Обитель Солнца (СИ) - Московских Наталия

— Выбирай выражения! Ты говоришь с королем! — прикрикнул советник.

Альберт вновь задержал дыхание и нахмурился. Слова этого человека — похоже, то был каторжник, — впечатлили его, ему хотелось дослушать до конца. И Рериху, видимо, тоже.

— Постой, — пробасил король. — Не перебивай его. Пусть говорит.

Несколько мгновений в тронной зале царила тишина. Затем проситель вновь заговорил.

— На нас напали, Ваше Величество. Кукловоды, мать их!

— Кукловоды? Данталли, ты хочешь сказать? — переспросил Рерих, не обратив внимание на шипящую попытку советника приструнить просителя. — Ты уверен?

— Поди перепутай! — Каторжник перешел на крик. — Когда люди ни с того ни с того начинают кромсать друг другу глотки, это, мать их, разве не происки гребаных кукловодов?

Советник вновь попытался прервать мужчину, но ни он, ни Рерих не обратили на это никакого внимания. Каторжник все продолжал рассказывать, описывая кровавые подробности бойни в устье реки Бреннен. Рассказал, как убежал, как новью выкрал лошадь из чьей-то конюшни и со следующего утра скакал без устали до самой Чены.

— Генерала Томпса… — Голос мужчины дрогнул. — Генерала Томпса эти твари, как свинью вскрыли! Да ладно бы просто, как свинью — чужими руками! Так они своими заставили! Своим же мечом! Я сам видел, как он себе меч в горло всобачил! И тогда я дёру оттуда дал, что было мочи, потому что к бесам такую войну, я быть марионеткой кукловода не подписывался!..

Альберт не знал, что сделал Рерих, но мужчина замолчал. Затем король заговорил необычайно тихо. Тише, чем Альберт когда-либо слышал.

— Эллард… убит? — переспросил он. — Это сделали данталли?

— Кто, если не они? Разве генерал сам бы стал… вот так… — Мужчина осекся. Альберт ясно представил, что на месте этой паузы проситель должен был качнуть головой. — Я уверен, что это кукловоды, — чуть тише продолжил каторжник. — Прознали, сраные уроды, что их предводителя скоро поймают, и напали.

— Предводителя? — переспросил Рерих.

— Так этот… который Кровавую Сотню угробил, разве не главный у них? — На вопрос каторжника никто не ответил, и он решил заговорить о теме своего визита: — Мне их иерархия, в общем-то, по боку! Я к вам пришел, я рассказал, что было. Освободите меня, как обещали! Вы говорили, отпустят на свободу. Земли дадут. Я через такое прошел! Я заслужил!..

Альберт дрожал, слыша, как этот незнакомец кричит на его отца. Никто не позволял себе такого. Точнее, никто из тех, кто позволял, не вышел сухим из воды, и Альберт предчувствовал нечто недоброе.

Он не ошибся.

Мужчина все кричал и просил. Его голос сбился, а после сорвался на крик… затем послышались булькающие звуки, сопровождавшиеся звоном доспехов стражников.

Альберт и сам едва не закричал, поняв, что отец жестом отдал приказ убить этого человека.

Зачем? — не переставая, стучало в голове принца. — Зачем он это сделал? Зачем?

— Ваше Величество… — оторопело произнес советник.

— Так было нужно, — отозвался Рерих. — Ты сам это знаешь. — Некоторое время он молчал, затем приказал: — Убрать тут все!

Альберт еще долго дрожал за портьерой, пока не улучил момент, когда тронная зала опустела. Лишь тогда он осмелился на дрожащих ногах выбраться в коридор и бегом добежать до своих покоев.

Сердце продолжало неистово стучать. Рухнув на кровать, Альберт громко дышал, зарывшись лицом в подушку, и пытался побороть дурноту. Поступок отца напугал его и, сколько Альберт ни искал ему оправданий, не мог найти ни одного. Убийство каторжника, видят боги, никак не могло помочь Анкорде. Он не был опасен — по крайней мере, Альберт не находил его таковым.

Неужели Рерих убил его из жестокости? Ему было проще лишить человека жизни, чем даровать ему то, что он обещал? По всему выходило, что так и есть.

Следующая мысль повергла принца в ужас: получается, с выжившими после малагорской операции Рерих поступит точно так же? Альберту хотелось верить, что нет, но положение ветеранов Войны Королевств говорило об обратном.

Я должен прекратить это, — думал Альберт. Из головы все не шли насмешки сокурсников по Военной Академии. Они говорили, что его отец — воплощение Лжемонарха. С каждым днем Альберт все больше убеждался, что они правы.

***

Грат, Малагория

Одиннадцатый день Зоммеля, год 1489 с.д.п.

Царские покои были освещены небольшим количеством масляных ламп, создававших таинственный полумрак. Кара вошла, тихо притворив за собой дверь, и несколько мгновений постояла, прислонившись к двери спиной, будто тяжелое дерево давало ей ощущение опоры. Она давно не чувствовала такого волнения, как сегодня, и отчего-то ожидала, что Бэстифар ощутит это. Но если он что-то и почувствовал, то никак не дал ей об этом знать. Он даже не обернулся, не отвлекся от бумаг, которые изучал, сидя за столом.

— Бэстифар, — обратилась Кара.

Аркал выпрямился, но так и не повернулся.

— Уже почти ночь, — заметил он. — Ты давненько не наведывалась сюда в такой час. — Голос его звучал отстраненно, почти холодно. Кара прерывисто вздохнула, не решаясь оттолкнуться от двери и приблизиться к нему.

— Да. Я знаю…

Бэстифар просидел к ней спиной еще несколько мгновений, затем все же развернулся — пожалуй, резче, чем хотел бы. И тут же нахмурился.

— У тебя такой вид, будто ты увидела войска, подступающие ко дворцу, — хмыкнул он. Не встретив на лице Кары ни тени улыбки, он поднялся со стула и сделал к ней несколько шагов. — В чем дело?

Кара покачала головой.

— Уж точно не в войсках, Бэстифар, — нервно хохотнула она. — Дело… во мне. В нас.

Аркал приподнял бровь.

— В нас?

— Скажешь, что никаких «нас» не существует? — ядовито усмехнулась Кара. — Смелее. Это будет поступок, достойный царя.

Бэстифар недоуменно приподнял бровь.

— Я что-то не совсем понимаю: ты явилась сюда перепуганной, теперь бросаешься обвинительными речами. Что дальше? Драка?

Кара закатила глаза.

— Тебя самого это не достало? — прошипела она.

— Проклятье, Кара, что именно?

— Эта отстраненность! — Она всплеснула руками, наконец, оттолкнувшись от двери. Миновав Бэстифара, Кара прошла вглубь комнаты и замерла, став к аркалу спиной и сложив руки на груди. — Сколько это уже длится? С момента нашего визита в Аллозию, Бэстифар. Мы делаем вид, будто все по-прежнему, но ведь это не так. Я старалась закрывать на это глаза. Думала, что как только Мальстен приедет в Грат, ты переменишься, и все вернется на круги своя, но нет! Меняется все, кроме этого.

Она ожидала, что Бэстифар перебьет ее и снова начнет паясничать, но он молчал.

— Ты не можешь простить мне мою скрытность, — вздохнула Кара. Это не было вопросом. — То, что я не рассказала тебе о своем прошлом. — Она повернулась к нему, глядя на него с непониманием и возмущением. — Но ведь ты мог выяснить все, что тебе хочется! Отар Парс мог сделать это для тебя. Да и кхалагари до сих пор могут: не думаю, что Арсад Хелли сильно уступает Парсу. Но ты не приказал им это сделать. Ты мог выпытать у меня информацию — в этом тебе нет равных. Но и этого ты делать не стал.

Бэстифар вздохнул и сделал к ней пару шагов.

— Мы знакомы столько лет, — качнув головой, сказал он. — Разве так постыдно хотеть узнать о тебе от тебя самой?

Кара обняла себя за плечи, чтобы унять дрожь. Слишком давно она не чувствовала себя такой беззащитной. Бэстифар положил руку ей на плечо.

— Ты обо мне все знаешь, — тихо сказал он, улыбнувшись. — Я сам рассказывал тебе. Отчего же ты не окажешь мне такого доверия?

Кара поморщилась.

— То, что было до изгнания, это… это плохие воспоминания, Бэстифар. Очень плохие. И я не хотела делить их ни с кем. Я была бы рада навсегда забыть их, как история Малагории забыла меня.

Бэстифар покачал головой.

— История Малагории не забыла тебя, Кара, — сказал он. — Ты была со мной с первого дня моего прибытия в Грат. Ты — часть истории Грата. Если это не помогло тебе перечеркнуть твое прошлое, что вообще на это способно?