Действо - Сергей Болотников

Парад планет сбивается с ритма. Планеты начинают шагать не в ногу то и дела налетая друг на друга. Клоун быстрым шагом идет по подмосткам к жнице, но когда до нее остается метра два жница преображается. Темная фигура привстает, балахон развивается, садовый инструмент с жутким звуком режет застоявшийся вакуум. Под темным капюшоном вспыхивают два багровых ока, фенечки светятся неприятным алым отсветом. Вся фигура жницы излучает инфернальность. Клоун отшатывается. Его лицо становится белым как грим поэта. Он увидел лицо жницы. Сам поэт в ужасе закрывает лицо руками и падает на доски помоста. Жница глухо и надсадно ревет, отчего на подмостках вздымается маленький ураган звездной пыли. Секунды две кажется, что это конец всему. Но нет, жница успокаивается и опускается обратно. Огни гаснут, но остается ощущение, что они в любой момент могут вернуться. Долгое время никто не произносит ни слова. На земле, меж тем, продолжают вершиться судьбы избранной семерки.

Клоун (после долгого молчания): Ну что ж, да будет так. Значит я один. Один. И пусть! (поднимает голову, поэт робко улыбается ему в ответ, но заглядывает в глаза клоуна и улыбка стынет) ДА БУДЕТ ТАК!!! (встает, вся нелепая фигура излучает решительность) Вы не хотите, вы, спасти хоть собственные жизни! Бессильные! Да мне плевать! Я сам пойду! Пойду и разберусь во всем!

Поэт: Ты что, опомнись, наше место здесь!

Клоун: Твое!! Ха-ха! И этой твари! А я пойду. По мне так лучше сдохнуть там, в бою, чем тихо ожидать конца на этой сцене!

Поэт: Пожалуйста... не надо.

Клоун весело, заливисто хохочет. Оборачивается к спутникам, шутовски кланяется.

Клоун: Ждите меня с победой. Мы еще покажем кто здесь главный кукловод.

Поэт (сквозь слезы): Не подведи... одна надежда на тебя.

Клоун кивает, поворачивается и со сосредоточенным лицом делает шаг со сцены. Его фигура тут же исчезает, растворяясь на фоне беспечной земли. Голубая планета стремительно надвигается, слышен лишь шум ветра и стихающий голос поэта, кричащего "в добрый путь!" Клоун уходит.

Вновь воцаряется тишина. Крутится-вертится земля, наступают приливы и отливы, шумят пальмы, бегут секундные стрелки, грохочут метрополисы, на луне виден силуэт рогатого зайца.

Поэт (тихо, почти про себя): Ну вот, ушел. Способен ли? Сумеет ли? (еще тише) орудие судьбы... статист... ведь так оно и есть! Мы статисты, а главные герои - ОНИ (тоскливо смотрит вниз).

Замолкает. Жница тоже молчит, потому что знает, что молчание - золото. Кроме того, она почти всегда смеется последней.

Катрен третий.

Caught in a landslide...

Красноцветов ищет истину.

Взошло солнце и Алексей Сергеевич Красноцветов вернулся в этот мир. За окном светило солнце и тысячи искристых его двойников отражались в каплях весенней капели. Мир, в сущности, не изменился - жил как жил, катясь по проторенным заранее рельсам, от зимы к весне, а там и к знойному налитому лету. Мир гудел гудками автомобилей, вещал шестью миллиардами голосов на разных наречиях, а также на шести сотнях птичьих языков. Разносилась почта, утренние газеты, диски из видеопроката нашли хозяев, и сеть расцветилась свежими байтами. Начинался обычный день, в котором почти все были нормальными. Мир и сам был нормальным.

Алексей же Сергеевич находился в помрачении. Первым делом, поднявшись с кровати, он пожелал доброго утра своей собаке Альме. Альма выразительно посмотрела на него желто-карими глазами и ничего не ответила, что повергло Красноцветова в искреннее изумление. Рана на лапе затянулась и не доставляла собаке никаких проблем, в отличие от ее хозяина.

Красноцветов добрался до ванной и долго и внимательно разглядывал себя в зеркало, пытаясь хоть как-то наладить мыслительный процесс, заодно автоматически подмечая, что он стареет и вообще выглядит неважно. Мысль пробуксовывала и замечательный весенний мир, такой сверкающий, и как раз из той серии, что вызывает беспричинные улыбки у людей на улице - казался не очень хорошим сном.

Где-то на задворках сознания витал позыв почистить зубы, умыться, поесть и отправиться на работу, но Алексею Сергеевичу, человеку обычно в высшей степени прагматичному, почему-то казалось, что стоит ему открыть входную дверь, как он тут же провалиться в некую черную дыру ведущую черт знает куда. Поэтому Красноцветов продолжал смотреть в собственные мутные и, надо признать, порядком испуганные глаза. Странно, единственная мысль все же появившаяся на внешней поверхности его серого вещества была о золотых монетах. Почему-то казалось, что именно монеты и все объясняют. Тут же захотелось пойти и отыскать тех двух школьников, что играли прошлой зимой в пирамиды... или вот что они там играли? В пиратов! Захотелось отыскать их и расспросить с пристрастием. Красноцветов сжал зубы и замотал головой. Бред, бред какой! Он порывисто отвернулся от зеркала и вышел из ванной. Альма провожала его удивленным взглядом.

Алексей Сергеевич подошел к окну и так же пристально, как только что в зеркало стал смотреть на текущую внизу жизнь. Ему казалось диким и странным видеть все в ярких, сочных цветах. Его нос был забит и ничего не чувствовал отчего Алексей Сергеевич ощущал себя никчемным инвалидом.

-Все нормально! - громко и с выражением сказал Красноцветов и стукнул ладонью по стеклу, - нормально, нормально, нормально. Это был сон.

Для большего успокоения он перебрал в памяти небогатую событиями свою жизнь, улыбнувшись при черно-белых детских воспоминаниях, монохромных же фотографий студенчества, а также большую часть моноцветных снимков молодости и зрелости. Потом понял, что ему доставляют удовольствие серые оттенки и ужаснулся. Рассудок его опасно колебался, подобно воздушному акробату, которого хватил мышечный паралич в самой середине опасного трюка.

Откуда у Альмы рана? Может быть Бульдозер? Но последняя стычка с Бульдозером была давным-давно! Щелчком пульта Алексей Сергеевич Красноцветов, мужчина в высшей степени основательный и респектабельный, но находящийся близко к безумию, оживил телевизор и тут же испытал острое облегчение при виде черно-белых кадров старого фильма. Фильм был "ко мне, Мухтар", но находящийся в помрачении Красноцветов этого не заметил, наслаждаясь серым цветом и беспрерывным собачьим лаем. Это успокоило Алексея настолько, что он все-таки решил посетить работу. Больше того, она ему была сейчас нужна как воздух и поелику как можно нуднее. Кроме того, хотелось увидеть лица живых людей.

Кино прервалось блоком рекламы, в котором жизнерадостные, холеные псы восхваляли очередные безумно вкусные, питательные, богатые поливитаминами, попросту замечательные собачьи корма. Лай шел непрерывно и Альма на своем коврике заинтересованно дергала ушами. Она-то была совершенно спокойна.