Тирамису для одинокого детектива (СИ) - Солманская Элина

Рита осторожно провела кончиками пальцев по её личику с молочно-белой кожей и улыбнулась.

Виктория…

Они дали ей имя, не задумываясь ни секунды. Потому что, появившись в животике мамы в непростое для них всех время, она поистине стала для всех настоящей победой. В непростой череде жизненных перипетий и испытаний, свалившихся неожиданно на их головы. Как и мечтал Воропаев, малышка оказалась её маленькой копией. Иссиня-чёрные глазёнки, густые волосики цвета воронова крыла и характер, который она до крошечки подобрала у мамы, уже сейчас обладал неуёмной своенравностью и строптивостью. И все свои требования Виктория, не стесняясь, выражала громогласным голосом, оставив за собой пальму первенства и безвозвратно отобрав её полгода назад у Александра Воропаева младшего, который теперь повзрослев, стал менее требовательным и абсолютно самостоятельным.

Рита присела на стуле у окна и, взглянув в стекло, улыбнулась. За этот год, что пролетел так незаметно, ей показалось, что она прожила, целую отдельную жизнь. Установившееся, наконец, в их доме спокойствие стало долгожданным и таким своевременным вознаграждением.

Устав от многочисленных испытаний в своей жизни они всей семьёй погрузились в её спокойное и размеренное течение. Она сама работала вплоть до момента появления на свет малышки. Беременность в отличие от первой протекала легко. Да и желающих помочь, и облегчить её состояние, было не мало. Большая семья согревала теплом, где каждый был готов протянуть руку помощи от внимательных родителей, до Воропаева и старшего сына.

И потому в роддом уходила спокойно, оставив младшего сына на попечение мамы, отца и Лёши. Воропаев наотрез отказался от её категоричных условий не присутствовать на родах, и был всё время рядом. Пропустив в прошлом момент рождения Саши и период его взросления, с дочерью он казалось, погрузился в своё отцовство с головой. С первых минут её появления на свет, когда пережив все волнительные моменты во время схваток у Марго, он казалось, пропустил всю её боль через себя и до момента, когда тишину родовой палаты разрезал крик его малышки, которую он первым взял на руки.

Марго вспомнила этот момент, когда с трудом собрав силы, подняла голову и взглянула на него, стоявшего у окна и трепетно прижимающего дочь к себе. Его лицо в тот момент, освещённое лучами, уходящего за горизонт солнца и той нежностью, с которой он смотрел на свою кроху, было несравнимо ни с чем.

После возвращения из роддома она дала себе зарок забыть о работе на пару лет и вплотную заняться домом и детьми, а дел как оказалось было не мало. Небольшая разница в возрасте между Сашей и Викторией была удобна, но тем неё менее и накладывала определённые трудности. Уделять внимание приходилось обоим одинаково и потому времени на себя практически не оставалось.

Зато, когда её старший сын приходил из школы или спортивной секции, она точно знала, что настаёт время, когда она может, наконец, немного отдохнуть и заняться собой. Подросший и повзрослевший за год Лёшка моментально избавлял её от всех дел и брался за всё сам. Его неуёмная энергия, любовь к младшим детям и его безграничная забота о ней самой, несмотря на то, что они жили так давно под одной крышей, не переставала каждый раз удивлять её.

Его собственные успехи в учёбе и спорте радовали обоих родителей. Серьёзное увлечение боксом дало ему возможность из тихого застенчивого юноши, всего за год превратится в сильного и уверенного в себе молодого человека. Салтанов постоянно говорил о том, что у парня большое спортивное будущее, но сам Лёшка лишь улыбался на это и поглощал все положенные знания в полном объёме не только на ринге, но в школе, попутно постигая гранит различных наук и изучая три иностранных языка.

Работа в кондитерской для самой Марго практически сошла на нет. И всё чем ограничивалась её деятельность – это утверждение новой рецептуры очередных кондитерских шедевров, которые с момента, как она покинула свой кабинет, стали пополнять список меню с завидной регулярностью.

Екатерина Онегина оказалась не только талантливым управленцем, но и великолепным кондитером. Все знания, полученные от Марго в прошлом, она с успехом применяла на практике. И потому ассортимент выпускаемой продукции поражал и восхищал придирчивых и взыскательных сладкоежек не только в Санкт-Петербурге и области, но и в Москве, где открывшиеся благодаря Елагину магазины и кофейни с успехом продолжали приносить славу шедеврам госпожи Розвадовской.

Да… она пока так и осталась Розвадовской, потому что свадьбу, о которой они с Воропаевым так мечтали, пришлось отложить на неопределённый срок из-за смерти Елены. Она долго не хотела даже слышать о подобном празднике, понимая, что сейчас не время, да и строить своё счастье на чужом горе в её понимании было неправильно.

Несмотря на нежелание Воропаева поддерживать отношения с бывшей тёщей, Марго раз в месяц сама навещала пожилую женщину, которая оставшись одна, казалось, растворилась в собственном горе. Покупая для неё продукты и привозя с собой детей, Марго с улыбкой наблюдала, как женщина в этот период оживала и становилась другой. Не могла лишить её и спустя год пусть кратковременной, но возможности жить полноценной жизнью счастливой бабушки. Не могла держать ни на кого зла и даже Елену в душе простила и за разрушенное три года назад её собственное счастье и за то, как поступила с Лёшкой. Этому всегда ещё с детства учил её отец. Нужно уметь прощать всех.

Отец…

С момента, как он оставил прежнюю службу, ей казалось, что, наконец, он окунулся в свою настоящую жизнь, спокойную и размеренную. Когда утром уходил на работу и в четыре часа уже возвращался домой, когда мастерил что-то с внуками или вместе с мамой готовил ужин на кухне, общался с Воропаевым о работе или просто читал у камина по вечерам. Эти моменты его пребывания дома она обожала больше всего.

Как в детстве могла подкрасться к нему незаметно и, обняв за шею руками, поцеловать в щёку. А потом почти до полуночи сидеть с ним рядом на диване и говорить обо всём на свете.

Их дом, наконец, перестал быть пустым, как в момент, когда они остались с мамой вдвоём Он начал жить своей полноценной жизнью, наполненный голосами взрослых, детским заливистым смехом и ароматами, потрясающими, одуряющими запахами вкусной еды и осенних заготовок на зиму.

Марго улыбнулась и резко обернулась, почувствовав на своих плечах тёплые руки Воропаева.

– Ты меня напугал…

– Я не хотел… – Александр произнёс шёпотом и присел с ней рядом, пристально вглядываясь в личико спящей дочери. – Какая же она хорошенькая и вся в тебя. Даже спит также, подложив ручку под щёку.

Марго улыбнулась.

– Ты сумасшедший отец. Когда встретила тебя впервые, никогда бы не подумала, Воропаев, что ты окажешься таким, – она нежно провела рукой по его волосам.

– Я всегда любил детей и всегда хотел, чтобы у меня их было много, с момента, как мои родители рано покинули этот мир, и я остался один. Мне не хватало семьи. Ритуль, я тут тебе хотел сказать… – он немного помедлил и виновато поднял на неё глаза.

– Что случилось? – она взволнованно посмотрела на него.

– Знаешь, я сегодня написал заявление об увольнении. Я больше не буду работать у Эльдара.

Марго облегчённо выдохнула.

– Слушай, Воропаев, предупреждать нужно. Я ведь уже подумала о том, что случилось что-то страшное.

– Ты что не удивлена?

– Удивлена? Я удивлена, что ты сделал это только сейчас, а не год назад.

– Ты серьёзно?

Марго рассмеялась и, обняв его за шею, приблизилась к его лицу.

– Я знала, что ты вернёшься к прежнему укладу жизни и прежней работе. Потому что это твоё. Это как извини за сравнение, но Дику было родиться Диком и быть охотником по крови. Так и тебе, ты уже родился с тягой к сыску и скажу тебе откровенно, несмотря на всю сложность и опасность твоей работы, я рада, что ты снова будешь заниматься своим любимым делом.

– Ты, правда, так считаешь?

– А разве за те годы, что мы вместе я тебя хоть раз обманула? Конечно, рада, хоть и подозреваю, что видеть тебя теперь буду гораздо реже. И куда будет направлена твоя первая командировка?