НКВД и СМЕРШ против Абвера и РСХА - Анатолий Чайковский

Кроме детальных сведений на 80 известных ему агентов и кадровых сотрудников полтавской разведшколы абверкоманды 102 – ее начальника майора Карла Петхольца, заместителя обер-лейтенанта Рудольфа Гартмана, преподавателей Александра Судакова, Алексея Попова, Василия Серова, Бориса Чемарина, резидента Майера, он же Мильчевский и других, в ходе «рейдов» по прифронтовым районам «Витязь-101» опознал еще 4 агентов. Не менее успешно его «коллеги» действовали на других фронтах. В августе 1944 г. только на 2-м Прибалтийском фронте их «улов» составил 7 шпионов, на Ленинградском (1944 г. – начало 1945 г.) 54 агента, из них 17 были опознаны по фотографиям.

Специфической была деятельность агентов-розыскников, которые маскировались под военных медицинских работников, почтальонов, писарей, связистов и др. Первым вменялось в обязанность акцентировать внимание на особых приметах (ранения, татуировки и т. д.), содержащихся в ориентировках характерных признаках внешности, «штабным» работникам – тщательно изучать личные документы офицеров и солдат, сверять их подлинность, содержание, фамилии и подписи ответственных лиц и др. «В начале 1943 г., – отмечал С. З. Остряков в книге «Военные чекисты», – на должность начальника штаба разведбатальона мехкорпуса прибыл майор Прохоров. В его личном деле значилось, что он с отличием окончил военное училище и офицерские курсы усовершенствования. Вскоре, однако, сослуживцы стали замечать, что новый начальник штаба под различными предлогами уклоняется от составления оперативной документации по разведбатальону и от проведения учебных занятий с младшими офицерами. Внешнее сходство Прохорова с имевшейся в личном деле фотокарточкой также вызывало некоторое сомнение. Военные чекисты решили его проверить.

В затребованной командованием под благовидным предлогом автобиографии, которой в личном деле не оказалось, Прохоров написал, что все его близкие родственники погибли при бомбежке, а местность, где они до войны проживали, оккупирована противником. Графическая экспертиза дала заключение, что почерк Прохорова в автобиографии мало схож с почерком на других документах его личного дела. От зафронтового разведчика пришло сообщение, что в местности, которую указал Прохоров, его родственники перед войной не проживали.

По согласованию с командованием корпуса контрразведчики задержали Прохорова. Под тяжестью улик он сознался: его настоящая фамилия Мословский, родители белоэмигранты, а он является гитлеровским агентом и переброшен для внедрения в Красную Армию. Рассказал также, что тяжело раненный майор Прохоров попал в плен, был замучен до смерти, а его личные документы были переданы Мословскому, имевшему с Прохоровым внешнее сходство.

На несколько дней немцы под видом военнопленного советского офицера подсаживали Мословского в тюремную камеру к Прохорову. За это время он в деталях разузнал его биографию и даже заполучил от обреченного на смерть майора записку для пересылки после войны родственникам. По ней Мословский изучил почерк Прохорова. Затем под видом бежавшего из плена гитлеровцы перебросили его через линию фронта.

Используя подлинные документы Прохорова, шпион имел задание внедриться в разведаппарат крупного воинского штаба, а собранные сведения направлять в немецкую разведку через перебежчиков, снабдив их специальными паролями…»

В флотском штабе кадрового абверовского агента Отто Плонера, маскировавшегося под австрийского антифашиста, подвела страсть к художественным изысканиям и… «научный» интерес к прошлому большевистской партии. Агент-розыскник обратил внимание на чертежника, постоянно рисующего портреты штабных работников и никогда не расстающегося с учебником по истории ВКП(б). Незаметно поинтересовавшись книгой, на некоторых ее страницах обнаружил отмеченные чуть заметными точками буквы и цифры. Последующие события разворачивались в соответствии с азами агентурно-оперативной работы…

В мае – июне 1944 г. с участием розыскных агентов только органами УКР СМЕРШ 1-го Белорусского фронта было задержано 33 немецких «доверенных лица». Залогом успеха стала бдительность при проверке документов на подлинность. Всего в последний весенний месяц контрразведкой всех фронтов с участием этого и других подобных способов было обезврежено 430 немецких агентов и диверсантов.

В качестве агентов-маршрутников в большинстве случаев использовались парикмахеры, линейные надсмотрщики связи, путевые обходчики, шоферы, снабженцы, лица других «публичных» профессий. Они использовались как вспомогательная оперативно-розыскная сила, их главным «оружием» выступали общительность, умение анализировать те или иные события, наблюдательность, целеустремленность и т. д.

Терпя поражения в открытой и тайной войне, повлиять на ситуацию гитлеровцы попытались путем проведения масштабных террористических актов. «13 мая 1944 г. в 9 часов 30 минут, – писал в спецсообщении в 3-е Управление НКГБ заместитель начальника транспортного отдела Наркомата госбезопасности подполковник Я. П. Рябов, – в зале ожидания пассажиров ст. Луга, Октябрьской железной дороги произошел взрыв капсюля, находившегося в вещевой сумке, оставленной военнослужащими.

Расследованием и осмотром места происшествия установлено, что двое неизвестных, одетых в военную форму, оставили две вещевые сумки, за которыми попросили присмотреть находившихся там пассажиров, а сами из помещения отлучились. Спустя 15–20 минут при передвижении сумок произошел взрыв, не вызвавший разрушений и жертв. В сумках оказалось: по 20 толовых шашек 400 грамм каждая (всего 16 килограмм) и 7 ручных гранат Ф-1».

По счастливой случайности несчастья не произошло. Эквивалент взрывчатки предполагал сотни человеческих жертв, уничтожение здания вокзала, не исключено – и детонацию боеприпасов, находившихся в вагонах на станции, взрывы цистерн с горючим и др. «17.V.1944 г., – отмечал Я. Рябов, – оставившие взрыввещества на ст. Луга диверсанты были задержаны в Лядском районе Ленинградской области и оказались: 1. Попов Андрей, 30 лет, русский, завербованный в лагере военнопленных; 2. Ермоленко Михаил, 35 лет, русский, завербован в лагере военнопленных. На допросе в Лядском РО НКГБ они показали, что помимо оставленных взрыввеществ на станции Луга, ими в штабель с углем подброшены два куска взрывчатки, замаскированной под уголь.

Осмотром имеющегося на станции Луга угля один кусок взрывчатки был обнаружен на складе торфа электростанции, а второй – в угле, завезенном для горна кузницы ПЧ при ст. Луга».

Еще двух диверсантов в офицерской форме обезвредили в Калининской области. Один из них, некий Тихон Васечкин, показал: «Мною получено задание провести взрыв в зале ожидания вокзала ст. Бологое. Для этой цели перед вылетом нас снабдили толом весом по 12 килограммов и химическими взрывателями замедленного действия. О технике выполнения задания инструктировали следующим образом: в момент наибольшего скопления людей на вокзале подготовить тол к взрыву, предварительно зарядив его взрывателем, и оставить в помещении вокзала, а самим во избежание задержания уехать с первым отходящим поездом в сторону фронта.

Химический взрыватель должен сработать через час после того, как был вложен в тол. В вещевую сумку положить также 6 гранат Ф-1. Кроме того, нас снабдили по одному куску взрывчатки, замаскированного под цвет угля. Его мы должны были бросить в тендер паровоза с углем, желательно воинских эшелонов».

В майские дни 1944 г. диверсанты Рагулин, Жмаев, Ермоленко, Попов и Шевченко подобные террористические акты должны были провести по всей линии Октябрьской железной дороги. Двое первых прибыли с повинной, рассказав, что «придя после приземления на станцию Чудово…, явились к военному коменданту для регистрации имеющихся у них командировочных предписаний. Приобрели железнодорожные билеты и поездом в 0 ч. 35 м. 15.V.1944 г. выехали в Ленинград.

В 2 часа наш пограничный наряд, проверяя в поезде у пассажиров документы, обнаружил, что документы у них, согласно приказу № 225, не содержат шифра. Диверсанты нарядом были задержаны и доставлены в служебный вагон к старшему погранотряда, который, проверив документы, отпустил их, сделав в командировочном предписании пометку о нарушении приказа НКО № 225…».

Тогда же появились агентурные сведения и о подготовке немцами террористических актов путем проведения бактериологических диверсий. Речь шла о выращивании и массовом распространении бактерий чумы, холеры, бруцеллеза, брюшного тифа, других возбудителей острых инфекционных заболеваний. Так далеко гитлеровцы не зашли, боясь прежде всего нанести вред собственным войскам и оккупационной администрации. Ограничились «малым» – заражением в прифронтовом тылу ядами водоисточников, по возможности продуктов питания, спиртных напитков и даже табачных изделий. Основными исполнителями диверсий стала специально обученная агентура.