Живая память. Великая Отечественная: правда о войне. В 3-х томах. Том 3. [1944-1945] - Леонид Леонов

Меня беспокоила лишь одна мысль: не потерять бы здесь слишком много сил, которые так нужны были для предстоящих решающих боев. И удивлялся, когда санитары докладывали: «Тяжело раненных нет». Это казалось невероятным — в таком-то аду! Раненые, конечно же, были, но никто из них не покидал поля боя, если только этим полем можно было назвать кабинеты и конференц-залы гиммлеровских палачей.

В одном из коридоров я встретил сержанта Ивана Зозулю. Голова и руки его были забинтованы. Спрашиваю:

— Почему не в санбате?

— Пустячное ранение, товарищ капитан, — отвечает, — царапина.

На самом же деле Зозуля был серьезно ранен — просто не хотел покинуть товарищей в критический момент и остался в строю. Лишь на рассвете другого дня сержант, подойдя ко мне, доложил:

— Вот теперь отправляюсь на перевязку, товарищ капитан.

Итак, «дом Гиммлера» был нами взят. Закрепившись на нижнем этаже здания, в помещениях, выходящих окнами на Кёнигсплац, мы стали готовиться к штурму рейхстага. Но развертыванию дальнейшего наступления мешал сильный вражеский опорный пункт в здании «Кроль Опера». Севернее и восточнее его в переулках и аллеях были сооружены баррикады, из установленных на крыше и на площадках второго этажа орудий противник вел непрерывный огонь. Да и весь прилегающий район с его массивными многоэтажными зданиями, глубокими подземельями, опоясанный с севера рекой Шпрее, а с юга Ландвер-каналом, был превращен гитлеровцами в сильнейший узел сопротивления.

Здание рейхстага, приспособленное к круговой обороне, являло собой в этой системе один из важнейших опорных пунктов. Севернее и западнее его, в нескольких метрах, находились железобетонные доты. В двухстах метрах северо-западнее и юго-западнее проходили траншеи с пулеметными площадками, соединявшиеся ходами сообщения с подвалом рейхстага. Подступы к нему прикрывались огнем многочисленной зенитной артиллерии, сосредоточенной на Кёнигсплаце, а также огнем орудий, установленных на площадках двух башен ПВО. В рейхстаге находились солдаты и офицеры различных частей: курсанты морской школы города Ростока, сброшенные сюда на парашютах, артиллеристы, летчики, отряды СС и фольксштурма. Им гитлеровское командование поставило задачу удерживать рейхстаг любой ценой.

30 апреля бои здесь достигли наивысшего напряжения. Наш батальон наступал прямо на рейхстаг.

Но еще предстояло преодолеть Кёнигсплац. На карте эта площадь была опоясана зеленым кольцом, а пространство от здания министерства внутренних дел до рейхстага почти сплошь заштриховано зеленым цветом. Когда же я взглянул на площадь из окна «дома Гиммлера», то увидел изрытую вдоль и поперек землю. Бесформенные холмы, канавы, вывороченные пни. Веками утрамбованная, облагороженная территория превратилась в мрачный пустырь, опоясанный множеством оборонительных сооружений. Заполненный водою ров, пересекавший площадь с севера на юг и с востока на запад (буквой «Т»), являлся частью трассы метрополитена, строившегося открытым способом. Мосты через ров в виде деревянных настилов на металлических балках были разрушены. Этот ров был последним серьезным препятствием на пути штурмовавших рейхстаг.

К 12 часам подразделения 150-й дивизии заняли здесь исходное положение для решающего штурма. Однако сильнейший огонь врага прижал наши роты к земле. Связь с выдвинутыми вперед подразделениями почти прекратилась. Огневой налет все более усиливался, обстановка осложнялась. Всюду рвались снаряды, все вокруг горело. Был полдень, но нам казалось, что бой шел в вечерних сумерках. Кто-то потом говорил, что этот день в Берлине был солнечным, а мы удивлялись, потому что совсем не видели солнца, ни один луч его не мог пробиться сквозь дым.

Спустя какое-то время на площади перед рейхстагом наступило относительное затишье. Длилось оно примерно час. Затем наша артиллерия вновь открыла мощный огонь по рейхстагу. Орудия, переправленные на южный берег Шпрее, танки, самоходные орудия и гвардейские минометы вели огонь прямой наводкой. Всего в штурме участвовало 89 орудий, в том числе 152-миллиметровые и 203-миллиметровые гаубицы. Артиллерия, остававшаяся на северном берегу, также перенесла свой огонь сюда. Над рейхстагом и вокруг него стояло сплошное облако дыма и пыли. Нашему батальону, а также первым батальонам 674-го и 380-го полков, было приказано вновь начать штурм.

В моем резерве находилась рота старшего сержанта Ильи Сьянова. Она располагалась в «доме Гиммлера». Вызываю Сьянова, ставлю ему задачу: прорваться в рейхстаг. Кроме того, приказываю по пути следования поднять в атаку и увлечь за собой разрозненные группы батальона, которые залегли на площади.

У бывалого воина глаза загорелись. Не только ему — каждому в роте хотелось первым оказаться в рейхстаге.

— Товарищ капитан, — обратился ко мне сержант Ищанов, — разрешите моему отделению первым ворваться в рейхстаг.

— Почему это ты должен быть первым? — перебил его сержант Гусев. — А нам разве нельзя?

— Все там будем, — успокоил Сьянов.

Через окна подвального этажа «дома Гиммлера» рота Ильи Сьянова выбралась наружу и устремилась вперед. Огонь нашей артиллерии надежно прикрывал наступающих. От воронки к воронке, через рвы и завалы, по-пластунски преодолевая открытые места, бойцы роты достигли середины площади. К ним присоединились солдаты, которые залегли на Кёнигсплаце после первой атаки, и бойцы батальона капитана Давыдова.

В это время от полковника Зинченко в мое распоряжение прибыли полковые разведчики — старший сержант Иванов, сержант Михаил Егоров и младший сержант Мелитон Кантария со знаменем Военного совета 3-й ударной армии. Я направил их в роту Сьянова.

У центрального подъезда рейхстага наступающих встретил огненный ливень. Гитлеровцы стреляли из всех окон. Лишь стремительный рывок вперед спас роту. В двери, в проломы стен полетели гранаты, следом в здание врывались бойцы. На широкой лестнице, ведущей в рейхстаг, появились Пятницкий, Прыгунов, Якимович, Щербина, многие другие солдаты…

Внутри рейхстага ожесточенный бой шел за каждый этаж. Укрываясь от огня противника, автоматными очередями и гранатами бойцы прокладывали себе путь. Метр за метром, комнату за комнатой, постепенно очистили первый этаж. Значительную часть вражеского гарнизона загнали в подвальные помещения, другие защитники рейхстага отступили на верхние этажи. Ожесточенные схватки завязывались на лестничных клетках, от разрывов фаустпатронов и гранат в комнатах возникали пожары, пламя и дым выкуривали врага.

Тем временем Егоров и Кантария, прокладывая себе путь гранатами, по полуразрушенной лестнице пробивались со знаменем вверх (третьего разведчика с ними, увы, уже не было — старший сержант Иванов был смертельно ранен у входа в рейхстаг). Два этажа проскочили сравнительно легко, но дальше получилась задержка: лестничные марши выше оказались разрушенными, сверху строчил вражеский пулемет.

В 14 часов 25 минут разведчики установили знамя в окне второго этажа и спустились вниз, чтобы доложить мне сложившуюся обстановку. Я организовал группу для сопровождения знаменосцев, возглавил которую лейтенант Алексей Берест, заместитель командира батальона по политической части. В эту группу целиком вошло отделение сержанта Щербины.

На втором этаже группа Береста вступила в бой с вражескими автоматчиками и уничтожила их. Впереди ее ждали такие же схватки. Шаг за шагом, ступенька за ступенькой, преодолевая яростное сопротивление гитлеровцев, бойцы пробивались к цели, пока не поднялись на крышу.

В 22 часа 50 минут 30 апреля Егоров и Кантария укрепили знамя на куполе рейхстага. Советское Красное знамя реяло над столицей Германии, возвещая нашу победу!

Между тем бой в рейхстаге не прекращался. Основные силы вражеского гарнизона, как уже было сказано, укрылись в подвальных помещениях. Отдельные группы немецких солдат и офицеров просачивались на первый этаж и выше, стреляли, пытаясь поднять панику, поджигали помещения и снова прятались в подвале. Особенно яростную вылазку они предприняли утром 1 мая. После обстрела фаустпатронами в рейхстаге возник сильный пожар. Огонь и дым теснили нас к выходу, но мы продолжали вести бой. Случайно обнаружив пролом в стене, мы выбрались из зоны пожара и оказались в тылу у фашистов, вылезших из подвала. Наше неожиданное появление так ошеломило гитлеровцев, что они, даже не открыв огня, бросились обратно в свое подземелье.

В стане противника началась паника, и я решил, что это подходящий момент, чтобы предложить ему капитулировать. Для переговоров с командованием гарнизона, оборонявшего рейхстаг, послал рядового Прыгунова, который знал немецкий язык. Через двадцать минут солдат вернулся с ответом: немецкое командование согласно вести переговоры, но лишь со старшим офицером.