Солдаты Омеги (сборник) - Виктор Глумов

– Кажется, едут. Отряд! По местам!

Раздался противный клекот – у кого-то бурлило в животе. Понос, согнувшись пополам, метнулся к двери.

– Куда?! – заорал Маузер. – А ну стой!

– Живот, начальник, – голос у Поноса был скулящий, жалостливый, – живот подвело, ща обосрусь!

– Он у нас того, – подтвердил один из бандитов, – как заваруха – ему срать. Потому и Понос. Ну, еще потому, что шустрый. Как понос.

Маузер заскрежетал зубами. Понос мялся и кряхтел, выпуская на редкость вонючие газы, каждый звук вызывал у его людей приступ смеха. Брезгливо отодвинулась Тимми.

– Сри, но из дома не выходи, – разрешил Маузер. – Блин, как ты живешь-то? Тебя давно уже прибить должны были, засранца.

Понос угодливо оскалил зубы, изогнулся зигзагом и скрылся в дверном проеме, завозился там и дал такой залп, будто танкеры Омеги уже начали обстрел развалин. Заржали. Длинно и непонятно выругался Маузер, помянув демона Уя, мутафага чёрта и других.

– Вот так, – Тимми поковыряла в ухе, – помирать скоро, а его дрищ пробрал. Не все ли равно, в чистых штанах подыхать или в грязных?

– Ты так и не поговорила?.. – начал Артур, но Тимми заткнула его одним взглядом.

Недоуменно посмотрел на них Маузер, Артур пожал плечами: не виноват я.

– А главное, – Тимми приложила кулаком стену, – никто и не узнает, что мы за них умерли. Никому дела нет. Не достанется нам ни памятников, серебрянкой крашенных, ни песен, даже могил не будет.

– Подожди себя хоронить. – Маузер снова выглянул на улицу. – Знаешь, сколько раз я сдохнуть мог? И на Кавказе, и под Киевом… во время службы. А ведь я никого не защищал, я деньги зарабатывал.

– Наемник? – Артур уши развесил: интересно узнать, какие наемники во времена Древних были.

– Наемник. О, вот они. Отряд! По местам!

На улицу перед развалинами выруливали танкеры с перевернутой подковой – эмблемой Омеги – на борту.

Глава 22 На подходах

Рота Лекса двигалась первой. Наверное, Кир рассчитывал подставить ее под основной удар. Но пока сражаться было не с кем, пока на пути попадались только нищие фермы, оставленные жителями. Само собой разумеется, все ценное из них вывезли. У повара закончилась кукурузная мука. Ясное дело, недокормленный солдат воевать не будет, поэтому поступил приказ муку добыть. То есть отобрать.

Иначе нельзя, Лекс понимал это, но принять не мог и надеялся, что все деревни на пути будут брошенными. Одно дело – убивать, когда в тебя стреляют, другое – отнимать последнее у безоружных. Он надеялся на схватку, чтобы хотя бы видимость благородства осталась.

Вдалеке показались защитные ограждения из остатков строений Древних. Лекс глянул в бинокль: по периметру – колючая проволока, три дозорные вышки, на ближней копошатся часовые. Похоже, бьют тревогу. Ворота из двух створок, как в Омеге, поверх ржавчины – желто-оранжевый логотип. Понятно, люберецкие кормильцы. Для себя Лекс еще не решил, к кому их причислить: к бандитам или фермерам. С одной стороны, они приносят пользу: возделывают землю, выращивают скот и кормят всю Москву, но с другой стороны, горе пришлым фермерам, приехавшим торговать и не заплатившим дань люберецким. Да и рабство у них процветает. На полях одни рабы и пашут, пока не подохнут, а дохнут они от побоев и недоедания быстро.

Похоже, ферма богатая. Вон какие ветряки! Не каждый может себе такие позволить.

Из люка высунулся Глыба, танкер вел Барракуда.

– Ну, чё там?

Лекс одолжил ему бинокль. Глыба вперился вперед, разинув рот.

– Ты глянь, капитан! Глянь – ворота открывают! Обалдеть! На! – Он вернул бинокль.

И правда – ворота распахнули. Во дворе толпились дикие, мужчины и женщины вперемежку.

– Никак на милость нашу сдаваться вздумали, – заключил Глыба, сплюнув. – Дур-рачьё!

– Дикие дураки только с виду, а на самом деле хитрые, подлюки. Я бы не стал им доверять, – возразил Лекс и проговорил по внутренней связи: – Всем внимание. Впереди ферма. Жители проявляют дружественные намерения. Едем туда пополнять продовольственные запасы. Возможна агрессия. Первыми не стрелять. Когда я закончу говорить, первый и второй взвод – прочесать дома, собрать оружие и продовольствие. Людей не трогать. Как поняли?

По одному доложились взводные. Капитан слизнул каплю пота, упавшую с носа. Возможно, дикие надели маску дружелюбия, чтобы выманить омеговцев из машин и расстрелять, – не верилось Лексу в их благие намерения. Он нырнул в танкер, нацепил шлем и снова выглянул из люка. Танкер в этот момент въезжал в ворота. На дозорной вышке щербатый мужик лыбился и махал белым флагом.

Во дворе хватило места для двух танкеров и грузовика, остальная техника окружила ферму. Жителей потеснили, они прижались к стенам домов.

Лекс прокричал в громкоговоритель:

– Жители Пустоши, мы ценим ваше доверие, но введено военное положение. Во избежание недоразумений прошу всех покинуть дома и выстроиться на виду. Обещаю, вам не причинят вреда.

В первых рядах наряженная девушка с ярко-рыжими локонами кусала губы. В дрожащих руках она держала румяный каравай. К ее боку жался мальчишка, поглядывал одним глазом и зажимал уши ладонями.

Собравшись с духом, Лекс продолжил:

– Так же во избежание кровопролития приказываю вам разоружиться. Все найденное оружие будет конфисковано. Убытки вам возместят после окончания боевых действий.

Захотелось прополоскать горло – он как наяву видел слова, истекающие гноем лжи. Он сам себе не верил, ведь честнее было сказать: «Открывайте погреба, у нас заканчивается еда. Отдавайте оружие, мы боимся, что вы выстрелите нам в спину».

Когда он умолк, из грузовика вы́сыпали наемники и, прикрывая друг друга, понеслись обыскивать дома. Никто сопротивления не оказывал. Дикие сбились, как стадо баранов, и смотрели на завоевателей с ужасом.

В лачуге у ограждения завизжала женщина. Лекс поклялся себе, что пристрелит насильника, пусть это и не по уставу. А потом сам застрелится. Потому что, если допустит надругательство над невиновными, он перестанет быть собой, уподобится Киру.

Выступая в поход, Лекс мечтал защищать Пустошь от насильников и грабителей. Теперь, получается, Омега их заменяет, прикрывая злодейства благородной идеей. А идея без результата – ничто. На самом деле, милосерднее было пострелять этих людей сейчас, чтобы не обрекать их на голодную смерть. Погреба разграблены, продукты взять неоткуда – солнце губит посевы. Охотиться тоже не на кого – мутафаги откочевали на север.

Визг стих. Из хижины показался наемник, волокущий молодую женщину. Отшвырнул ее в толпу. Односельчане поддержали, не дали ей упасть. Будь на месте Лекса Кир, женщину бы расстреляли. Эти люди ненавидели Лекса как олицетворение Омеги, потому что не представляли, какими бывают офицеры. Знали бы – валялись у него в ногах.

Продукты сложили в одну кучу возле танкера, оружие – в другую. Заголосила тощая баба в мужицкой шляпе, ее пнули под зад – заткнулась.

Дальше Лекс действовал не по уставу: спрыгнул с танкера, выхватил из кучи обрезов и карабинов два пулемета, прошелся перед дикими – их было человек двадцать, в основном бабы и дети, которые тут же заскулили: подумали, убивать будут. Похоже, бо́льшая часть населения сбежала. Мужиков трое, на разумного человека похож угрюмый бородач, бритый наголо.

– Кто староста? – спросил Лекс. Ему не ответили, тогда он ткнул пальцем в лысого: – Назначаю тебя. Идем побеседуем.

Бородач обнял крупную бабу в серой бандане, шепнул ей что-то на ухо и, вздохнув, поплелся в ближайший дом. Баба протянула вслед ему руки и залилась слезами.

– Спасибо, что не там, – пророкотал мужик, встал на колени и опустил голову. – Стреляй уже, что ли.

– Встань! – рявкнул Лекс, бросив пулеметы на пол. – Думаешь, я грабитель, хуже кетчера? Пес я цепной. Прикажут глотку рвать – порву, куда деваться. Думаешь, мне людей не жалко? Думаешь, я не понимаю, что с вами будет? – В горле пересохло, он перевел дыхание и продолжил: – Вам повезло, что я такой добрый, другие бы…

В глазах лысого застыл ужас, и Лекс понял: фермер в курсе, как другие поступают с безоружными.

– Пулеметы спрячь, вдруг снова обыскивать будут. Я на воротах два флага повешу, красный наш, белый – знак того, что вы сдались без боя. Не вздумайте снимать. По идее, сюда больше не придут. Часть скотины я вам оставлю, больше не могу. Еду, что по полкам лежит, тоже не трону. Как уеду, спрячьте ее, закопайте, что ли. Не мне вас учить. Найдут оружие – перестреляют всех, и меня в том числе. Понял? Идем на улицу, мне пора.

Мужик затолкал пулеметы под кровать, подполз к Лексу на четвереньках и бахнулся лбом о пол:

– Спасибо, жизнью обязаны! Как зовут тебя?

– Лекс. Вставай живо!

Фермер пулей вылетел наружу, обнял рыдающую жену. Теперь она ревела от счастья. По толпе прокатился вздох облегчения.

Еду и оружие сложили в грузовик. У колодца топтались четыре мула и три лошади. Лекс указал на самого, на его взгляд, негодного мула, и приказал: