Балбес – единственный и неповторимый. Две части (СИ) - Александр Савчук

— Предъявите ваши документы и объясните причину ареста моего друга! — Продолжал давить маг.

— Простите, но не могли бы вы сначала представиться? — Молодец, лейтенант! Ты на службе, выполняешь поручение начальства. Если от тебя кто-то ответа требует, необходимо удостовериться, что он имеет на это право.

В ответ, Тофар извлек из кармана какую-то бляху и показал ее офицеру. Не знаю, что это за вещь, но лейтенант тут же побледнел. Последние сомнения о принадлежности Тофара к тайной канцелярии полностью рассеялись. И чин у него немаленький. Выглядел стражник словно гаишник, который генерала ФСБ остановил.

— Причина мне неизвестна! — Лейтенант хоть и был бледен, но говорил твердым голосом. — Я выполняю приказ своего начальника, его сиятельства, графа де Ристора. Он приказал сопроводить человека, выдающего себя за барона Воронова в тюрьму. Единственное что мне известно, арест производится по обвинению маркиза Боросса. На утро назначено разбирательство по делу.

— Хорошо, лейтенант. Но барон с вами не поедет. Утром он явиться в отделение стражи и даст ответы на все обвинения. Я ручаюсь, что он не сбежит!

Баросса, Баросса, что-то знакомое? Но где я слышал эту фамилию? Что-то неприятное с этим именем связанное. О! Точно! Покровитель Китана, ростовщика из Югора! Вот откуда ноги растут! Интересно, в чем он меня обвиняет? Хотя один пункт обвинения известен, лейтенант ясно сказал, что приехал арестовать человека, выдающего себя за барона Воронова! Ну, это ерунда! Тофар и Зоренг меня мигом отмажут. Стоп, есть идея!

— Тофар, можно на минутку? — Я отвел мага в сторону. — Я знаю этого маркиза. Не лично, но примерно понимаю, в чем он решил меня обвинить. Помнишь, Анну? Девушку, которую мы с Юджином из дома ростовщика забрали? Так этот маркиз, покровитель этого ростовщика! Теперь понимаешь?

— Понимаю! — Тофару не надо было ничего объяснять. — И что ты намерен делать?

— Как что, в тюрьму сесть, разумеется! — Удивился я. — Если я просто прибуду на разбирательство дела — это одно! И совсем другое, если при этом я буду терпеть тягости и невзгоды! Страдать неимоверно! Тогда и ответку маркизу, а соответственно и ростовщику, можно будет серьезней предъявить. Посижу до утра, а утром все решиться. Ты сможешь моим свидетелем быть?

— Смогу, разумеется! — Возмутился маг. — Да еще и выгоду от этого получу! К маркизу есть несколько вопросов, только никак не удавалось к нему подобраться. Я свяжусь с Зоренгом и с Юджином, подготовимся как следует. Только вот не опасно ли это? Тебя убить пытались, и неизвестно кто? Вдруг в тюрьме тебя достать попробуют?

— Нет, я думаю. Убить меня родственник Симона пытался. Сын, наверное. Чтобы убить человека в тюрьме, время на подготовку надо. Охрану подкупить, людей подобрать. А я только до утра посижу. Не успеют!

— Хорошо! — Согласился Тофар. — Иди, посиди. А я пока твоими пленными займусь.

— Лейтенант! Выполняйте приказ вашего начальства! — Обратился я к стражнику. — Но оружие я вам не отдам. Оставлю дома. Подождите пару минут, я только отдам необходимые распоряжения.

5

В доме меня уже поджидали Рэдфорд, Эльмира и все наемники, кроме Ночника, который пленных охранял. Наемники деловито проверяли оружие, застегивали шлемы. Они что в серьез решили с имперской стражей воевать? На ходу я отцепил меч и кинжал и отдал их Рэдфорду.

— Так, я в тюрьму, Рэдфорд остается за старшего. — Объявил я. — Магистр Тофар пока допросит пленников. Без меня ничего не предпринимать! Утром буду.

Не слушая ответных реплик, я вышел из дома. Никаких вещей с собой я брать не стал. Зачем они мне в тюрьме? Оружие тоже дома оставил, даже засопожник вытащил. И тот самый маленький нож, который между лопаток висел.

— Я готов! — Обратился я к офицеру.

— Прошу вас! — Лейтенант жестом отправил стражников вперед, а сам составил мне компанию. Руки мне связывать не стали, хоть за это спасибо. Возле ворот стояла уже знакомая мне карета, разделенная на две половины. Меня вежливо попросили занять место для заключенного, что я и сделал. Окно на двери закрыли, маршрут до тюрьмы я не видел. Просто дремал на лавке, укачанный движением кареты. Ехали мы около часа. Наконец карета остановилась, снаружи послышались шаги.

— Выходите, господин барон! — Лейтенант самолично открыл мне дверь.

— Стало быть, вы не сомневаетесь в моем благородном происхождении? — Спросил я вылезая из кареты.

— Я? Нисколько не сомневаюсь! — Ухмыльнулся лейтенант. — Думаю, завтра утром маркиза будет ожидать неприятный сюрприз.

— Подслушали наш разговор?

— Нет, просто догадался.

Я внимательно посмотрел на лейтенанта. Надо будет запомнить этого человека, может быть полезен. Толковый, неглупый. Будет возможность, познакомимся поближе.

— Куда меня сейчас? — Спросил я.

— Поскольку ваш титул не опровергнут, вас поместят в камеру для благородных. — Ответил лейтенант. — До утра.

— Но мой титул еще и не подтвержден! — Прищурился я. — Может стоит меня к обычным преступникам поместить?

— Пожалуй, так будет правильно! — В тон мне ответил страж. — Н не в общую камеру. В одиночку, хорошо?

— В одиночку, так в одиночку. — Вздохнул я. — Ведите!»

И вот я в одиночке. Обстановка весьма скудная, нары с тощим тюфяком и деревянное ведро в углу. Тюфяк это уже роскошь. Его мне выдали по личному ходатайству лейтенанта. Сама камера маленькая под потолком небольшое окно с решеткой, еще одно в крепкой двери. Через это окошко мои песни и слушают.

— Певец! Чего замолчал? Давай еще что-нибудь, только по-веселее! — Закричал тот же голос.

— Можно и повеселее, только вот в горле першит. Промочить-бы!

В окошке двери появилась бородатая физиономия пожилого тюремщика.

— Можно и промочить. — Шепотом сказал он. — У меня немного вина есть. Принести?

— Нет, мне лекарь запретил вино пить. Лучше воды холодненькой.

Тюремщик кивнул, исчез, а через несколько мгновений послышался звук отодвигаемого засова.

— Вот, водичка студеная, только что из колодца. — Тюремщик поставил возле нар кувшин. — А вот это сидельцы передали. Очень уж им песни понравились. Да и я, признаться, заслушался.

К кувшину он присоединил тарелку с кругом одуряющее пахнувшей колбасы и парочкой пирожков. Ну вот, мой первый гонорар, как певца. Я всегда знал, что найдутся ценители моего несравненного ТАЛАНТА! Даже не придется в управдомы идти. Главное слушателей по крепче связать.

Отхлебнув водички, я затянул:

Раз пошли на дело, я и Рабинович!Рабинович выпить захотел.Отчего не выпить бедному евреюЕсли у него нет важных дел!

Утром меня разбудил тюремщик. Горло слегка болело, не привык я столько песен за раз петь, но знаю, скоро это пройдет. В благодарность за концерт он даже предоставил мне бритвенный набор, так что выглядел я вполне прилично. Я шел на суд с гордо поднятой головой, а из окон тюрьмы вслед неслось:

Гоп-стоп,Мы подошли из-за угла.Гоп-стоп,Ты много на себя взяла.Теперь расплачиваться поздно,Посмотри на звёзды,Посмотри на это небоВзглядом, бля, тверёзым,Посмотри на это море —Видишь это всё в последний раз.

Возникшие передо мной стражники отвели меня в зал, где должно было слушаться мое дело. В империи было установлено правило, что обвиняющий обязан присутствовать на суде. Правда, это касалось только дворян. Потому как такое разбирательство могло и дуэлью окончится. Значит маркиз тоже здесь.

Судьи в империи назначались из специально подготовленных разумных. Стать судьей мог почти любой желающий, не взирая на происхождение. Для этого требовалось пройти обучение в течении трех лет. Потом отработать помощником судьи еще три года. Потом младшим судьей, разбирая несложные дела, еще два года, и только после этого разумный мог претендовать на пост полноправного судьи. Дополнительно судей время от времени проверяли доверенные маги-менталисты императора. И горе было судье которого ловили на взятке или того хуже, на пристрастном разборе дела. Их работа еще осложнялась тем, что законы в империи менялись с приходом нового императора. Жила страна по одному кодексу лет пятнадцать, вдруг БАЦ! И новый император на троне. Пришел, уселся и как давай свои законы придумывать! Всех судей сразу же на переподготовку. Некоторые, не особенно умные императоры, умудрялись за время своего правления законы по нескольку раз менять. Особенно на этом поприще отметился Караон Первый, который правил лет триста назад. За то недолгое время, что он провел на троне, (один год и четыре месяца), он менял законы двадцать один раз. Наконец дворянам и магам это надоело, в темпе вальса был сляпан заговор, Караона прихлопнули, а на трон возвели его десятилетнего сына, снабдив толковыми советниками.