Натуралист на Амазонке - Генри Бейтс

Когда мы высадились, Педру-уасу сам спустился к гавани, чтобы встретить нас: о нашем прибытии возвестил лай собак. Это был высокий и худой старик с серьезным, но мягким выражением лица и манерами, в большей степени свободными от застенчивости и недоверия, чем то обычно бывает у индейцев. Одет он был в рубашку из грубой хлопчатобумажной ткани, окрашенной муриши, и штаны из той же материи, подвернутые до колен. Лицо его было очерчено резкими линиями — более резкими, чем у всех индейцев, каких я видел до тех пор; губы были тонкие, нос довольно высокий и приплюснутый. Большое прямоугольное сине-черное татуированное пятно занимало середину лица, которое, как и другие открытые части его тела, было светлого красновато-коричневого цвета, а не медно-бурого, как обычно. Он шел прямой неторопливой походкой и, подойдя к нам, приветствовал Кардозу с видом человека, который желает дать понять, что имеет дело с равным. Мой друг представил меня, и вождь меня приветствовал в той же степенной, церемонной манере. Он, по-видимому, собирался задать много вопросов, но относились они главным образом к сеньоре Фелипе, индианке, экономке Кардозу в Эге, и задавал он их из чистой вежливости. Эта нарочитая любезность свойственна индейцам развитых земледельческих племен. Разговор шел на языке тупи, и только на нем и говорили весь день. Следует иметь в виду, что Педру-уасу никогда не общался много с белыми: хотя и крещенный, он оставался первобытным индейцем, который провел жизнь в глуши; на обряд крещения он согласился, как то по большей части происходит с коренными обитателями, просто из желания иметь хорошие отношения с белыми.

Когда мы подошли к дому, нас встретила жена Педру, худощавая, морщинистая и бодрая старуха, татуированная точно так же, как ее муж. Лицо и у нее отличалось резкостью черт, но манеры были сердечнее и живее, чем у мужа: она много говорила, сообщая голосу разнообразные интонации, тогда как речь старика была, пожалуй, тягучей и как будто ворчливой. Одежду ее составляли длинная юбка из толстой бумажной ткани и очень короткая блузка, не доходившая и до пояса. Я был весьма удивлен, найдя землю вокруг дома в лучшем порядке, чем в любом ситиу, какое я встречал до сих пор на Верхней Амазонке; запас посуды и хозяйственной утвари всех видов был больше, а свидетельства регулярного труда и изобилия многочисленнее, чем обычно замечаешь на фермах у цивилизованных индейцев и белых. Строения имели такую же конструкцию, как и во всех прочих местах страны у небогатых поселенцев. Семья жила под большим продолговатым открытым навесом, выстроенным. под сенью деревьев. В двух меньших постройках, отделенных от навеса и имевших глинобитные стенки с низкими дверными проемами, находились, очевидно, спальные помещения многочисленных домочадцев. Маленькая мельница для растирания сахарного тростника с двумя жерновами из зазубренного твердого дерева, деревянные корыта и котлы, в которых варят гуарапу (тростниковый сок) для получения патоки, стояли под отдельным навесом; рядом находилось большое закрытое глинобитное помещение для домашней птицы. Неподалеку стояли еще одна хижина и навес, где жила семья, состоявшая в зависимости от Педру; узкая тропинка вела через великолепный лес к другим жилищам такого же рода. Вокруг росло много плодовых деревьев, в том числе неизменный банан с длинными и широкими мягкими зелеными листовыми пластинами и группы взрослых пупуний, или персиковых пальм. Тут было также большое количество капоковых и кофейных деревьев. Среди утвари я заметил корзины различной формы, сделанные из расплющенных марантовых стеблей и окрашенные в разные цвета. Изготовление этих корзин — оригинальное искусство пасе, но, мне кажется, им владеют и другие племена, потому что я видел несколько таких корзин в домах у полуцивилизованных индейцев на Тапажосе.

Кроме четы стариков, в доме было еще только три человека, остальные отсутствовали; некоторые, впрочем, пришли в течение дня. Это были дочь Педру (у нее надо ртом было вытатуировано овальное пятно), юный внук и зять из Эги, компадри Кардозу. Старуха, когда мы вошли, занималась перегонкой спиртного напитка из кара, съедобного корня, похожего на картофель, в глиняном кубе ее собственного производства. Напиток имел красноватый цвет и был не слишком приятен на вкус. Впрочем, после долгого пути я с удовольствием выпил чашку теплого напитка прямо из перегонного куба. Кардозу питье тоже понравилось, он осушил чашку и вскоре снова наполнил ее. Старая хозяйка оказалась очень болтливой и от всей души старалась угодить гостям. Мы сидели в тукумовом гамаке, подвешенном между отвесными столбами навеса. Молодая женщина с синим ртом, которая, несмотря на свое замужество, оставалась такой же застенчивой, как любая девушка ее расы, вскоре принялась ошпаривать и ощипывать на обед кур у огня, разведенного на земле в другом конце помещения. Тут зять, Педру-уасу и Кардозу приступили к долгой беседе об их покойной жене, дочери и комадри [куме]. Кажется, она умерла от чахотки, или тизики, как они называли болезнь, — слово, заимствованное индейцами из португальского языка. Вдовец вновь и вновь почти в одних и тех же словах повторял свой рассказ о ее болезни, Педру вторил ему, точно хор, а Кардозу изрекал нравоучения и соболезнования. Я полагаю, что кауим (грог) оказал изрядное действие на ход беседы и теплоту чувств всех троих ее участников; вдовец пил и причитал, пока не захмелел, и, наконец, уснул.

Рис. Духовое ружье и стрелы

Я оставил их беседовать и предпринял далекую прогулку по лесу; Педру послал своего внука, благовоспитанного, неизменно улыбавшегося паренька лет 14, показать мне тропы, и мой спутник захватил с собой зарабатану (духовое ружье). Инструмент этот применяется всеми индейскими племенами на Верхней Амазонке. Ружье обыкновенно имеет 9-10 футов в длину и делается из двух отдельных кусков дерева, каждый из которых выдалбливается таким образом, чтобы получилась половинка трубы. Для того чтобы выдолбить дерево с нужной точностью, требуется огромная кропотливая работа и немалые способности к механике; единственный применяемый при этом инструмент — зуб-резец паки, или кутии. Две законченные половины трубки скрепляют очень плотной и тугой спиральной обмоткой из длинных плоских полосок жаситары — древесины вьющегося пальмового дерева, и все вместе промазывают черным воском, который производят пчелы Melipona. Трубка суживается к концу, откуда вылетает стрела, а на широкий.конец надевается мундштук из дерева. Зарабатана нормального размера тяжела, и пользоваться ею может только взрослый индеец, имеющий большой опыт. Мальчики учатся стрелять из маленьких и легких трубок. Когда мы с м-ром Уоллесом брали в Барре уроки пользования духовым ружьем у Жулиу, индейца племени жури, который служил в то время у м-ра Хоксуэлла, английского коллектора, собиравшего птиц, то убедились, как трудно удерживать в желательном положении длинные трубки. Стрелы вырезают из твердой коры листовых черешков некоторых пальм: тонкие полоски коры делают острыми, как игла, отесывая ножом или зубом какого-нибудь животного. Пускают их при помощи маленького овального шарика самаумового шелка (из семенных коробочек капокового дерева, Eriodendron samauma), так как хлопковая вата слишком тяжела. Самаумовый шарик должен точно подходить к каналу духового ружья; тогда, дунув, можно вытолкнуть стрелу с такой силой, что раздается звук, столь же громкий, как от детской хлопушки. Мой маленький спутник был вооружен колчаном, полным этих маленьких снарядов, и небольшое количество их, достаточное на день охоты, было снабжено наконечниками со смертельным ядом урари. Колчан был разукрашен, широкий ободок его был сделан из хорошо отполированного дерева яркого вишневого цвета (моира-пиранги — красного дерева с Япура). Корпус был изготовлен из аккуратно отщепленных полосок марантовых стеблей, а ремень, на котором колчан подвешивается к плечу, украшала хлопчатобумажная бахрома с кистями.