Дама с собачкой - Олег Дивов

– Мне жаль.

– У вас была какая-то личная причина ненавидеть Фреда?

– Ненавидеть? Нет. Я не испытываю чувств к преступникам. Он держал в рабстве моего брата, только поэтому мы и встретились.

– Ваш брат жив или тоже умер?

– Жив.

– Хорошо. Я рада. Это так прекрасно, когда близкие и любимые живы. Мисс Берг, спасибо, что позвонили. Я не держу на вас зла. Вы исполняли свой долг. Но прошу вас – больше не звоните. Пожалуйста. И попросите Нину тоже не беспокоить меня. Надеюсь, вы поймете.

– Да. Я понимаю. Прощайте.

– Прощайте.

Две недели пролетели мгновенно. Моя память сохранила все до мелочей, но эмоции кончились уже на вторые сутки. Мы все вместе прибыли на Арканзас. Мэг плакала и смеялась, а Крис, наконец-то сбривший бороду, одной рукой держал ее, другой – сына. Папа прилюдно и торжественно порвал извещение на Криса, сказав:

– Я получил их два сразу – на дочь и на сына. Когда вернулась дочь, я сказал: ну, подождем, чудеса бывают. И вот вернулся сын!

Почему-то там же оказался и лорд Рассел. В тюрьме он провел ровно пять дней, успев довести до белого каления всех сотрудников тем, что требовал неукоснительного соблюдения своих прав верующего. Это выглядело бы тонкой издевкой, если бы лорд Рассел не был таким всегда.

Только тут я узнала, о чем же тогда говорили Крис и Август. Маяки, стоявшие на Дивайне, привез действительно Август. Но в ту ночь он передал их Крису, о чем они составили письменный договор с занесением в бортовой журнал. По всем правилам.

Мой брат стал звездным принцем.

Игрушечная система из молодой звезды и трех красивых планет обрела владельца. Я спросила Криса, как он решился.

– Знаешь, я тоже удивился, когда Август предложил мне регистрировать все на себя. Я как-то ждал, что он заинтересуется. А он сказал: нет уж, спасибо, с меня хватит одной планеты из Золотого Фонда. Ну, положим, Дивайн в Золотой Фонд не попадет: кому нужен четвертый радиус? Но все равно он прав: мороки с ним будет много.

– Крис, это безумно дорого. Не факт, что у всей нашей семьи наберется.

Крис смутился:

– Дел, ты, наверное, сочтешь меня дураком. Я впервые в жизни влез в долги.

– Тоже Август?

– Ну… да. Мы с ним договорились: если я в течение трех лет пойму, что ни фига не справляюсь, тогда он получает планету, а я – плату за ту самую карточку. Но, ты понимаешь, я по-своему привязался к Дивайну. Он как будто наш, семейный. Ну кто еще поймет, что я чувствовал, когда увидел долину?!

Крис никак не мог привыкнуть к новому статусу. Он даже жене еще не сказал. Почему-то боялся, что она испугается: мужу ведь придется часто отлучаться в те опасные края. А потом в один день пришли документы ему и еще лорду Расселу на Бету. Все-таки выцарапал себе эту планету.

– Да я только пролетел над ней и все понял, – говорил лорд Рассел. – У меня есть чутье на такие вещи. А когда у меня всю аппаратуру зашкалило, я и вовсе перестал беспокоиться. Отличное приобретение, я считаю. То, что надо.

А потом мне позвонила Мелви с Земли и практически в истерике потребовала, чтобы вся компания немедленно летела в Пиблс, потому что Мелви выходит замуж. И хочет видеть на свадьбе всех друзей. Я, конечно, свадьбы игнорирую, а она хочет, чтобы я была ее подружкой. У меня уже кружилась голова, поэтому я бездумно согласилась. И мы поехали в Пиблс.

Откровенно говоря, я оттягивала момент, когда придется разговаривать с Августом. Закрывать контракт, получать расчет, забирать свои вещи с Таниры… Мне не хотелось портить себе настроение, поэтому я с удовольствием окунулась в предсвадебную суету. Ничего, думала я, Макс подождет недельку. Выдам Мелви замуж, завершу дела с Августом – и к Максу на базу. Приеду вообще сюрпризом. Оно, конечно, есть шанс, что опять застукаю его с женщиной. Да и наплевать. В конце концов, выставлю ее за дверь. Никогда так не поступала, но ведь надо же когда-то попробовать?

И я расслабилась. Веселилась от души. Ровно до той минуты, когда на пороге гостиной в Пиблс возник юнец в форме лейтенанта-связиста.

– Капитан Берг!

Стало пронзительно тихо. Нет, я не потеряла дар речи, не превратилась в соляной столп. Значит, пока я была на Дивайне, прошел суд, меня восстановили в звании. Я снова офицер не только в воспоминаниях.

Он отдал мне честь, хотя я была в платье. Протянул бумажный конверт и коробочку. И ушел.

В коробочке были мои награды. Мои две Малые Звезды.

А в конверте – предписание явиться на службу.

Неважно, что я официально работаю в другом месте. Я офицер. Бывают случаи, когда офицера призывают вне прочих обстоятельств. Тем более я разведчик.

Я возвращаюсь в армию – вот что мне сулило это предписание.

Могу подать в отставку, но сначала надо прибыть, куда приказано.

Я сидела на широком подоконнике с ногами и глядела за окно. Там сыпал мелкий, но плотный дождь. Обычный шотландский дождь. На Танире дождь похож на слезы, рыдания. В Шотландии – на затяжное нытье.

Впрочем, это я зря. Прекрасная страна. И она не виновата.

Моего мира больше не существовало. Он рухнул в одну секунду. Аудиенция у военного министра. Его подчеркнуто мягкий, деликатный, сочувствующий тон. А я не проронила ни одной чертовой слезинки. Когда я вообще последний раз плакала? Кажется, мои глаза пересохли раз и навсегда. Вообще с эмоциями беда полная. Они кончились. Я скоро стану хладнокровной и невозмутимой, как Маккинби.

Макса больше нет.

А Август Маккинби отказался участвовать в любых расследованиях, связанных с его смертью.

Он знал с самого начала. Знал в тот день, когда отправлял меня в отпуск на Кларион. И не сказал ни-че-го. Какое вообще право у него было решать, что мне нужно знать, а без чего я обойдусь?!

Впрочем, подлости в его решении нет. Он не отказал бы Максу в помощи, будь тот жив. А трупу уже небольно. И, по большому счету, все равно, где лежать. Макса уже ничего не беспокоит. Добрая о нем память, его репутация, дорогая могилка – это все нужно нам, живым. Августу Маккинби не нужно. Презирать его за это? Да нет, с чего бы. Почему он должен делать то, что нужно мне? Особенно когда я в состоянии справиться сама?

А разговор больше откладывать нельзя. В понедельник я должна приступить к работе.

Я слезла с подоконника, посмотрела на себя в зеркало. Чуть не поддалась соблазну отрезать волосы. Прямо сейчас. Скрутить в жгут и перехватить ножницами. Кое-как, потом достригу у стилиста. Или обреюсь наголо. Мне идти в поле, там длинные волосы только мешают. И если бы я не подозревала, что за этим желанием стоит задавленная истерика, то немедленно обкорналась бы. Но истерики – это лишнее. Особенно в моем положении. Поэтому я просто гладко зачесала кудри, заколола шпильками в пучок и пошла в кабинет Августа.