битва. Киев, 1975.

3

История Великой Отечественной войны Советского Союза, т. 4, с. 401.