Русская история. 800 редчайших иллюстраций [без иллюстраций] - Василий Ключевский

Братия, которую строители набирали в такие мирские монастыри для церковной службы, имела значение наемных богомольцев и получала «служеное» жалование из монастырской казны, а для вкладчиков монастырь служил богадельней, в которой они своими вкладами покупали право на пожизненное «прекормление и покой». Люди, искавшие под старость в мирском монастыре покоя от мирских забот, не могли исполнять строгих, деятельных правил иноческого устава. Когда в одном таком монастыре попытались ввести подобные правила, иноки с плачем заявили строителю, что новые требования им не под силу; эта братия, как объяснил дело сам строитель, — поселяне и старики, непривычные к порядку жизни настоящих иноков, состарившиеся в простых обычаях. В вятском земском монастыре дело шло еще плачевнее. Трифон ввел в нем строгий устав, запретил монахам держать стол с вином по кельям, предписав довольствоваться одинаковой пищей в общей трапезе. Братия, набившаяся в богатый монастырь, была такова, что строгие требования настоятеля подняли ее на открытый мятеж: Трифона бранили в глаза, запирали и даже били и, наконец, выгнали из монастыря.

Основатели пустынных монастырей. Осуществление идеи настоящего иночества надобно искать в пустынных монастырях. Основатели их выходили на свой подвиг по внутреннему призванию и обыкновенно еще в молодости. Древнерусские жития изображают разнообразные и часто характерные условия прохождения пустынного подвижничества в Древней Руси, но самый путь, которым шли подвижники, был довольно однообразен.

Будущий основатель пустынного монастыря готовился к своему делу продолжительным искусом обыкновенно в пустынном же монастыре под руководством опытного старца, часто самого основателя этого монастыря. Он проходил разные монастырские службы, начиная с самых черных работ, при строгом посте, «изнуряя плоть свою по вся дни, бодрствуя и молясь по вся нощи». Так усвоялось первое и основное качество инока, отречение от своей воли, послушание без рассуждения. Проходя эту школу физического труда и нравственного самоотвержения, подвижник, часто еще юный, вызывал среди братии удивленные толки, опасную для смирения «молву», а пустынная молва, по замечанию одного жития, ничем не отличается от мятежной городской славы. Искушаемому подвижнику приходилось бежать из воспитавшей его обители, искать безмолвия в настоящей глухой пустыне, и настоятель охотно благословлял его на это. Основатели пустынных монастырей даже поощряли своих учеников, в которых замечали духовную силу, по окончании искуса уходить и пустыню, чтобы основывать там новые монастыри.

Пустынный монастырь признавался совершеннейшей формой общежития, основание такого монастыря — высшим подвигом инока. Древнерусское житие недостаточно выясняет, из каких практических побуждений составился такой взгляд, было ли то искание пустынного безмолвия ради спасения души, или стремление почувствовавшего свою силу инока иметь свой монастырь, из послушника превратиться в хозяина, или, наконец, желание пойти навстречу общественной потребности.

Мы уже видели, что с XIV в. монастырское движение усиленно направлялось из центральных областей на север, за Волгу. Причина понятна: северное Заволжье — это был тогда край, наиболее привольный для пустынножителей, где они при поселении наименее могли опасаться столкновений с землевладельцами и сельскими обществами. Но в ту же сторону, оттуда же и с того же времени направлялась и крестьянская колонизация; монах и крестьянин были попутчиками, шедшими рядом либо один впереди другого. Указанные сейчас побуждения пустынножителей не исключали друг друга, а либо переходили одно в другое, либо сливались одно с другим, смотря по местным обстоятельствам. По крайней мере в житиях есть намеки на то, что отшельники, строя церкви и при них монастыри, нередко имели в виду доставить расходившимся по заволжским лесам переселенцам возможность помолиться, постричься и похорониться в недалеком храме с обителью.

Связь пустыннического движения с крестьянской колонизацией выступает в агиографии довольно явственно. Постриженник Каменного монастыря на Кубенском озере преподобный Дионисий, подвизаясь в конце XIV и в начале XV в. в глухих дебрях по реке Глушице, левому притоку верхней Сухоны, строит в разных местах один храм за другим «на прихождение православному христианству», потому что «не бяше тогда церкви на том месте», а деревни вокруг все множились. Около того же времени другой инок — Феодор, обходя пустыни около Белоозера, нашел там на устье реки Ковжи «новопашенные места починки» — свежие росчисти под пашню, выпросил себе у удельного князя эти починки с покосами и рыбными ловлями и устроил монастырь, который стал для окрестных новоселов сборным местом молитвы и пострижения.

Поселение в пустыне. Но отшельник не всегда переходил из воспитавшей его обители прямо в пустыню, где суждено ему было основать свой монастырь. Многие долго странствовали по другим монастырям и пустыням; ученик Сергия Радонежского Павел, постригшись 22 лет от роду, 50 лет странствовал по разным пустыням, прежде чем основал свою обитель на реке Обноре. Странничество было распространено среди северного русского монашества тех веков и рисуется в житиях яркими чертами. Странник уходил иногда тайком, чтобы видеть обычаи разных монастырей и поклониться святым местам Русской земли. Кирилл Новоезерский, скитаясь по пустыням, ходил босой, питался травой, кореньями и сосновой корой и «со зверями живяше 20 лет», наконец, стал помышлять о покое и основал свой монастырь в Белозерском краю (1517 г.). Найти место, где бы «уединитися от человек», было важной заботой для отшельника, манили дебри, где были бы «леса черные, блата, мхи я чащи непроходимые». На выбранном месте ставилась кельица малая или просто устроилась землянка. Павел Обнорский три года прожил в дупле большой старой липы, а Корнилий, пришедши в Комельский лес, поселился в одинокой избе, покинутой разбойниками. Но отшельнику редко приходилось долго оставаться в безмолвии: его открывали окрестные крестьяне и другие пустынники, которых много скрывалось по заволжским лесам. Около кельи отшельника строились другие для желавших с ним сожительствовать, и составлялось пустынническое братство.

Пустынный общежительный монастырь. В Древней Руси различали три вида иноческой жизни: общежитие, житие особное и отходное.

Общежительный монастырь — это монашеская община с нераздельным имуществом и общим хозяйством, с одинаковой для всех пищей и одеждой, с распределением монастырских работ между всей братией; ничего не считать своим, но все иметь общее — главное правило общежития.

Отходному житию посвящали себя люди, стремившиеся жить в полном пустынном уединении, пощении и молчании; оно считалось высшей ступенью иночества, доступной лишь тем, кто достигал иноческого совершенства в школе общего жития.

Особное житие вообще предшествовало монастырскому общежитию и было подготовительной к нему ступенью. Оно было очень распространено в Древней Руси как простейший вид иночества и принимало различные формы.

Иногда люди, отрекавшиеся или помышлявшие отречься от мира, строили себе кельи у приходского храма, заводили даже игумена как духовного руководителя, но жили отдельными хозяйствами и без определенного устава. Такой монастырь-«особняк» составлял не братство, а товарищество, объединявшееся соседством, общим храмом, иногда и общим духовником. Другие селились в пустыне человека по два, по три и более в отдельных кельях по соседству, образуя небольшие отшельнические поселки. Но, когда среди них появлялся сильный, приобретавший известность подвижник, вокруг него сосредоточивались эти рассеянные пустынки, образовывалось скученное поселение, заводились общие работы, пришельцы помогали хозяину в трудах над окрестным лесом, «древие посекая и землю очищая к насеянию плодов земных», отшельники начинали «обще ясти во единой храмине», по выражению одного жития, являлась нужда построить для умножавшейся братии просторный храм с общей трапезой. Так особное житие само собою переходило в общежитие. Наконец братия слала в Москву челобитье о монастырском строении, как читаем в житии Антония Сийского, «пожаловал бы государь, велел богомолье свое монастырь строити на пустом месте, на диком лесу, братию собирати и пашню пахати».

Разрешение пашню пахать значило, что дикий казенный лес, окружавший монастырь, отдавался ему во владение для расчистки под пашню. С минуты этого пожалования товарищество бесформенного особняка превращалось в учреждение, становилось юридическим лицом. На первых порах, когда монастырь устроялся и обзаводился, братия вела усиленно трудовую жизнь, терпела «монастырскую страду». По задачам иночества монахи должны были питаться от своих трудов — «свои труды ясти и пити», а не жить подаяниями мирян. Среди основателей и собиравшейся к ним рядовой братии пустынных монастырей встречались люди из разных классов общества — дворяне, купцы, промышленники и ремесленники, иногда люди духовного происхождения, очень часто крестьяне.