Жюстина - Донасьен Альфонс Франсуа де Сад

– Все, что ты мне поведал, я уже испытал, – сказал мне Александр, – как и ты, я сношал свою сестру, как и ты, сегодня я презираю предмет своих сладострастных утех. Так что это вполне естественное чувство, мой друг: нельзя любить того, кого мы уже сношали. Поэтому я предлагаю тебе объединить наши наслаждения и нашу ненависть. Самый большой знак презрения, каким можно заклеймить женщину, – это отдать её на потеху другому. Я вручаю тебе Анриетту, она – твоя двоюродная сестра, ей пятнадцать лет, да ты и сам знаешь, как она красива, ты можешь делать с ней все, что захочешь. Взамен я прошу у тебя только твою сестру, и когда нам обоим надоедят наши потаскушки, мы придумаем, как заставить их подольше оплакивать свое невольное предательство и глупую доверчивость. Этот многообещающий союз привел меня в восхищение, я схватил орган своего кузена и начал возбуждать его.

– Нет, нет, лучше повернись, – остановил меня Александр, – я хочу сделать с тобой то, что ты делал со своей сестрицей. Я предоставил в его распоряжение свои ягодицы, и вот впервые в жизни меня подвергли содомии.

– Друг мой, – обратился ко мне Александр, когда сбросил семя в мои потроха, – вот так надо поступать с мужчинами, но если ты не занимался этим с моей кузиной, ты не сделал ей все, что мог бы сделать. Не то, чтобы такой способ наслаждаться женщиной можно назвать самым сладострастным и, следовательно, наилучшим, но он существует, и ты должен его познать; зови скорее свою сестру и я подкреплю практикой уроки, которые, по-моему, ты не преподал ей прежде. Я знал, что моя мать вскоре должна была поехать на знаменитую ярмарку и собиралась на время путешествия оставить Софию на попечение гувернантки, которую было нетрудно совратить. Я предупредил Александра, чтобы он сделал все от него зависящее и получил свою сестру в свое полное распоряжение. Так Анриетта пришла вместе с братом, а Мишелина, наша дуэнья, согласилась предо– ставить нас четверых самим себе, за что мы обещали не говорить, что весь вечер она проведет со своим любовником. Если мой кузен был одним из самых привлекательных юношей, каких я видел, то Анриетта, его сестра, пятнадцатилетняя девица, без сомнения, могла считаться одной из первых красавиц в Лионе: она была белокура, обладала кожей ослепительной белизны, украшенной приятным румянцем, рот её украшали прекраснейшие на свете зубки, а её гибкое и упругое тело было уже слишком развито для её возраста. Я едва обменялся с Софией несколькими словами, так как не разговаривал с ней с тех пор, как сношал её в последний раз. В общем я решительно объявил ей, что хочу, чтобы она занялась с моим кузеном тем же, чем занималась со мной.

– А вот эта красивая девушка, – продолжал я, указывая на Анриетту, – будет платой за ваше послушание, поэтому сами можете понять, насколько огорчит меня ваш отказ.

– Однако, друг мой, – обратилась Анриетта к своему брату, – вы не говорили мне об этом соглашении, если бы я знала, ни за что не пришла бы сюда.

– Оставь, Анриетта, перестань разыгрывать из себя девственницу! – усмехнулся Александр. – Какая разница между мной и моим кузеном? И почему ты затрудняешься дать ему то, что получал я?

– Не будем уговаривать этих девиц, – сказал я, развязывая шнурок, поддерживающий юбки Софии, – возьми мою сестру из моих рук, отдай мне свою, и давай займемся удовольствиями. Из глаз наших девушек брызнули слезы; они подошли друг к другу и обнялись, но мы с Александром уверили их, что душещипательные сцены здесь ни к чему, что надо проливать не слезы, а сперму, мигом разделись и передали друг другу своих сест`р. О Боже, как прекрасна была Анриетта! Какая кожа! Какой румянец! Какие восхитительные пропорции! Я больше не представлял себе, как можно возбудиться при виде Софии, после того, как увидел свою кузину, словом, я был в экстазе; конечно, и Александр был не меньше восхищен, оглядывая прелести моей сестры: он жадно тискал и целовал все её тело, а бедная София, бросая на меня взор влажных глаз, казалось, упрекает меня в коварстве. Анриетта чувствовала себя так же: было очевидно, что эти два очаровательных создания слушали только голос удовольствия, отдаваясь своим любовникам, но невинность одержала в них победу над проституцией, к которой их принуждали.

– Довольно слез, сожалений и церемоний! – грубо сказал Александр. – Займемся делом и докажем, что самое изощренное сладострастие будет царить во время наших общих игр. Его желания были скоро исполнены, и я стал участником оргий, роскошнее которых ничего не знал. Мой кузен два раза овладел моей сестрой во влагалище и три раза в зад. Он научил меня, как наслаждаться женщинами, я попробовал, и попытка убедила меня лишний раз в том, что если природа поместила в одном месте храм воспроизводства, то не совместила с ним храм наслаждения. Нимало не раскаиваясь в непоследовательности, я думал лишь о том, как получше отомстить за прежние почести идолу, которому всегда служил и которого отныне буду проклинать до конца своих дней. Поэтому девушка больше пострадала от содомии, нежели от натиска в вагину, и я заметил своему наставнику, что если род человеческий воспроизводится исключительно через влагалище, тогда природа не испытывает большой нужды в размножении, потому что предназначила для этого тот из двух храмов, который обладает столь скромными достоинствами. После предательских утех мы с Александром обратились к своим первым удовольствиям. Он насладился своей сестрой на моих глазах, я перед ним прочистил задницу своей; мы заставили их ласкать себя, мы содомировали друг друга, мы сплелись все четверо и долго лобзали друг другу зады. Александр продемонстрировал мне тысячу сладострастных эпизодов, которых я ещё не знал по причине юного возраста, и мы завершили празднество сытной трапезой. Наши молодые любовницы, окончательно пришедшие в себя и прирученные, предавались радостям доброй кухни с таким же удовольствием, с каким вкушали наслаждения плоти, и мы разошлись, пообещав друг другу вскоре встретиться снова. Мы так усердно и так часто сдерживали данное слово, что живот наших красоток заметно вырос. Несмотря на мои предосторожности и мою приверженность заднице кузины, оказалось, что ребенок, которым разродилась Анриетта, принадлежит мне: это была девочка, которая будет играть большую роль в этой истории. Это событие, скрыть которое удалось с немалым трудом, окончательно охладило наши чувства к нашим принцессам.

– Ты по-прежнему тверд в своем намерении относительно твоей сестры? – спросил меня Александр несколько месяцев спустя, на что я ответил такими словами;

– Я ещё больше хочу отомстить ей самым жестоким образом за иллюзию, в плен которой заманили меня её чары; в моих глазах она является ужасным чудовищем, но если ты влюблен в неё, я смирю свои чувства.