Старый дом (сборник) - Геннадий Красильников

— Где ребенок? Где? Вы его… прячете от меня? Он не ваш, он мой, моей крови! Покажите мне его…

Лишь бы не слышать этот слабый, но требовательный шепот! Олексан закричал, не в силах больше сопротивляться страшному напряжению:

— У Глаши нет ребенка, слышишь? Нет! Она родила неживого… Если б Глаша тогда не ушла к отцу, он бы родился живой, слышишь, анай? Поздно спрашивать внука, поздно!.. — Голос его оборвался, он отшатнулся, закрыл лицо руками и, глухо застонав, кинулся прочь. Точно слепой, натыкаясь на вещи, он добрался до кровати и бросился ничком, сотрясаясь от тяжелого, мужского плача.

Осень в этом году на редкость сухая. Дни стояли теплые, безветренные, пожелтевшие листья бесшумно срывались с веток и, медленно, плавно кружась, ложились к подножию родного дерева. Акагуртские школьники, возвращаясь с уроков, бегают по канавам, заполненным до краев шуршащими желтыми листьями. На рябинах покачиваются увесистые кисти с сочными ягодами, но их пока не убирают, ждут, чтобы схватило морозцем. Тогда рябина становится сладкой, медовой, во время праздников ее ставят на стол в больших мисках: для человека, знающего в этом толк, мороженая рябина — наипервейшая закуска.

По улицам неспешно бродят важные, грудастые гуси, перекликаются звонкими в осеннем воздухе голосами. Им уже лень даже перелетать за десять шагов, но хозяева до поры до времени не рубят им головы: тоже ждут, чтоб "хватили ледку", пуще заплыли жиром.

Харитон Кудрин, направляясь в колхозную контору, сердито косился на гусиные стада. "Черт, сколько их поразвели, проходу от них нет! В каждом хозяйстве голов по десять-пятнадцать, а то и больше. Говорят, двадцать пять штук гусей равноценно целой корове. Очень даже может быть, если взять в расчет мясо, жир, пух… Не было бы расчета, так и не стали бы держать. Птицу они своим хлебом не кормят, а на целое лето пускают гулять на вольных, колхозных хлебах. Во всех бригадах вокруг деревень по три-четыре гектара потравлено, хоть специального сторожа ставь! Гусь — она птица жадная, больше топчет, нежели жрет…"

Жирные, неповоротливые гуси, вздернув длинные шеи, настороженно, не мигая, поглядывают на идущего по дороге председателя красноватыми, похожими на волчьи ягоды, глазками. Они явно чувствовали себя хозяевами улицы.

В горячую пору уборки у Кудрина выработалась привычка спозаранок, до сбора людей спешить в контору.

С уборкой справились, а привычка осталась. В конторе в такую рань никого нет. Харитон открыл ключом свой кабинет, распахнул форточку: вчера допоздна засиделся с членами правления, крутой табачный дым не успел рассеяться за ночь. Не спеша стал просматривать вчерашние газеты: днем об этом даже некогда и думать, ежеминутно отрывают. Пожалуй, не вредно было бы установить для председателей "час самоподготовки"!

Вскоре один по одному к конторе стал подходить народ, в соседней комнате счетоводы, бухгалтеры шумно задвигали стульями, кто-то уже названивал по телефону, нетерпеливо звал и дул в трубку: "Алё, станция! Пфу — у… Алё, станция!.." Рабочий день, словно маховик большой машины, двинулся вначале медленно, будто нехотя, затем все убыстряя и убыстряя свой бег.

Вот уже кто-то постучался в дверь, Кудрин не успел ответить, — пыхтя и отдуваясь, ввалился Нянькин Григорий. По лицу его струился пот, он то и дело вытирал его мятым, несвежим платком.

— Приветик, Харитон Андреич! Уф-ф, не могу больше… Форменное преступление против своего здоровья! Но работа есть работа, несмотря на грозящий инфаркт. Ф-у-у…

Нянькин по-хозяйски водрузил на стол пузатый, набитый неизвестно чем желтый, истасканный портфель, сам грузно и с шумом опустился на диван.

— Здравствуйте, — суховато поздоровался Кудрин, прикидывая про себя, какая нужда могла привести к нему этого посетителя. А Нянькин продолжал отдуваться и жаловаться на здоровье:

— Нет, что ни говорите, а в мои годы пора подумать о покое. Врачи, в частности, категорически запретили мне-пешую ходьбу. Пожалейте, говорят, себя, иначе мы вам ничего не гарантируем, кроме инфаркта. Да-а… Но, поверьте, Харитон Андреич, совесть не позволяет оставить работу и со стороны наблюдать, как наш народ движется вперед, по пути построения коммунизма. Поскольку имеешь в кармане партийный билет, не имеешь никакого права оставлять свой пост! Скрутись в бараний рог, но держись. Такова наша историческая миссия! Ох, вот опять…

Нянькин схватился за то место, где должно быть сердце, и с минуту сидел неподвижно, с страдальческим выражением на лице. Затем стал исподволь поворачивать русло беседы в нужном ему направлении:

— Вам, я думаю, тоже не сладко приходится, Харитон Андреич: хозяйство обширное, а народец, ого! Уверенно говорю об этом потому, что сам работал здесь, довелось сидеть как раз за тем столом, за которым сейчас сидите вы. Давай то, давай другое, жмут сверху, подпирают снизу, поджимают с боков, успевай поворачиваться, хе-хе! Да-а… Тяжело нынче председателю. Между прочим, верно говорят, будто вас заслушивали на бюро райкома?

— Ну, было такое дело, — нахмурился Кудрин. — А вас, простите, с какой стороны это интересует?

— То есть как это "с какой стороны"? Вот те на! — деланно изумился Нянькин. — Да с самой что ни на есть практической стороны! Разве вы не в курсе? В данное время я состою в штате районной конторы "Заготскот", можно сказать, ваша продукция в буквальном смысле проходит через наши руки.

— По сдаче мяса у нас пока обстоит благополучно, — оборвал его Кудрин.

— Правильно, знаю, молодцы! За счет закупа и контрактации личного скота у колхозников по мясу вы идете в числе передовиков! Да, да, я знаю об этой инициативе и вполне одобряю. Необходимо всячески ограничивать частный сектор в пользу общественного, верно?

Нянькин с победоносным видом посмотрел на Кудрина: дескать, мы тоже вполне разбираемся в политэкономии! Не смотрите, что рядовой заготовитель, не щербатой ложкой кашу едим!

Кудрин с неприязнью подумал: "Сектор, сектор"! Для тебя же это дело, как говорится, ни шло, ни ехало! Хитришь что-то, Нянькин. Ну, — ну, подожду еще, пташечка летает, летает, да и где-то сядет!"

Нянькин сделал передышку, стрельнул в Кудрина маленькими, налимьими глазками и, потянувшись к портфелю, начал проворно рыться в бумагах.

— Да, да, с мясом у вас благополучно, а вот насчет яиц… Со скрипом идут у вас яйца, а, товарищ Кудрин? Какой процент на сегодняший день? Та-ак, сейчас мы установим. Ага, вот сводка за последнюю декаду. Колхоз "Заря", семьдесят две и шесть десятых процента. Не идет яйцо, а, Харитон Андреич? Понимаю и вполне сочувствую: не хватает концентратов, комбикормов и прочее, десятое… Так вот, товарищ Кудрин, — голос у Нянькина зазвучал почти торжественно, точно он собирался объявить об открытии новой планеты, — я вам помогу с выполнением плана по яйцу. Без всякого обмана или обхода законов и положений, все будет оформлено законно, документально! Да, да. Как вы на это реагируете?

Нянькин затолкал бумаги обратно в портфель и внимательно посмотрел на председателя. В глазах Кудрина промелькнули искорки и пропали.

— Ну, ну, очень любопытно! И давно стали нестись сданные в "Заготскот" телки и боровы?

Лицо у Нянькина скривилось, точно он хотел чихнуть. Но вместо этого он засмеялся, в горле у него забулькало. И тут же снова стал серьезным.

— Я понимаю шутки Харитон Андреич, понимаю и принимаю. Однако ближе к делу… Ситуация, значит, такого порядка: на сегодняшний день в "Заготскоте" числится триста голов гусей, проданных нам колхозниками. Но, к сожалению, вследствие большой скученности на малой площади, данные гуси… э-э, так сказать, теряют в весе, кроме того, есть случаи падежа… Мы, категорически не можем допустить, чтобы живпродукция, произведенная трудом наших людей, шла на списание, верно? Есть разумный выход: вы покупаете наших гусей для своего колхоза, но только на бумаге, в документальном оформлении! Затем вы перепродаете своих гусей — снова документально! — "Заготконторе", в счет сдачи яиц, за каждого гуся "Заготконтора" выписывает вам квитанцию как на десять сданных яиц. Эквивалент!.. А "Заготконтора", в свою очередь, продает тех же гусей нам, то есть" Заготскоту". Все очень просто, и при этом все вполне законно, документально оформлено! Вам остается получить квитанцию на три тысячи сданных яиц, с этой квитанцией вы идете в райисполком, и процент выполнения яйцепоставки в колхозе "Заря" возрастает до восьмидесяти! Кажется, все ясно и понятно, товарищ Кудрин? Я хочу помочь вам только лишь из сочувствия, так как в свое время работал в этом трудном колхозе. Уверяю вас, что другие председатели ухватились бы за это предложение руками и, как говорится, ногами, честное слово! Если согласны, можно без замедления оформить через бухгалтерию, так сказать, документально…