Тысячеликий демон - Ростислав Левгеров

– Мы не знаем, – сказал Барх, – принадлежит ли одна из голов Алпаку. Я надеюсь, что нет – Алпак поехал к Шагуну кружным путем, через земли Аюна. Да, да, мы не будем ждать от него вестей, хотя, зная немного Алпака, я могу сказать, что он вряд ли так просто попался бы в их сети. У нас единственный выход – быстрота и решительность. Талгат хочет нас напугать – вот что значат эти три головы. Он думает, что я молод, трусоват, несдержан. Пусть так думает.

Ранним утром они двинулись в путь, но не прямо, а на восток, – Барх решил сделать крюк, форсировать неглубокую реку и ударить по неприятелю с юга.

Ближе к вечеру войско кагана окружило каких-то людей, всего около тысячи человек. Внешность их – смуглых, почти черных, босых, в длинных халатах, лица замотаны тканью – выдавала в них чужаков. Едва завидев кочевников, они повскакали с мест, и в ужасе прижались друг к другу. Заинтересовавшись, Барх повернул коня к ним, и въехал прямо в панике рассыпавшуюся толпу.

А они выглядели поистине ужасно: болезненно худые, изможденные, грязные, запаршивевшие. Большую часть чужаков составляли мужчины, сидевшие прямо на земле, несколько глубоких стариков лежали, причем некоторые были раздеты по пояс, обнажив торчавшие ребра и вперив мертвые глаза в небо. Женщины, лица которых скрывались под полупрозрачным платком, нянчили жутко истощенных детей. Надо сказать, что самый вид этих несчастных ребятишек так поразил адрагов, что они поспешили удалиться, боясь подцепить какую-нибудь заразу. Один Барх остался равнодушен ко всему, и, презрительно скривившись, вызвал к себе их вождя, которым оказался хромой, высокий и невероятно сморщенный старик.

– Кто вы такие? Откуда?

– Мы – бинчи, хозяин, – ответил старик с заметным акцентом. – Мы родом с далекого юга, из пустыни. Меня зовут Абдель, я к твоим услугам, хозяин.

– Пустынники? – спросил Барх, переглянувшись с Тумуром, Берюком и Шайтаном.

– Так нас называют.

– Что вам здесь надо?

– Мира, хозяин. Мы хотим мира.

– Хм, мир надо заслужить.

– Согласен, хозяин, – с поклоном ответил Абдель.

– Рассказывай.

Абдель попросил разрешения сесть, сославшись на больные ноги, и получив его, поведал свою безрадостную историю.

В пустыне поселилось зло – старик именовал его Черной птицей. Она появляется редко, но всюду распространяет смерть. Пыльные бури, после которых бесследно исчезает всё живое; жуткие завывания, от которых в жилах стынет кровь; черный, стелющийся по земле туман, холодный, как вода в самом глубоком колодце, – всё это дело рук Черной птицы. Пустыня, и без того суровая, стала непригодна для жизни, ибо зло ползет по земле всё дальше на север, в поисках новых жертв.

Тысячи и тысячи пустынников вынуждены были покинуть родной край. Всюду их встречали враждебно: хапиши забирали лучших в рабство, остальных прогоняли в самые неприветливые места, обрекая на верную смерть; деханы их попросту истребляли. Камыки и адраги тоже гнали бинчей, как прокаженных, и никто не думал о том, что когда-нибудь и их постигнет та же участь.

– Я знаю, – рассказывал Абдель, – что Черная птица уже облетела великую степь и вкусила на ней первые жертвы. Она возвестила о себе и в Двахире – самые умные поспешили переселиться в великий торговый город. Кадих опустел, а шухены частью осели среди вас, частью у гхурров и дженчей. Но все это зря – грядет великий хаос, народы перемешаются, сорвутся с места и войдут в Верхнеземье.

Барх выслушал старика внимательно. Затем, подумав, сказал:

– Я не буду гнать тебя отсюда, Абдель. Живи здесь, сколько тебе хочется. А теперь скажи мне, давно ли ты здесь, не встречал ли других наших соотечественников. Адрагов, понимаешь?

– Ох, хозяин, – вздрогнув, ответил Абдель. – Если вас интересуют те люди, что две недели назад пришли в холмы, где мы до этого худо-бедно жили, то…

– Что то? – нетерпеливо спросил Барх.

– Хозяин! Нас было втрое больше. Талгат – так, кажется, звали их вождя – примчался ночью…

– Сколько их было? – прервал его Тумур.

– Много, хозяин, много!

– Больше нас?

Абдель съежился и испуганно захлопал глазами.

– Отвечай, собака! – гаркнул Берюк.

– Нет, вряд ли. – Старик, молитвенно сложив перед собой руки, отвечал глухо, вперив взгляд в землю, так как ясно почувствовал растущее раздражение окружавших его людей. – Может столько же. Но они убивали нас, просто ради забавы. Женщин, детей… устраивали на нас охоту…

– Иди прочь, падаль! – И Берюк прогнал старика, ударив того подошвой в висок.

Присутствовавшие на совещании проводили невеселыми взглядами согбенную, глубоко несчастную фигуру пустынника.

– Я долго думал, – сказал Барх, глядя на окружавших его всадников. – Может я не прав – готов выслушать другие мнения. Но иного выхода я не вижу. Талгат явно готов и ждёт нас. В случае неудачи он может отступить и скрыться в холмах, где много воды и дичи. К тому же, наверняка, если он не глупец, там есть укрепления, где он может отсидеться. А мы вынуждены будем вслепую шататься там – это измотает нас, подорвет веру в успех. Поэтому мы должны устроить ему сюрприз. Мы разделимся.

– Разделимся? – спросил Тумур.

– Ты, Тумур-гай, возглавишь главную силу. Твои воины, воины Мамата, Кайгадыря, Аюна поедете поутру на юг, прямо на холмы. Столкнётесь с Талгатом лоб в лоб и дадите им бой.

– А как же ты, повелитель?

– Я с остальными ночью поскачу в обход, на восток. Хочу ударить по ним с тыла. Так, насколько я знаю, еще никто не делал. Если всё пройдёт так, как я задумал, мы сразу покончим с ними.

– В обход плоскогорья? – спросил Тумур.

– По краю.

– В обход, – хмуро проговорил Шайтан, – путь неблизкий. Можем не успеть. И потом, рискованное это дело – велик шанс наткнуться на неприятеля. Тумур-гай может и не дождаться помощи.

– Я знаю, – спокойно сказал каган. – Но из рассказов стариков я узнал, что шансов победить у нас немного. Немало полегло тут адрагов. Вспомните Хучжина, вспомните хапишского хана Бадра пошедшего на моего отца. Только хитрость, дерзость и отвага помогут одержать нам победу. И везение.

Барх посмотрел на юго-запад, туда, где лежал тот благодатный край, оазис в мире скудных однообразных равнин. Оранжевое солнце, огромное, слепящее, коснулось горизонта, слилось с ним, залив ярким золотом потускневшую осеннюю степь.

– Мы должны, – сказал Барх. – В путь, батыры.

Ашант глядел на оседающую пыль, поднятую отрядом Барха, и с удивлением чувствовал облегчение. Словно чей-то невидимый глаз наконец-то отвернулся от него.

Он просидел всю ночь у костра, машинально подбрасывая в него хворост и наблюдая за соплеменниками с всё возрастающим чувством тоски. Как будто он в последний раз видел их. Может быть, завтра ему предстоит умереть? Ашант с горечью усмехнулся. Каково это – испытать боль своей собственной смерти? Старуха Ауры теперь пожалует в гости лично к нему.