Наполеоновские войны - Виктор Безотосный

После полудня и союзники уже точно знали о прибытии Наполеона в Дрезден. Александр I предложил в 11 часов утра отменить общую атаку. И мысль русского царя о невыгодности подобного предприятия была очень даже понятна. Такая атака, как многие понимали после десятилетия наполеоновских побед, уже не обещала стопроцентного успеха в связи с появлением такого гостя в рядах противника, а скорее наоборот, могла таить массу неожиданностей и неприятностей. Да и существовала стратегическая установка союзников не вступать в большие сражения, если войска неприятеля возглавляет Наполеон. Состоялось очень бурное совещание первых лиц союзников. Против отмены наступления выступали австрийцы и их поддержал колебавшийся прусский король – на стороне союзников имелось явное численное преимущество (правда, им надо было грамотно воспользоваться). Но бывший французский генерал Ж. В. Моро («республиканский» соперник Н. Бонапарта), приглашенный Александром I из эмиграции в США (он его прочил на пост главнокомандующего), считал данную атаку бесполезной (можно только загубить войска), а также предсказывал, что в результате союзники будут отбиты. Он высказывался очень эмоционально, даже в сердцах бросил шляпу на землю и заявил упрямому Шварценбергу: «Э, чорт возьми, месье, я более не удивляюсь, что в течение 17 лет вы были всегда биты!»[496] Другой бывший французский генерал, барон Г. Жомини, вообще предложил отойти. Позднее он написал по этому поводу: «Я указал на необходимость движения на Дипподисвальде для выбора там выгодного поля сражения, но эту идею спутали с отступлением, и рыцарская честь помешала отступить, не обнажив меча…»[497] Тем не менее австрийский главнокомандующий, под напором разнообразных аргументов и как опытный придворный, вроде бы согласился с мнением российского императора (даже дал слово союзным монархам). Вот только приказ об отмене атаки так и не был передан в войска. Шварценберг слишком долго искал сотрудников своего штаба, а скорее всего не захотел идти на поводу у русских и республиканца Моро, а также менять свои распоряжения. Тот же Михайловский–Данилевский в общих чертах следующим образом описал этот эпизод: «Всего неприятнее был недостаток в единоначалии, ибо тут присутствовали три монарха и каждый окружен советниками, подававшими мнения, не редко противоречащие, а главнокомандующий князь Шварценберг не имел довольно веса, чтобы согласовать всех и принять такие меры, которые бы всех удовлетворили. Место, где стояли монархи с штабом своим и конвоем уподоблялось шумному народному совещанию»[498]. В общем, говорить об эффективности управления не приходилось. Даже нельзя сравнивать со штабной системой Великой армии, где все решения единолично принимал только один человек, а окружение в обсуждение не пускалось (не принято в военной среде), а только выполняло приказы. Также укажем, что в диспозиции, составленной накануне, даже не говорилось о поставленных целях, а всего лишь о рекогносцировке сил противника, а для самой атаки из 200 тыс. солдат Богемской армии назначалось примерно 50 тысяч. Кроме того, атакующие не имели ни лестниц, ни фашин, необходимых для штурма городских стен.

В 16 часов прозвучал сигнал (три орудийных выстрела), и союзники пятью колоннами, направленным по радиусам со всех сторон на левом берегу Эльбы, двинулись к городу. Фронт атаки составил около 15 верст. Первоначально все шло хорошо, почти на всех направлениях союзники захватили передовые укрепления французов и в некоторых местах почти дошли до предместий. Но Наполеон уже успел перевести на левый берег Эльбы прибывшие войска и расставить их на городских улицах в предместьях за передовыми частями линии Гувиона Сен–Сира. Примерно в 18 часов французы по сигналу перешли от обороны в наступление и контратаковали союзников из пяти застав (ворот). Элемент неожиданности сыграл свою роль, и расстроенные войска союзников повсюду вынуждены были отступить и оставить недавно захваченные укрепления.

Ни одним пригородом Дрездена союзникам не удалось овладеть. Но Шварценберг принял решение остаться на прежних позициях и принять на следующий день оборонительный бой. Собственно, у Наполеона имелось два варианта – или атаковать союзников, или отступить от Дрездена. Возможно, в рядах союзников кто–то и надеялся, что французы начнут отступление. Но надежды на подобное развитие событий оставались весьма слабыми. Французский полководец никак не мог оставить центр своих коммуникаций, да и не затем он так спешил, чтобы добровольно оставить столь важный для него город с точки зрения стратегической, да и с политической тоже. Он не желал отдавать саксонскую столицу (плохой пример для остальной Германии) и бросать саксонского короля на милость союзникам.

Шварценберг решил для обороны стянуть свои войска к центру, к Рекницким высотам, тем самым ослабил войска на флангах, примыкающих к Эльбе. Но главные дороги для возможного отступления (на Пирну и Фрайберг) отходили как раз не от центра, а проходили через равнинные местности по обоим флангам. Причем левый фланг, занимаемый австрийцами, был отделен непроходимым Плауэнским оврагом. У союзного командования не имелось конкретного плана действий – все зависело от инициатив противника. Наполеон же, учитывая растянутую позицию Шварценберга, четко принял решение сдерживать центр, а наступать на оба фланга союзников. При этом он не опасался, что союзники атакуют его укрепления как раз в центре, они на самом деле об этом даже и не помышляли. Все резервы Шварценберг также поставил за центром между дорогами, ведущими от Дрездена к Диппольдисвальде и Дона.

Ночью 15 (27) августа к Дрездену подошли еще два наполеоновских корпуса (маршалов Виктора и Мармона). Утром французский император предпринял атаку на оба фланга союзников, хотя его силы значительно уступали армии Шварценберга – примерно 120 тыс. французов против 150 тыс. австрийцев, пруссаков и русских. В этот день интенсивный проливной дождь (шел и в предшествующую ночь) мешал и делал огневой бой пехоты почти невозможным. В центре два французских корпуса маршалов Гувион Сен–Сира и Мармона (в резерве находилась Старая гвардия) сковали действия войск Шварценберга. Активно шла артиллерийская перестрелка. На правый фланг союзников наступали части Молодой гвардии (три дивизии) под командованием маршала Нея, поддержанные кавалерией (всего примерно 20 тыс. человек). Им противостоял сначала небольшой авангардный отряд русских войск генерала Л. О. Рота (5 тыс. человек). С 8 до 12 часов отряд Рота отчаянно отбивал атаки превосходящего противника и под угрозой обхода вынужден был оставлять одну позицию за другой. И под конец он оказался вытесненным с Пирнской дороги, имевшей важное стратегическое значение, за д. Райк и Зейдниц. На этом рубеже противник был остановлен.

Более драматично события развивались на левом фланге союзников. Австрийскими войсками там командовал генерал–фельдцейхмейстер граф И. Дьюлаи (примерно 25 тыс. человек). Его должен был подкрепить застрявший из–за ненастной погоды по дороге к Дрездену корпус генерала барона И. Кленау (чуть больше 20 тыс. человек). Французскую группировку, наступавшую против этого фланга, возглавил маршал Мюрат, а у него в подчинении находился корпус маршала Виктора и резервная кавалерия генерала Латур–Мобура (всего примерно 30 – 40 тыс. человек). Но главное – в распоряжении Мюрата находилось примерно 8 тыс. всадников против 2 тыс. австрийских кавалеристов. Именно на этом отдельном участке французам удалось создать преимущество в коннице.

Французы пошли в атаку по дороге на Фрайбург около 11 часов. Им удалось не только выбить австрийцев с передовых позиций, но и обойти их, а также осуществить несколько удачных конных атак, в результате чего линия австрийской обороны оказалась прорванной во второй половине дня, войска Дьюлаи начали отступать и подвергаться новым атакам конницы Латур–Мобура. Французским драгунам и кирасирам при поддержке конной артиллерии удалось смять несколько австрийских пехотных каре, а затем окружить и пленить целую дивизию генерала И. Мешко, захватить множество знамен и орудий. Генерал Кленау так и не успел прийти на помощь своему левому крылу, где французы одержали полную победу. Оставшиеся австрийские части на этом фланге также понесли большие потери и находились в полном расстройстве.

Эпизод заграничных походов русской армии 1813—1814 годов. Картина XIX в.

В рядах союзного командования, еще во время французского наступления против правого фланга, раздавались предложения нанести контрудар из района Рекницких высот на оторвавшиеся от резервов войска Нея и попытаться отрезать их от главных сил Наполеона. Эту идею высказали Александру I находившиеся при нем генералы Ж. В. Моро и А. Жомини (два «предателя» – как часто именуют их французские авторы). Российский император поддержал их, видя, что русско–прусские резервы, находясь в центре, только несут лишние потери от артиллерии противника, даже отдал приказ Барклаю де Толли контратаковать войска Нея во фланг и занять Пирнскую дорогу. Но против этого выступил Шварценберг, а прибывший к Александру I Барклай также отрицательно отнесся к такому решению. Он аргументировал свое мнение тем, что, поскольку дороги развезло, из–за сильной грязи было трудно спускать пушки по крутым горным скатам, а в случае неудачи могли и лишиться артиллерии, спущенные с Рекницких высот орудия уже не удастся по грязи затащить обратно наверх. В это время рядом с Александром I был смертельно ранен Моро, ядро ранило его в обе ноги. А после 14 часов стало ясно, что на левом фланге произошла катастрофа. Одновременно было получено тревожное сообщение, что от Пирны движется корпус Вандамма на коммуникации и в обход правого фланга союзников. Шварценберг принял решение об отступлении. Против выступали Александр I, прусский король и многие генералы, считавшие, что значительная часть свежих войск еще не принимала участие в сражении, наконец, подошел долгожданный корпус Кленау, а отступление по гористым и испорченным дождями дорогам чревато неприятными последствиями и большими потерями. Но и Шварценберг возражал, что в армии уже не хватало продовольствия, а самое главное, у австрийцев кончились боезапасы, а из–за плохого состояния дорог невозможно их быстро подвести. Как утверждал А. И. Михайловский–Данилевский в своих мемуарах: «На австрийцев нашел панический страх, они все считали себя погибшими, вероятно, в мыслях уже видели Наполеона в третий раз в Вене… Ничто не превозмогло малодушия австрийцев… Император с сокрушенным сердцем принужден был согласиться, ибо они только что не договорили, что в противном случае отстанут от союза своего с нами»[499]. В этом сказывались обычные недостатки и издержки коалиции.