Вечный зов (Том 2) - Анатолий Иванов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Когда вышел первый номер газеты, подписанный: "Ответственный редактор П.П. Полипов", Березовский воскликнул:
- Смотрите, ребята, что получается! Целых же три "пэ" в подписи!
- Ну и что?
- Фантазии нету! Мозги не работают, сахару мало едите. Три пэ... Сокращенно если - трип. А полностью?
- Полностью будет - триппер, товарищ младший лейтенант, - угрюмо, без улыбки, сказал сержант Климов, которого Полипов успел распечь за халатное отношение к машине, что было несправедливым, ибо за драндулетиной своей сержант ходил, как за малым ребенком.
Раскатился сдержанный, правда, хохоток, потому что присутствующий здесь же старший лейтенант Горохов обрезал Березовского и Климова:
- Будет вам.
Однако, взяв газетный листок, глянул на подпись и тоже улыбнулся, отходя.
На другое утро Березовский обратился к Полипову:
- Товарищ майор! Говорят, в нашу дивизию штрафная рота прибыла, в деревне Малые Балыки остановилась. Разрешите туда смотаться? Это недалеко.
- Зачем?
- Штрафная рота же... Интересно. Никогда не встречал штрафников. Разрешите в бой с ними сходить?
- Что за несерьезность такая! - сказал Полипов, повернувшись почему-то к Горохову. - Не хватало еще штрафников прославлять в газете. Мало разве настоящих героев, достойных освещения в печати? А штрафники - ото заключенные. Вы встречали когда-нибудь в прессе материалы о штрафниках?
- Да нет будто, - сказал Горохов.
На другой день дивизия вступила в бой, по горизонту поднялись дымы, гром пушек и разрывы бомб глухо докатывались даже сюда, в расположение редакции. Прифронтовая полоса ожила, туда, к линии огня, шли и ехали войска, грузовики с боеприпасами, двигалась различная техника, оттуда везли раненых, одних размещали в недалеко расположенном медсанбате, других отправляли куда-то дальше. Рев автомобильных и танковых моторов, суматоха, крики, ругань... Все это было для Полипова внове, все это оглушало и ошеломляло, рождало неясный страх. Но всего этого он пытался не показывать, сидел в комнате и сосредоточенно вычитывал рукописи и гранки...
Через несколько дней, когда стало чуть потише, в расположении редакции появился однажды под вечер рослый, голубоглазый артиллерийский подполковник с толстыми, немножко тронутыми сединой усами, в роговых очках. Он приехал на попутной машине, предъявил удостоверение спецкора армейской газеты на имя Кузина Григория Егоровича, выданное ему всего три дня назад. На поясе у него, рядом с пистолетной кобурой, торчал нож в чехле, с другого боку болталась саперная лопатка, тоже в чехле из шинельного сукна.
На крыше сарая, освещенного последними лучами солнца, шумно дрались воробьи. Кузин долго смотрел на них, потом сказал, улыбаясь:
- Ах, черти! Война войной, а природа неистребима. У меня в московской квартире три кенара осталось и два попугайчика. Жена пишет, что попугаи и два кенара уже околели - нечем кормить. Третий приучился есть картошку. Голод не тетка.
- Как там фотокорреспондент Миша Соцкий поживает? - спросил Горохов.
- Соцкий? Это какой он из себя? Я всего три дня в газете...
- Такой... среднего роста, белобрысый. В звании старшего лейтенанта.
- Ничего, наверное. Но, откровенно говоря, я не успел со всеми там познакомиться. Вчера в обед уехал еще из редакции. Побывал в соседней с вами дивизии да вот решил в вашу заглянуть. Началось, немцев за Жерехово отогнали. А завтра на этом участке, по имеющимся у меня данным, тоже кое-что интересное предполагается. Хочу поприсутствовать, как говорится... Вы, Петр Петрович, я слышал, тоже в своей редакции недавно?
- Да, несколько дней. На передовой вот даже не удалось еще побывать.
- Ну это не уйдет, - сказал Кузин. - А знаете что? Пойдемте со мной? Обстреляемся вместе, примем крещение и на этом фронте. Вообще-то, я, считай, с первого дня по фронтовым газетам. И в дивизионке полтора года служил.
Кузин был говорлив, улыбчив, улыбка у него была добрая, мягкая, чуть даже извинительная.
- Ну, так как, товарищ майор? Поедем? Принять крещение чем скорее, тем лучше.
Рядом молча стояли Горохов и Березовский. И Полипов понимал - под каким бы предлогом он ни отказался, авторитет свой уронит окончательно.
- Пожалуй, и пора принять, - сказал он, улыбаясь как можно проще. Поужинаем только! Что там у нас с ужином?
- Я послал на ахэчевскую кухню, - сказал Горохов.
- Поесть солдату никогда не мешает, - произнес Кузин, потирая рукой левое плечо, которое было чуть ниже правого.
Даже Яков Алейников, окажись он тут, не сразу признал бы в усатом, подполковнике бывшего своего подчиненного и начальника краткосрочной школы разведчиков и подрывников при фронтовой спецгруппе Алексея Валентика. Разве что по этим разновеликим плечам да по голубым глазам, светившимся за стеклами очков. Но встречу с ним Валентик, еще на рассвете перешедший линию фронта, считал маловероятной. Целый день он пролежал в глухом овраге, забившись в заросли крапивы и каких-то жестких кустарников, борясь с дремотой. Глухое-то место глухое, но во сне он храпел, и черт его знает, кого могло по случайности занести в этот овраг. Но день прошел спокойно. Когда солнце покатилось к горизонту, он вынул из кармана и нацепил очки с обыкновенными стеклами, выбрался из своего убежища и, зорко поглядывая по сторонам, вышел на заросший травой проселок. Примерно через полчаса его догнала пустая полуторка, возвращающаяся с передовой. Валентик остановил ее, приветливо улыбаясь, представился шоферу, пожилому солдату с усталыми и воспаленными глазами, протянул удостоверение.
- Не знаешь, отец, где дивизионная газета располагается?
- Эти... писатели, что ли? - спросил шофер. Удостоверения он не взял, только кивнул головой, прикрытой грязной, засаленной пилоткой.
- Примерно... фронтовые журналисты.
- Рядом с нашей АХЧ, говорили. На сгоревшем хуторе, что ли... Садись.
За ужином Кузин опять рассказывал о довоенной московской жизни, упоминал имена известных столичных журналистов и писателей, с которыми, так или иначе, сводила его судьба. Некоторые из этих имен, слышанные когда-то Полиповым, всплывали теперь в памяти, он с завистью глядел на Кузина, а потом и сказал откровенно:
- Завидую вам, подполковник. Интересная жизнь. В самой гуще, так сказать...
- Да, Петр Петрович, не сбоку припека, - не стал скромничать и Кузин. Хотя, конечно, я не Стеклов или, скажем, Кольцов. То были журналисты международного класса. Но, в общем, ничего. Война нашему брату-газетчику сейчас много дает. Открывает великие творческие горизонты... Есть у меня мечта - после нашей победы засесть за книгу о фронтовых журналистах. С кем, как говорится, встречался, с кем общался... Увековечить скромный, но так необходимый для дела великой нашей победы труд фронтового газетчика...
Все это Кузин-Валентик говорил не без умысла, чувствуя, что Полипов, согласившийся пойти с ним на передовую, может от этого под каким-то благовидным предлогом и отказаться. И пути для отступления ему надо было отрезать.
- А вы, Петр Петрович, откуда родом? Где до войны работали?
- Да я что же? - скромно пожал плечами Полипов. - Был на советской и партийной работе. Долгое время трудился первым секретарем сельского райкома партии. Я коренной сибиряк.
- Ну-у! - воскликнул подполковник, и глаза его вспыхнули. - Ах, как я мечтал побывать в этом легендарном краю! Алексей Максимович Горький все любил повторять: удивительные люди там живут! И тоже, как я, грешный, все хотел поехать в Сибирь, да так и не успел... А сибирские дивизии что под Москвой сделали, а?! Спасли, можно сказать, столицу!
- Это вы уже через край, - усмехнулся простенько Полипов. - Не одни сибиряки под Москвой воевали.
- Да, это так, разумеется. Ничего, история разберется, все оценит. Ну-ну, расскажите мне чуток о своей жизни.
- Да что в ней интересного? Борьба, работа... И тюрьмы, конечно.
В глазах Кузина за стеклами очков мелькнуло удивление, настороженность. Он тихонько потрогал свой ус, спросил:
- Какие, простите, тюрьмы?
Полипов, чувствуя, как все его существо заливает волна удовлетворения, понимая, что сейчас сразит этого хвастливого подполковника, в жизни, видимо, удачливого, наповал, еще немного помолчал и как бы нехотя произнес:
- Известно, какие тюрьмы... Царские. Потом белочешские.
- Что вы говорите?!
- Да... Мы там, в Сибири у себя, с азов начали. С организации социал-демократических кружков в массе рабочих. Ну, а историю гражданской войны в Сибири вы знаете. Белочешские контрреволюционные выступления, Колчак...
Настороженность в глазах у Кузина исчезла, а удивление осталось. Полипов сразу же отметил это, усмехнулся про себя.
Неподалеку затрещал, приближаясь, мотор. Кузин сразу же повернул на звук голову. Полипов встал, подошел к окошку, увидел Сашу Березовского, подъехавшего на каком-то черном мотоцикле с коляской. Его окружили наборщики, сержант Климов, мелькнул потом Горохов.