Павел Филонов: реальность и мифы - Людмила Правоверова

«Видящий глаз» не видит ничего, кроме цвета и формы, т. е. двух явлений на периферии объекта, т. е. двух свойств всякого объекта, а сама-то периферия (поверхность) есть производное целого ряда явлений и процессов, происходящих и обуславливающих в объекте его периферию и по цвету, и по форме. Эти процессы, эти явления присущи консистенции объекта и происходят в ней ежесекундно, напр., рост, биологические, физиологические, химические процессы, реакции, претворения обмена веществ, электро-радио-магнитные и т. д. Так что вместо всякого шарлатанства всех течений можно установить два полюса возможности реализации явлений: 1) Отвлечение от объекта (абстракция) двух его свойств как двух единственно видимых глазу явлений — это т[ак] наз[ываемый] реализм во всех его разновидностях, от реализма пещерного дикаря до Сезанна, Сурикова и Репина. Например: как рисуют дети и до фотографии. Это все реализм, т. к. везде нарисованы или написаны лишь форма и цвет периферии объектов, под известным углом видения, плюс или минус орфографии школы, народа, племени или мастера. Даже Пикассо с его скрипкой — реалист согласно этому определению: скрипка целая, кувшин целый; скрипка, кувшин, разбитые на кусочки и искусственно размещенные на картине[1023]. Но «знающий глаз» говорит мастеру-исследователю не только это — он говорит, что в любом атоме консистенции, образующей периферию, в любом атоме своей поверхности происходит ряд преобразующих, претворяющих процессов, и мастер пишет эти и многие иные явления «формою изобретаемою» в любом нужном ему случае. Отсюда и получается, что в первом случае понятие о форме как предвзятое, исторически сложившееся есть лжеправило (канон). Поняв эту ложность, я могу иногда пустить в оборот и написать реальную вещь, но как мыслитель, исследователь, изучающий «содержание» явлений и лишь его ищущий, я за постоянную основу, базу, принцип работы принимаю анализ содержания и работаю по принципу: 2) «Понятие о содержании определяет действие формой». Помимо того, есть ряд явлений и понятий, вообще не имеющих ни консистенции, ни периферии, например капитализм, проституция, рабочий вопрос, социализм и т. д., а я хочу их писать. В первом случае я невольно в силу принятого канона формы вру о содержании, искусственно его избегаю или веками его не замечаю, оставаясь невеждой; во втором — я ставлю прямо вопрос: что я вижу в себе? в натуре? что могу и должен сказать о понятом? — и смело и прямо говорю об этом своею кистью.

Со второго случая и начинается то, что я называю аналитическим искусством. Натуралистическим и абстрактным разрешением, где реализация ведется изобретенною вами формой.

Поставьте холсты не менее квадратного аршина на каждого работника, покройте мелом и клеем с обеих сторон холста, а то с изнанки набивается пыль и холст гибнет. Когда этот клеевой грунт высохнет, смешайте вареного масла с керосином поровну и покройте этой смесью холст. Клею кладите в меру, чтобы потом холст не рвало. На этом холсте, упорно работая, ведите картину какого вам угодно содержания. Знайте, что самое высшее содержание картины — это ее сделанность. Это является и ее наивысшей ценностью и ее критерием. Этот профессиональный критерий включает в себя и идеологический критерий вещи. Кроме того, возьмите еще такой же холст или бумагу и ведите вторую вещь: одну днем, другую вечером (или вперебивку, чтобы выверить при любом освещении). Вторую ведите акварелью, если хотите. Если кого-либо из вас это не свяжет, то одну вещь пишите реальную, а другую — абстрактную, бейте с двух полюсов.

Реальная вещь может быть: портрет, натюрморт, бытовая, этнографическая, анимализм, революционной темы и т. д. — начиная от принципа сделанного примитива, через кривой рисунок до прямого фотографического реализма. Сперва рисуйте карандашом честно и крепко, а затем начнете работать красками. Краску разводите маслом со скипидаром или керосином, чтобы была нужная гибкость и диалектическая послушность материала. Писать начнете именно по местам, сделанным карандашом, по карандашу. Работа, таким образом, пойдет от границ к центру. На каждом частном. Это сразу установит профессиональную базу и дисциплину. Упорно работай каждое частное (каждый член) картины. Пиши как раз тот кусок вещи, который хочешь. Пошли к черту всякое понятие о каком-то «общем». Позволь вещи развиваться от частных до последней степени развитых, тогда ты увидишь настоящее общее, которого и не ожидал. Когда вещь будет так сделана, то, если понадобится, сделаете вывод, т. е. проработаете в иных местах вторым, третьим слоем (у меня доходило до 9 слоев). Но старайся писать наверняка — делай буквально каждый атом. Вывод будет или конструктивный, или цветовой. Т. е. работа над формой или над цветом, а как ее вести, сказано мною в разъяснении «единицы действия». Может быть, вывода и не потребует (включенный вывод).

До свидания.

Филонов.

Улица Литераторов, № 19. Дом писателей.

Ясно, я сумел сказать не все. Но этого довольно. Коли вы на это пойдете, проверите мои слова работою, сделаете картину (т. е. 2) и масляной ли, акварелью ли, тогда я доскажу еще многое по нашему делу.

Тов. Вера. Не откажите вернуть мне это письмо или пришлите с него копию. То же я могу сделать и с Вашим письмом. Мне это надо, чтобы показать моим товарищам, вместе со мною делающим революцию искусства, — мастерам аналитического искусства.

5

П. Н. Филонов — Н. И. Евграфову[1024]

1930 г., Ленинград.

Товарищ Евграфов[1025].

Письмо Ваше получил сегодня. Так и должно быть, что Вы себя чувствуете хорошо по профессиональной линии. Уверен, что в применении профессиональных данных к реализации задания дело Вы ведете как надо. Рисунки, ведущиеся карандашом на бумаге, непременно разрабатывайте акварелью, а также попробуйте с одного из них сделать повторение маслом, чтобы узнать по ходу этой работы, чем Вам выгоднее развивать рисунок, сделанный на бумаге, — маслом или акварелью, что Вам больше дает? Карандаш считайте лишь подсобным предварительным материалом, решающим основную конструктивную задачу реализации лучше, чем это сделает кисть по исчезающим через «подмену материала», в развитии вещи. Сам карандаш как материал дает мало и слабеет как средство действия, притупляется, глохнет, теряет силу и остроту. Так как понятие развития вещи очень широко и многообразно, то, как бы Вы ни развивали вещь, помните, что в основном понятие развития сводится к утверждению или коррективе первичных положений, затем к наивысшему обоснованию, улучшению и выявлению их, а через них ценнейших, наиболее характерных и нужных данных содержания и сюжета. Можно развить рисунок, только лишь подменив материал карандаша при 95 % бумаги, а можно совершенно уничтожить всю бумагу. Ставку делайте на наивысшую осторожность, выбор и решительность, точность и максимальное напряжение изобразительной силы и ее экономию. Чтобы реализация со всеми свойствами вещи вплоть до ее общей значимости диалектически вытекала из единицы действия[1026], любой по величине, но всегда организованной и рассчитанной. Действуйте включенным выводом плюс-минус вывод по окончании.

6

П. Н. Филонов — Е. Н. Глебовой[1027]

1930-е г., Ленинград

Дорогая сестра Дунюшка!

Мы сидим втроем в моей комнате у раскрытого окна — твои ближайшие друзья К. и М.[1028] и я. Вспоминаем тебя и на самой высокой точке кипенья, с волнением обсуждаем все, что касается твоего мужа, и сегодня ждем исхода. Я еще со вчерашнего вечера с 8 ч., когда должно было решиться дело, жду. Теперь ждать недолго, уже 3 ч. 15 мин. дня. Дунюшка, Маня передавала, что ты писала мне, — я ничего не получал. Рады за тебя. Я и дочка желаем и в дальнейшем успеха и желаем, чтобы эта поездка послужила тебе в твоей карьере певицы так же, как 1905 г. Революция 1905 г. послужила уроком октябрю.

Всего хорошего.

Целую тебя, твой брат Паня.

См. прим.

Николай Ник[олаевич] и Машенька.

Забежал к Вам пораньше, чтобы передать привет от меня и от дочки, посочувствовать и, коли надо, подбодрить[1029]. Но не застал, к моему горю. Жму Вашу Н[иколай]Н[иколаевич]пролетарскую, большевистскую лапу и делающуюся большевистской лапу Машеньки.

Паня.

Письма П. Н. Филонова к Е. А. Серебряковой

Ленинград. 6 августа 1937[1030].

Хорошая, светлая моя родимая Катюша! Спасибо, что порадовала меня письмом. Я как живую увидел тебя в нем. Представилось мне, как ходишь ты по Сиверским крутым берегам, сидишь в лесу, под соснами собираешь Паньке сыроежки и пьешь чистый пахучий лесной воздух. Хорошее мое Солнце! Жаль, что не могу всего себя вписать в мои слова, и мое письмо мне кажется нищенским, но каждую буковку того, что я пишу тебе, пронизывает моя любовь к тебе. Ко мне приходила вчера Маня[1031] — привезла «красный обоз»[1032]: чай, сахар, морковь, картошку, огурцы. Поговорили о тебе, о Дунюшке; она кажется ошиблась в выборе места[1033] — письмо покажет? — так ли? У Глебова без перемен. У меня новостей, конечно, нет и не может быть, но я живу зато твоими новостями. Пиши…