Дембельский аккорд 1 - Альберт Зарипов

— Классная вещь! — воскликнул я. — в сто раз лучше чем РД-54. Надо ж так додуматься… И где они раньше были…

— Раньше ведь войны не было. — откликнулся Иваныч, вытряхивая содержимое очередного рюкзака. — Ты на лифчик посмотри.

Нагрудник был изготовлен из того же плотного камуфлированного материала, что и рюкзак. Спереди он застёгивался как жилет на небольшую молнию и две маленькие пластмассовые пряжки, которые на мой взгляд не совсем обладали необходимой прочностью. На груди имелось четыре кармана на два магазина каждый, которые закрывались сверху клапанами со стягивающей резиновой кромкой. По бокам располагалось по два кармашка для ручных гранат. Тут же были и крепления для осветительных ракет. Широкие лямки поверх плеч и две узкие по бокам вели к небольшому рюкзачку на спине. В него можно было положить и достать груз не только сверху. Такого достижения рационализаторской мысли я ещё не встречал… В правой боковине снизу была вшита небольшая молния, длина которой позволяла руке свободно проникнуть внутрь… Прямо к боеприпасам уложенным на дне рюкзачка…

— Обалдеть! — восхищённо пробормотал я. — Можно лежать на огневой позиции, вести стрельбу… А если что-то понадобилось, то можно правой рукой спокойно достать из рюкзачка. Пачку патронов, например…

— Туда лучше всего гранаты к подствольнику ложить! — сказал Пуданов. — В третьей роте такие лифчики уже есть… В группе Махаева…

— Класс! — я искренне радовался новой амуниции. — Восемь магазинов спереди, четыре гранаты, а в заднем отсеке ещё сколько хочешь… И магазины, и гранаты, и пачки патронные… Да… Спецназ — это вам не хухры… Мухры…

От моих растерянно-обрадованных слов рассмеялись и ротный, и наш писарчук. Да и я тоже не сдержался…

— А что?! — со смехом оправдывался я. — Такой амуниции и в Афгане не было… Так… Что тут у нас со спальником?.. Да-а…

Я расстелил по всей кровати спальный мешок и расстегнул длиннющую молнию, которая шла посередине и по всей его длине. Снаружи материал был светло-коричневого цвета, а внутри полупрозрачным и белым. В верхней части имелась Противокомариная сетка, которой накрывалось лицо спящего. Мне, откровенно говоря, она показалась чересчур маловатой… В небезызвестной мне Рязанской губернии имелись кровососы гвардейского роста, способные прокусить не только камуфляж, но и надетый под ним свитер… Здесь конечно другие места и до чучковских болот далековато… Но чеченские комарики тоже не лыком шиты… Уже проинструктированы боевиками… Чью же кровушку следует хлестать во всё комариное горлышко…

— Слабовата сеточка! Сюда надо бы что-нибудь похожее на защитную шляпу пчеловода… Но это уже мелочи… Сойдёт и такая…

Я высказал своё крайнее заключение военного специалиста и стал собирать амуницию, чтобы вернуть её ротному до общей кучи. Но Иваныч меня остановил.

— Возьми себе! Я и на командиров получил.

Я не стал спорить с майором Пудановым. Ведь старший начальник почти всегда «убедит» своего же подчинённого…

— Спасибо! — поблагодарил я заботливого ротного. — Ну, не всё же бойцам да солдатам! Надо же и о себе хоть иногда позаботиться!

— И то верно! — отшутился Пуданов. Мы всё в трудах да в трудах… Аки пчёлы… И никто же за это даже стакан водички-водочки не нальёт…

Утомленный не соответствующей его статусу писаря трудовой деятельностью солдат Корнюхин буквально встрепенулся при этих словах командира.

— Товарищ майор! — с тайной мыслью взмолился он. — Я вам налью сколько захотите… Вы только…

— Хрен тебе в рот! — отрезал Иваныч. — На закуску! Запомни, бумажная твоя душа, что русские офицеры не продаются! Ни за водку, ни за деньги… Это их принцип жизни!

— Ну, товарищ майор! — взывал к нему писарь.

— Я сказал нет, значит нет! — сурово ответил ротный. — Пойдёшь в последнюю отправку! Представляешь, Алик! Этот гадёныш уже два раза пытался вписать свою фамилию в первую партию! Твоего Антонова вычеркнул! И как после такого с ним разговаривать? Они конечно вредители — эти дембеля… Но они всё-таки тащили наряды, ходили в караулы, на боевые выходы ездили… А этот буквоед их будет выкидывать из первой отправки?! Причём, самовольно…

— Это он в корне не прав! — всерьёз нахмурился я. — Хоть ты и Корнюхин, но…

Мало того, что Корнюхин хотел обмануть командира роты, использовав в своих корыстных целях служебное положение, так он ещё и покусился на моего увольняющегося подчинённого. Который сейчас думает и размышляет над созданием чудо-печки…

— Вот и я говорю… «Повинен смерти!» — подражая царю Ивану Грозному, командир роты даже топнул ногой.

Писарчук сначала замер и даже оглянулся на дверь, возможно ли его бегство… Но после бдительного оклика продолжил складывать нагрудники.

— О, всевеликий государь Иваныч… Грозный! — с торжественным пафосом изрёк я. — Не вели казнить! Вели миловать…

Мы буквально вчера посмотрели эту никак не надоедающую кинокомедию и текст актёрских диалогов был ещё свеж в нашей памяти… А приподнятое настроение очень даже располагало к подобным импровизациям… Не одними же уставными выражениями нам разговаривать…

— Он своими трудами искупит свою вину… — ухмыльнулся я. — Живота ему надоть… Живота…

— Какого такого живота? — взревел повелитель всея роты. — Да его на губу! На трое суток!

— Товарищ майор! — успокоившийся Корнюхин даже решился слово молвить. — а кто же вам тогда писать будет?

— Будем забирать тебя на светлое время суток!

Так майор Пуданов придумал выход из этого тяжелого положения. Хотя на мой честнейший взгляд имелся и другой вариант…

— Саня! А давай-ка мы его посадим в подвал нашей каптёрки! — «от всего сердца» предложил я. — Очень близко. Тепло. Сухо. Никто ему не мешает…

— Точно! — заявил командир. — Мы ему прямо в подвале стол поставим! Лампочку повесим. И будет он работать там круглые сутки… слышишь, Корнюхин?!

— Слышу-слышу! — отозвался боец бумажного фронта.

Он то ли полностью смирился со своей участью, то ли догадался о том, что мы сейчас над ним всего лишь подшучиваем… Ему уже было откровенно начхать на всё и это казалось можно понять по его очень уж спокойному тону, который в данной ситуации вполне мог сойти и за неприкрытую наглость…

— Ты глянь! Обиделся что ли?! — уже без иронии спросил Пуданов. — На обиженных воду возят.

— Да нет, товарищ майор. Просто… Я тут работаю и день и ночь… А вы…

Подчёркнуто скромный тон и почти незаметный упрёк Корнюхина нас не впечатлил. И всё же Пуданова слегка заела совесть…

— А кто мне будет документы на дембелей заполнять? А расписание ротное кто напишет? Чего головой киваешь?

— Я молодого научу! — намекнул писарь. — Вы его только дайте мне… Он через два дня будет делать всё что надо и не надо.

— Ишь ты! Чего захотел?! — сказал я с натугой. — Учитель тут нашёлся…

Пока мы тут балаболили и балагурили мне почти удалось полностью упаковать рюкзак в первоначальное состояние. Вот со спальным мешком пришлось помучиться подольше, старательно сгоняя воздух из прослоек и сворачивая его в тугой цилиндр. Вроде бы у меня это получилось… Но негабаритный свёрток с большим трудом влезал в нижний отсек рюкзака. Наконец-то мои усилия увенчались успехом и я завязал тесёмку, обозначив тем самым окончание процесса укладки…

— Этот спальник! Ну, прямо-таки как будто купол парашюта укладываешь в ранец! Пока этот воздух сгонишь…

Я опять и с большим удовольствием надел рюкзак. Он почти ничего не весил и очень ладно прилегал к телу. Мелочь… А всё же приятная…

— Отличная вещь! — опять похвалился я.

Пластмассовые пряжки легко щёлкнули и рюкзак быстро снялся с моей спины. Я даже крякнул от переполнявших меня положительных чувств и прислонил рюкзак к стене рядом со своей кроватью. Что ни говори, но каждая вещь должна знать своего хозяина и находиться на определённом только им месте…

«Если вещь пошла по рукам, значит это уже не вещь!» — вспомнился старый каламбур.

Я устало откинулся на кровати и стал издали обозревать просторы родной канцелярии. Размеры её были не так уж и велики: вдоль левой стены находились ложе командира роты, стол писаря и общая печка-буржуйка; далее был тамбур с входной дверью; вдоль правой стены располагались моя персональная кроватка, двухэтажная тумбочка (теперь тоже моя!), стопка белых подстилок, штабель нагрудников, куча рюкзаков и огромная гора спальных мешков чуть ли не до самого потолка… Ну, ещё деревянный ящик и рюкзак между нашими кроватями… И всё… Узкий проход был не в счёт…

«Да… Хоромы-то далеко не царские…» — невесело констатировал я.

Пуданов с писарем уже закончили свои манипуляции с вверенным им имуществом и теперь подсчитывали их уже на бумаге. Вскоре они освободились…