Дедушка, Grand-pere, Grandfather… Воспоминания внуков и внучек о дедушках, знаменитых и не очень, с винтажными фотографиями XIX – XX веков - Елена Лаврентьева

В зале весь театральный мир, а после открытия — ресторан. Гостей встречал управляющий рестораном Борода, бессменный, неповторимый.

— Мы говорили: «Идем к Бороде», — вспоминал Леонид Утесов, — потому что чувствовали себя желанными гостями этого хлебосольного хозяина. Он знал весь театральный мир, умел внушить, что здесь отдыхают, а не работают на реализацию плана по винам и закускам».

А вот что писал знаменитый «Домовой», директор Центрального Дома литераторов Борис Филиппов: «Он имел внушительный рост, представительную внешность, густую черную ассирийскую конусом большую, по грудь, бороду. Розенталь был не просто администратором и кулинаром-виртуозом, в совершенстве знающим ресторанное дело, но и радушным хозяином, создавшим особый уют и домашнюю интимность в своем заведении».

Веселый, жизнерадостный, он знал вкусы каждого. Если кто-то вдруг вместо обычных 150 просил, скажем, 100 граммов, Борода озабоченно спрашивал:

— Что с вами? Вы не заболели?

А чаще, не дожидаясь заказа, утвердительно говорил:

— Вам как обычно?..

Подсаживался за столики, угощал в долг, не записывая. И всегда долг ему отдавали.

Среди постоянных посетителей трое друзей — летчик Валерий Чкалов, артисты Иван Москвин и Михаил Климов. Говорят, Климов — единственный, кого Борода допускал на кухню: артист был великолепным кулинаром. Благодаря ему в ресторане появилось фирменное блюдо «Биточки по-климовски». А сам Борода изобрел «селедку по-бородински».

— Бородинский хлеб тоже он придумал? — спрашивала я.

Много позже в «Мастере и Маргарите» я прочитала: «Вышел на веранду черноглазый красавец с кинжальной бородой, во фраке, и царственным взором окинул свои владения». И еще: «Белая фрачная грудь и клинообразная борода флибустьера… Авторитет Арчибальда Арчибальдовича был вещью, серьезно ощутимой в ресторане».

— Мама, да ведь это наш Борода!

Да, наш! Теперь знаю точно: племянник моей прабабушки, двоюродный брат бабушек!

Считается, что Яков Данилович — прообраз булгаковского героя. Булгаков вообще любил писать своих героев «с натуры». Говорят, прототип профессора Преображенского из «Собачьего сердца» — его дядя, врач Покровский.

Борода, видимо, был хорошо знаком с Булгаковым. Оба жили в Киеве, потом в одно время перебрались в Москву. До «Кружка» Яков Данилович работал директором ресторанов на Поварской, Дома Герцена на Тверском бульваре, Дома печати на Суворовском. Всюду часто бывал Булгаков. Смутно помню, как мы с бабушкой зачем-то ходили к Бороде домой, на Миусскую улицу, несколько раз — в клуб, в Старопименовский. Узкий проход, крутая лестница вниз.

— Даже вывески нет, — удивлялась бабушка.

Вывески не требовалось: посторонние сюда не заглядывали. Клиентура своя — артисты после окончания спектаклей, и клуб и ресторан начинали работать поздним вечером.

Летом ресторан переезжал в филиал — уютный садик на Страстном бульваре, во дворе дома 11. Там находился Жургаз — журнально-газетное объединение, возглавляемое Михаилом Кольцовым. В Жургазе работали и мама, и Катя. Когда началась война, Яков Данилович уехал в эвакуацию, в Томск, заведовал столовой. После войны и до ухода на пенсию кормил московских актеров.

Весной 1967 года «Известия», где я работала, отмечали свой пятидесятилетний юбилей. Коллективные банкеты тогда не поощрялись. Анатолий Друзенко в книге «Правда об “Известиях”» вспоминает, что сотрудники разбились на группы. Он и Володя Кривошеев предложили:

— Мы идем к Бороде. Кто с нами?

Я тоже пошла в ВТО. Бороды в ресторане не было, и не могло быть: он умер год назад. Панихида была в ЦДРИ, как по большому артисту. Но и после его смерти говорили: «Идем к Бороде»! Бабушки гордились: кулинарное крещение Яша получил в их доме! Отдавал последние распоряжения на кухне, бросал взгляд на накрытый стол. Что ж, пора приглашать едоков!

Можно, конечно, пройтись-пробежаться по комнатам, можно воспользоваться колокольчиком. Нет, Яша подходил к… ферофону! Эти телефонные трубки — средство общения членов семьи — висели на стене в каждой комнате. «Следует упомянуть еще о веревочном телефоне из столовой в кухню, устроенном учителем физики, постоянным посетителем Питерского купеческого клуба, — вспоминает писатель И. Ф. Василевский в книге “Наши нравы”. — Телефон доставлял публике много удовольствия, особенно в первые дни своего существования, когда он с бесподобной точностью и раздельностью передавал повару на кухню разные неприличные слова и неуместные восхищения».

Вряд ли Яков передавал по нашим ферофонам неприличные слова, но принцип, видимо, тот же: «настенный телефон внутренней связи для вызова с одной стороны», только сделанный не кустарно, а профессионально. Две трубки, сохранившиеся в доме, изготовлены в Питере знаменитой фирмой «Л. М. Эриксон и Ко». Затем эстафету по их производству приняла немецкая фирма «Лоуренс». Подключались трубки к сети электрического звонка.

В общем, Борода — тогда еще без бороды! — подходил к ферофону:

— Кушанье поставлено!

Бабушка уверяла, что именно так говорили в те годы.

Иван Иванович ушел из жизни в 1921 году, в начале НЭПа, оставив жену, пять дочерей и внучку, семь душ женского пола, оставил нищими, беспомощными. Произвол и голод, болезни и разруха… Парадные подъезды забиты, нет света, не ходят трамваи. Обыски, ложные доносы.

Людям высокого интеллекта, владеющим иностранными языками, умеющим играть Баха и Чайковского, пришлось особенно трудно. «Сердце сжимается при мысли о судьбе того слоя русского общества, который принято называть интеллигенцией, — писал Короленко Луначарскому. — Озверение дошло до крайних пределов».

События развивались быстро. 10 ноября 1917 года появился декрет «Об уничтожении сословий и гражданских чинов»:

— Все существовавшие доныне в России сословные организации и учреждения, а равно и все гражданские чины упраздняются.

— Всякие звания (дворянина, купца, мещанина, крестьянина и пр. титулы — княжеские, графские и пр.) и наименования гражданских чинов (тайные, статские и пр. советники) уничтожаются.

Летом 1918 года при Моссовете была создана комиссия по муниципализации частной торговли. Сначала ликвидировали молочную торговлю фирм Чичкина и Блендова, меховую и винную, потом торговлю готовым платьем, бельем, штучными и мануфактурными товарами, трикотажем. Осенью муниципализировали книгоиздательство, торговлю галантереей, писчебумажными и канцелярскими принадлежностями, ювелирными изделиями.

Прекратил существование Купеческий клуб на Малой Дмитровке. Вместо него распахнул двери Коммунистический университет имени Свердлова. На событие откликнулся Маяковский: