Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том 2 - Гэв Торп

— Ну что, Сэм, — сказал Эладриэль. — Пасуешь?

Я глотнул из своей кружки и попытался подумать логически. Тройку драконов может перебить только тройка единорогов; это все знают. Но я уже и так много проиграл.

— Нет, — сказал я. — Не пасую.

— Тогда закрывай банк.

— Ты же видишь, я не могу, — горько ответил я.

Эладриэль ощерился.

— Закрывай или сбрасывай карты.

Я уставился на своих трёх драконов.

— Я сыграю в долг. Напишу долговую расписку.

Эладриэль провёл тонким пальцем по краю своих карт.

— Ну, хватит, — лукаво произнёс он. — Расписки в таком месте? Брось. Быть может, у тебя найдётся что-нибудь ценное при себе?

Мне и искать не нужно было.

— Ничего.

Эльф жалостливо покачал головой.

— У каждого есть что-то, неважно, как низко он пал.

— Спасибо большое.

Я впился в эти чёрные глаза.

— Пасуй или закрывай, — рявкнул тогда он.

— Скажи, — глухо произнёс я. — Назови ставку, которую примешь.

Он понизил голос.

— Ты серьёзно?

— Назови.

— Твой ум, — выпалил он. — Самое твоё естество. Твой последний актив. Поставь свой разум, друг мой.

Ещё один игрок вынырнул ко мне из темноты и ухватил за руку.

— Не надо, Сэм. Пасуй.

— Я слышал о тебе, Уорбл, — прошипел Эладриэль. — Ты… Сыщик, так ведь? Притом отменный. Твой ум хорош… для полурослика…

От выпивки и усталости я ещё больше разозлился — теперь-то понятно, именно так эльф и задумывал — и я решил преподать ему урок. Угольно-чёрные глаза сверкали. Три дракона плясали передо мной.

— Играю, — заявил я.

— Сэм, это безумие…

— Я играю. И хочу посмотреть, что у тебя в руке.

Эладриэль улыбнулся и положил карты на стол.

Вы уже поняли, что там было.

— Я знаю парочку боевых заклинаний, — быстро сказал эльф и вытащил из куртки бутылочку с узкой «талией». — Я, видишь ли, старый солдат. Больно не будет, Сэм.

Он повёл пальцами у моего лица, один раз, другой…

Я уставился на трёх ухмыляющихся единорогов, потом всё померкло.

Было тепло, но я весь оцепенел. Как будто слишком долго пролежал в ванне. Но голова работала, значит, я был жив.

Или нет? Может быть, я уже умер? Я попробовал открыть глаза и увидел жирное лицо, оттопыренные уши и гигантское пузо. Надо мной склонился Джаспер.

— Должен сказать, пока что загробная жизнь немного разочаровывает. — Голос был сиплый, во рту пересохло, но всё работало исправно.

Джаспер выпрямился и с отвращением рявкнул:

— Что ж, восемь дней кряду не притупили твой язык.

— Сколько?

Я попытался встать. Спина и зад одеревенели, я их почти не чувствовал. Я лежал на жёстких мешках, кажется, где-то в погребе «Передника».

Джаспер принялся таскать ящики по холодному мощёному полу. Я видел его как-то странно размыто, будто смотрел через лёгкую дымку.

— Казалось, что ты уснул. Но я ухаживал за тобой и кормил, — угрюмо добавил он.

Я, покачиваясь, поднялся; в ногах покалывало.

— Спасибо, Джаспер, но, поля и луга Мота, что ж ты меня хоть немного не двигал? Никогда не слышал о пролежнях? Видишь ли, кровь не циркулирует…

— Повезло, что ты вообще можешь опускать остроты — после той идиотской ставки. Забыл? — проворчал бармен.

Потирая затылок, я кивнул.

— Но, Джаспер, у меня была тройка драконов. Как ещё я мог поступить?

— Не рисковать жизнью. Я уже не чаял, что ты очнёшься.

Я немного помозговал.

— Честно говоря, я тоже. С теми, у кого забирают разум, обычно так и бывает, верно?

Джаспер закинул на свои широкие плечи по бочке.

— Кстати, к тебе заходили.

— Что? Кто?

— Ты ещё спал тогда. Сказал, что посланец от эльфийского лорда. Иди к большому дому в северном конце Лотарнской улицы. Найдёшь кое-что ценное. Это всё, что он сказал.

— Какой ещё лорд? Какую ценность? Что?

— Что да что. Пока ты спал, ты мне больше нравился… Ты же сыщик, что-нибудь сообразишь. — Джаспер потащился по лестнице наверх. Не оборачиваясь он добавил: — На кухне есть еда. И твой партнёр любезно оставил колоду карт. Я положил её тебе в карман.

— Благодарю. А… Джаспер. — Я побрёл за ним. — За мной должок.

Бармен хрюкнул.

— Просто оставь деньги за еду.

— Лотарнская улица, ага…

Я выбрался из погреба в раннее утро. На улицах Мариенбурга лежал густой туман, переливавшийся от солнечных лучей. Вдыхая полной грудью, я направился на север, по эльфийскому кварталу.

Ну, вы знаете Лотарнскую улицу. Постепенно взбираетесь на север, а в конце открывается отличный вид на город, раскинувшийся по островкам в устье Рейка. Тем утром Хогбургский мост казался уходящей в небеса дугой, я видел паруса кислевитского фрегата, выступающие из тумана возле опор моста…

Да, ладно, Тарквин, дальше по делу. Я к тому, что это было то самое, исполненное радости к жизни утро: такое, когда ты весь дрожишь, и кровь бурлит так сильно, будто стоишь вниз головой…

За исключением только, что ничего этого я не чувствовал. Я вообще ничего не чувствовал.

Для меня краски города были тусклы, словно я находился в выцветшей картине. Я старался расслышать туманные колокола на том судне, но мне в уши как будто напихали ваты.

Чуть раньше я прошёл мимо уличного торговца, смуглого толстого тильянца, который продавал жареное мясо на шпажках, и не почувствовал запаха. Я купил кусок, и на вкус он был, как бумага.

Видите ли, мне не было дурно — помимо тех дней, что я провалялся без сознания. Я чувствовал себя потерянным. Как будто не доставало части меня.

И впервые мне стало страшно. В конце концов, мой разум, то, что делало меня мной, отняли у меня, а затем вернули назад.

Или нет? Что если я больше не был цельным? Как узнать? И зачем это вообще кому-то могло понадобиться?

Видимо, у того таинственного эльфийского лорда мог быть ответ. Однако я не был уверен, что мне понравится то, что услышу.

В северном конце улицы особняком стоял дом. Он был окружён стеной в рост человека; по верху тянулся ряд острых железных шипов. Миленько, подумал я.

Толстые деревянные ворота были открыты; я вошёл в мощёный булыжником двор. Сам дом сидел, будто громадная жаба, в центре двора и являл собой унылую каменную коробку с узкими прорезями окон.

Дверь была из цельного куска потрёпанного непогодой дерева с медным молоточком в виде головы бойцового пса. Когда я поднимал её, казалось, что она вот-вот меня укусит.

Со скрипом отворилась дверь, и из темноты выпрыгнуло лицо, похожее на оплавленную маску.

Я отшатнулся. Не смог сдержаться. По одной стороне лица от макушки до самого низа шёл шрам, похожий на полосу ткани. На груди с той же стороны кожа была смята и сморщена, как раздавленное яйцо, вместо одной из рук была культя.