Хольмградские истории: Человек для особых поручений. Самозванец по особому поручению. Беглец от особых поручений (сборник) - Антон Демченко

Экипаж катится вперед, погромыхивая на брусчатке мостовой, а я внимательно прислушиваюсь. Нет, не слышно. А мне нужно точно знать, сколько людей меня сопровождает. Жаль, но время терять больше нельзя. Медленно ухожу в транс. Все дальнейшие действия должны быть быстры настолько, насколько это в принципе возможно.

С силой бью по стыку двери и корпуса экипажа, и створка выламывается вместе с частью стенки, рассыпая на ходу мерзлые осколки дерева. Удержав дверцу, аккуратно втаскиваю её внутрь и, почти мгновенно прощупав округу, довольно улыбаюсь. Рядом только водила. Прыжок! Цепляюсь за выступ крыши и, перебросив тело через нее, оказываюсь за спиной возницы. Не обращая никакого внимания на проносящийся мимо, теряющийся в ночной тьме пейзаж, зажимаю голову противника в жестком захвате. Тот сучит ногами, но сделать ничего не может.

Замечаю впереди узкий проулок, под небольшим углом отходящий от улицы, по которой мы едем.

– Правь туда.

Поворот, еще один, и экипаж останавливается в небольшом тупике меж двух длинных лабазов. Вот теперь можно и поговорить. Опомнившись, вновь разворачиваю блокировку и, стащив уже синеющего Раздорина с козел, бросаю его на землю. На! Удар каблука приходится по и так пострадавшему носу моего похитителя, окончательно сворачивая его набекрень. Псевдодознаватель сдавленно охает, глаза его закатываются, и он обмякает, выпустив из руки барабанник, который почти успел достать из кармана. Вот и ладушки.

Предельно внимательно обыскиваю бесчувственное тело псевдоколлеги и, перебрав всё найденное, с удовольствием распихиваю трофеи по карманам. Перезаряжаю свой «Барринс» найденными в вещах Раздорина патронами и отправляю верный ствол в кобуру, которую с меня так и не удосужились снять. О, а вот и ключ от наручников. Споро сворачиваю болты и, отбросив в сторону изрядно надоевшие браслеты, обращаю внимание на завозившегося на земле Раздорина. Приходит в себя, уродец. Вовремя.

Удачное местечко нам попалось. Никаких жилых домов, припозднившихся прохожих и прочих неприятных случайностей, что могут на корню зарубить искренность исповеди моего подопечного. Вообще, экспресс-допрос в полевых условиях штука довольно нервная и откровенно грязная, так что свидетели нам ни к чему. Я же говорю, удачное местечко. Ну-с, приступим.

Сначала Раздорин смотрел на меня с насмешкой. Но через несколько минут понял, что был неправ, и принялся шипеть от боли, с которой уже не могли справиться его навыки менталиста. Он-то, наивный, думал, что я начну его сознание потрошить… ошибся. А что, я похож на идиота? На кой мне состязаться с мастером на его поле? Нет уж. Сам всё расскажет, добровольно и быстро… ну, почти добровольно. А я послушаю и запомню.

К моему сожалению, из той речи, что выдал мне Раздорин, многого узнать не удалось. В частности, я так и не понял, в чем был интерес заказчика, то бишь Романа Георгиевича, сначала возжелавшего довольно невежливо пригласить к себе в гости Ладу, а когда не получилось, переключившегося на меня. Нет, то, что целью всех этих действий был я, понятно, но зачем было воровать Ладу? Этого Раздорин не знал. Равно как и суть претензий «колобка» к нашей семье.

Вообще, мой собеседник, несмотря на то что производил впечатление довольно осведомленного человека, оказывается, знал крайне мало по-настоящему интересных вещей. Например, он понятия не имел, кем является его заказчик, с которым ему, по сути, просто приказали работать. Кто? Даны.

Это известие заставило меня скривиться. В отличие от дворцовой подковерной возни, где смерть участников была скорее вынужденным исключением, чем правилом, с людьми, участвующими в шпионских играх, не церемонились никогда. Уж это-то я знаю точно…

Поняв, что просто завалить этого урода и спокойно отправиться обратно в Брег, мне уже не светит, я прервал допрос и принялся упаковывать оглушенного собеседника с учетом имеющихся возможностей. Теперь я просто обязан доставить охранителям эту тварь живой. А то, что настоящие «канцелярские крысы» наверняка уже весь Брег перерыли, пытаясь найти некоего Старицкого, я ничуть не сомневаюсь.

Собственно, именно потому, что ожидал прибытия в Брег арконских коллег, направленных по моей просьбе Телепневым для продолжения расследования, я и последовал столь неосмотрительно за Раздориным, когда он явился в полицейский участок и продемонстрировал мне медальон охранителя. Как выяснилось во время допроса, снятый им с убитого три года назад конуградского дознавателя.

Учитывая собственный недавний опыт побега из-под печати, я принял несколько нестандартное решение в плане фиксации пленника. Разрезав ножом длинный ремень сыромятной кожи, найденный мною в ящике под козлами, на четыре части, я вымочил получившиеся куски в ближайшей луже, после чего, затащив Раздорина в экипаж, принялся вязать узлы. Каждую конечность клиента я накрепко привязал к одному из держателей для светильников, так что пребывающий без сознания Раздорин оказался в подвешенном состоянии. Жестоко? О да. Зато есть хоть какая-то гарантия, что он не сможет освободиться. Кожа быстро высохнет, и тогда эти узлы уже будет не развязать. Старый испытанный прием, правда, вредный для здоровья связанного, но это уже не моя забота. Если Раздорин окажется интересен канцелярии, лекари быстро приведут его в порядок, а если нет… то, учитывая сотрудничество с «вероятным противником», плаха освободит его от этой проблемы раз и навсегда.

Пытаться восстановить защищавший экипаж ментальный конструкт, я даже не стал пробовать. Просто поставил дверцу на место и воспользовался методом, применяемым как полицией, так и охранителями при опечатывании помещений.

К моему удивлению, стоило стыку меж дверью и корпусом зарасти, как инквизиторская печать полыхнула синеватым отблеском и полностью восстановилась. Сама. Хм. Интересный эффект. Впрочем, чего-то в этом роде можно было ожидать. Я ведь не отключал конструкт, когда выбивал дверь, так что… Ладно, над этим можно будет подумать позже и желательно в компании с нашими исследователями.

Ну, вот и все. Пора в дорогу. Так, если верить Раздорину, то сейчас мы находимся в Стрельно. Значит… значит, есть два варианта. Первый: выбраться на прибрежный тракт и «дранг нах Остен», долго, но практически безопасно, поскольку исключается возможность встречи с подчиненными моего «клиента». И второй вариант, который нравится мне куда больше. Рискнуть и рвануть к дому «колобка». Чую я, если он и не является заказчиком всей этой возни, то находится достаточно близко к нему. А от такой ниточки грех отказываться. К тому же сейчас в том доме не должно быть много народу, Раздорин ведь приказал татям отправляться в Стрельно…

Эх, пропадать так с музыкой! Я с трудом вывел экипаж из тупика и, умостившись на козлах, попытался изобразить лондонского кэбмена. Ну не специалист я по гужевому транспорту… Наверное, именно поэтому резвые лошадки втопили как сумасшедшие. Но «руля» слушаются, и то хлеб. А что по пути пару каких-то лавок своротили, так нечего на трассе свои будки выставлять!

Теперь главное удержаться на козлах и не ошибиться с выбором дороги.

Выехав из города, я все-таки настропалился кое-как управлять этим «болидом», так что по узкому проселочному тракту мы покатили уже на вполне приемлемой скорости. Мимо в предрассветной тишине замелькали холмы и перелески. Красота!

К моему удовольствию, с татями мы таки разминулись. Но это оказалась единственная хорошая новость. Прибыв в поместье «колобка», я не обнаружил там ни единой живой души. Только мусор и пепел. Сбежал, тварь. Теперь понятно, почему он так возражал против проведения моего допроса в своем доме. Чтоб никто не помешал ему смазать лыжи. Ну Роман Георгиевич, ну упырь-«колобок»… «я от бабушки ушел, я от дедушки ушел»… Найду, лично на диету посажу. Осиновую… ректальную…

Глава 5

Уходим… Уходим? Уходим!

В Брег мой тарантас вкатился медленно и печально, словно катафалк. Лошади, заморенные, в серо-бурых разводах из смеси высохшего пота и дорожной пыли, уже не неслись во весь опор, как в начале моей первой извозчичьей практики, и даже не бежали, они плелись, сопровождаемые скрипом изрядно пострадавшего за прошедшие двадцать часов экипажа. Впрочем, его содержимое почти соответствовало обычному грузу траурной повозки. Не скажу, что Раздорин был при смерти, но от невыносимой боли он отключился и весьма капитально, избавив меня от необходимости в пути чуть ли не ежеминутно прислушиваться к доносящимся из кареты звукам, из опасения, что мой подопечный удумает что-нибудь эдакое и попробует сбежать.

Собственно, именно для того, чтобы хоть как-то обезопасить себя от такого развития событий, я и подвесил Раздорина, привязав его конечности к держателям салонных фонарей. Мера жестокая, но в моем положении необходимая. Болтанка доставила подвешенному за руки и за ноги Раздорину немало боли, а это один из немногих инструментов нементального толка, позволяющих ограничить возможности манипулятора. Боль не дает сосредоточиться, а без должного контроля создание даже простейшего ментального конструкта превращается в весьма нетривиальную задачу. Всё это я узнал из давних лекций того же Берга Милорадовича и теперь не постеснялся пустить полученные сведения в ход.