Русская фантастика 2011 - Василий Мельник

Генерал уже распорядился выдвинуть поисковые группы в намеченный квадрат и теперь сидел как на иголках. Увидев Ивана, он приветственно поднял свою красную лапу. Это тоже хорошо, начальство заметило, начальство не оставит.

— Молодец, Вань, — тихо сказал ему подошедший Смирнов. Его сенбернарские глаза были красными от усталости. Ивану тут же вспомнился давешний сон и Большое Красное Пятно. — Скоро все закончится. И можешь ехать в свою деревню. Отпускаю. Заслужил.

— Спасибо, Пал Палыч. Я, с вашего позволения, как только, так сразу. А то опаздываю уже.

Директор потрепал его по плечу и отошел к операторам.

Чем ближе приближалось расчетное время, тем нервознее становилась обстановка. Начальство бегало по залу и требовало всего, что ему приходило в голову, подчиненные огрызались, насколько им хватало наглости. Иван тихо сидел на диванчике у входа, удобно скрестив ноги и улыбаясь. Он всегда улыбался, когда ему было плохо. Вычитал в какой-то психологической книге и с тех пор пользовался. Даже внушил себе, что это помогает.

Он думал о корабле. О том, что совсем скоро где-то далеко на востоке исчезнет, сгорит в атмосфере великая тайна советского космоса. Сгорит и не оставит после себя даже воспоминаний. Только несколько оплавленных кусков. Которые тут же засекретят, обернут в пластик и отправят в какой-нибудь подземный бункер, чтобы их там не увидели даже крысы. Он посмотрел на новосибирцев и попытался представить себе, каково это — дважды переживать гибель собственного детища. И в сотый раз порадовался, что ушел из конструкторов в наблюдатели. Гордости меньше, зато нервы в порядке.

— Время, — сказал один из операторов по громкой связи. — До точки десять… девять…

И останутся у нас одни древние «Союзы», шумные старты с ржавеющего Байконура, бессмысленные программы «отправим в космос очередного представителя дружественной страны».

— …шесть…

И гордость за покорение уйдет навсегда, превратившись в тупую рутину. А я буду сидеть в своем кабинетике, руководить лабораторией и наблюдать, как мусорят в околоземном пространстве наглые янки.

— …четыре…

Впрочем, у них тоже все пожрет бессмыслица. Оседлают свои шаттлы и не слезут, пока они под задницами не развалятся.

— …два…

Красивая машинка. Остроносая, стремительная. Такие рисуют в иллюстрациях к фантастике. «Звездолет опустился на планету». Жалко. Почему у меня такое чувство, что тебя предали?

— …один…

Аминь.

— …контакт. Цель с радаров исчезла.

Наступила ватная тишина. Все молчали.

Иван встал и, ни с кем не прощаясь, вышел в коридор.

Через несколько минут, после того как зал один за другим покинули все понаехавшие в Центр Контроля гости, к директору Смирнову подошел его заместитель.

— Пал Палыч, извини, — отчего-то смущаясь, сказал он. — Но, думаю, надо еще раз посмотреть записи. Последние, где-то начиная с минус первой минуты.

— Зачем?

Зам выглядел виновато и растерянно. И это было на него совсем не похоже.

— Я не уверен… Но мне показалось, что незадолго до входа в атмосферу объект изменил траекторию полета. И скорость сближения. Надо сверить цифры.

Смирнов долго смотрел на него, пытаясь понять то, что услышал.

Потом молча опустился на диван и закрыл глаза.

Было раннее утро, то время суток, когда петухи уже орали, но на улицах еще никто не появился. Только на той стороне реки протарахтел древний грузовик с деревянными бортами и желтой бочкой на прицепе. На бочке было написано «Квас», но все мужики Белогорска знали, что это неправда. В бочке было пиво.

Тим в очередной раз клюнул носом, встрепенулся и пошевелил спиннингом.

— Если мы этого твоего сома не поймаем, Клюква нас убьет, — сказал Генка, глядя на приятеля чуть ли не с ненавистью.

Тим кисло кивнул. Он сам уже сто раз пожалел, что рассказал Клюкве про сома. Мол, видел на пруду, рядом с аэродромом. Огромный такой, килограмм под сто. Лежит как бревно, усами шевелит. Кто же знал, что хулиган Клюква этой байкой заинтересуется. Наверное, вранье почувствовал, вот и заинтересовался. Чтоб в очередной раз брезгливо поиздеваться.

— Еще меня с собой потащил, — бурчал сзади Генка. — Мать убьет, если увидит.

— Да ладно тебе, — виновато сказал Тим. — Убьет, убьет. Никто никого не убьет. Может, побьет, да и то не сильно.

Солнце только показалось из-за края обрыва и теперь играло бликами на воде и стеклах двухэтажных щитковых домов, расположенных на противоположном берегу. На крыльцо ближайшего дома вышел пузатый мужик, потянулся, глянул на малолетних рыбаков и помахал им рукой.

Вода у камышей чуть всколыхнулась, плеснула.

— О! Смотри! Может, он?

— Да не, — грустно ответил Тим, — не он. Мелочь какая-нибудь. Окунь.

— И кто тебя за язык тянул. Похвастаться захотелось?

Издалека послышалось дребезжание деревянных мостков, и Тим скукожился, будто стараясь вжаться в сырую землю.

— Ну, все, Тимофей, — прошептал Генка. — Теперь держись. Ты, главное, голову не подставляй, он по голове бить любит.

Кусты наверху зашумели, задергались, взлетели какие-то мелкие птахи, и появился старшеклассник и хулиган Клюква.

Был он, как всегда, в своих облезлых узких джинсах (настоящая фирма, ливайс, чтоб вы понимали), в черной майке с какой-то непонятной надписью и огромных зеркальных очках на пол-лица. За лохматыми рыжими патлами виднелся гриф старой гитары, с которой Клюква, говорят, не расставался даже в бане. Правда это была или нет, но гитара действительно выглядела не лучшим образом. Потертая, потрескавшаяся, с царапинами и следами то ли от наждака, то ли от напильника. Струн на гитаре было с недавних пор три, и поэтому Клюква предпочитал те мелодии, где без остальных струн можно было обойтись. По вечерам он сидел в заброшенном парке на окраине Белогорска, в окружении своей малолетней свиты, и немелодично орал что-нибудь якобы английское, с удовольствием объясняя каждый раз, что это — самые запрещенные песни, внесенные в списки Политбюро, и намного более антисоветские, чем всем известная «Москва, Москва, закидаем бомбами». Школьники млели, приобщаясь к тайне.

Клюква спрыгнул на берег, лениво оглядел сваленные снасти, ведерко с опарышами. Почесал грудь, сплюнул сквозь зубы. Его зеркальные плошки уставились на Тима.

— Здорово, мелюзга. Ну, давай, показывай своего сома. Где?

Тим нахохлился, ткнул спиннингом в воду.

— Вот. Тут видел. На прошлой неделе. Тень такая под водой, огромная, метра два. А потом вниз ушла, — и добавил для пущей достоверности: — Тут излучина, глубоко. Сомы такое любят.