Проект Деметра - Райдо Витич

– Мозгами не потяну – свихнусь быстрее. Нет, я пытаюсь понять суть проблемы, а она упирается в этого Эберхайма, как мы, как не ходим, всегда упираемся в лес, скалы и багов. Замкнутый круг. Я привык его рвать и убираться нафиг.

– Чем тебе в этом детство Эберхайма поможет?

– Размышляю. Смотри, допустим, родился он упырем – спорно ведь? Спорно. Упырями не рождаются, ими становятся.

– Как раз это спорно.

– Хорошо, тогда скажи – в каком возрасте у него проявились психические патологии? Пристрастие запугивать, резать, жечь, цель стать гегемоном мира? В год, пять лет, десять, двадцать? Или он был нормальным мальчишкой – пинал репу, давал в глаз и сам получал, мечтал о великих подвигах, рубился с друзьями на деревянных мечах, а в один прекрасный день неровно упал с лошади, и ударило ему провозгласить новую веру?

– К Лой, – повторил Самер.

Радиш помолчал, минут пять шел рядом с другом и вдруг ускорил шаг, нагнал Эрлана.

– Ты Эберхайма давно знаешь?

Светлый пространно глянул на него.

"Допустим".

– Сколько ему сейчас?

Мужчина неуверенно плечами повел:

"Наших отцов ровесник".

– Так вы его знали?

Эран остановился, уставился в упор на следопыта:

– Зачем тебе?

– Любопытный. Страсть как загадки разгадывать люблю.

– Ты нашел загадку в Эберхайме? – нахмурился мужчина, не зная как это понимать – шутит Радиш, всерьез или пустая болтовня, чтобы время в дороге занять?

– Представь, нашел.

– И?

– Его жизнь и смерть. Он жив?

– Был. С утра.

– А на стене предков данные, что умер Эберхайм в дни нашего детства. Как понимать? Как и то, что светлый убивает себе подобных, ликвидирует, так сказать, поголовье возможных конкурентов? На кой? На трон Деметры?

– Какой трон? – прищурил глаз Эрлан, озабоченно оглядывая мужчину – рассудком не повредился? – Какой обрыв линии?

– Линия Эберхаймов прервана на последнем отпрыске. Он последний?

– Да.

– Ну, вот. Он мертв. Лет двадцать с хвостиком. Извини, хронологию читать не научился, так что с точностью дат – облом.

Эрлан нахмурился – как-то не довелось ему у стены предков чужие ветки рассматривать. Постоял и пошел, обдумывая услышанное от Радиша. А тот не отстает, опять привязался:

– Для тебя новость? Странно, не находишь?

– Не знаю, – бросил, помолчав. – Он бывал у нас – это хорошо помню.

– Так он изначальный?

"Он – изгой", – жестко бросил Эрлан и ускорил шаг.

– Подожди, – нагнал его Радиш. – Если изгой – линию прерывают? А что он совершил, что стал изгоем?

– Перечислить?! – возмутился и разозлился.

– Нет, это уже слышали – убил семьи, пожег дейтрины и мельберны, разорил, погубил, войну развязал – в курсе. Но это слова. А я хочу факты. Нет, не в плане трупов, а в плане – с чего его на кровавую дорожку свернуло. Всегда таким был? Не верю. Что у вас, нет никаких юридических органов? Мозгов тоже, а терпения море?

– Ты о чем?

– Если б Эберхайм вел себя как маньяк, положим, лет за десять до начала войны, неужели бы вы его не остановили? Сто процентов нашелся бы Робин Гуд или Мессалина и сломали бы ему шею простым дедовским способом. Но ведь этого не случилось. Значит этот Эберхайм не очень-то и выделялся среди вас, не очень-то и проявлял упырьские замашки. Но резко войну объявил. Раз и понесся мечем и огнем по всем веткам родов. С какого перепугу? Просто так человека настолько не сносит. Причина должна быть очень веская.

– Не знаю, – чуть не по слогам ответил Эрлан и подхватил за талию Эрику, помогая идти. Тропки не было, но сам путь лежал все круче вверх, и вскоре пришлось буквально лезть, опираясь на укрытые мхом, усыпанные старой хвоей камни. Но перевал благополучно одолели и до следующей горы ландшафт хоть и был неровным, но настолько круто не менялся. И Радиш, пробежав на спуске с небольшого пригорка, вновь пристроился рядом с Эрланом и Эрикой:

– Может ты все-таки слышал, что произошло? Что он совершил? А эти "новые боги" – как давно они появились? Эберхайм сразу с ними сошелся или не сразу? Из-за них он стал изгоем? Или совершил что-то из ряда вон, но по вашему законодательству – соблазнил чужую невесту, расквасил нос королю или съел кусок мяса, не знаю. Ведь случилось это до войны, так? Может из-за этого он ее и объявил?

Эрлан шел с каменным лицом и, было видно, что ему неприятно выпытывание, вообще разговор на тему Эберхайма.

– Ну, что ты к нему привязался? – спросила Эрика, надеясь отвлечь друга от приставаний к Лой.

– Хочу понять, а из нас только он владеет информацией. Я б у Ло спросил, но его нет. А вопросы требуют ответов. Тебе самой не интересно понять с какого бодуна этот Эберхайм, будучи светлым и изначальным, как выясняется, начал травить собратьев огнем и мечом, обратившись в веру переселенцев? И, между прочим, продолжает этим заниматься.

– Обычная промывка мозгов – ничего уникального, – пожала плечами. – Переселенцы появились на земле Эберхайма, так что он первый получил снос старой программы и установку новой. С чего-то надо было начинать – начали с него. Вполне логично, учитывая, что он хозяин земель, на которых поставили город. Плюс – чужими руками убирать всегда проще. Легче остаться чистенькими.

Радиш долго молчал, обдумывая и опять полез к Эрлану:

– Эберхайма отправили в изгои за связь с переселенцами?

"С какими переселенцами"? – холодно глянул на него мужчина.

– С Богами, – уточнил.

– Какой же ты нудный, – протянул в спину другу Самер.

– Не нудный, а дотошный. Спать не могу пока не пойму.

– И давно бессонница тебя накрыла?

– Угу. Месяц уже. Не сплю и все голову ломаю – за каким, простите, рожном, нам выдали снимки и отправили на деревню дедушке, – проворчал Радиш. – И ты, между прочим, маешься тем же вопросом.

– А я еще одним – долго ли мы зайцами прикидываться будем, – буркнул Шах.

На него глянули дружно, но промолчали. В принципе каждый был с ним согласен – бегать изрядно надоело, а бегать в непонятках – откровенно достало. Однако и выхода не предвиделось. Вариант геройски полечь от большого ума и широты души, отметал каждый. И в этом все были согласны уже с Радишем – если лечь, так хоть понимая за что, зачем и почему. А что погибнуть могут в любую минуту – вообще сомневаться не приходилось.

– Самхата жаль, – бросил опять Шах.

– Вот и топай, чтобы его судьбу не повторять, – проворчал Самер.

– Н-даа, заяц – не заяц, а пока живы, есть шанс в волков превратиться, а не пойти на рагу. Так вот, братцы, вопрос остается открытым – за что Эберхайм стал изгоем, – вновь завел свое Радиш.

Эрика шумно вздохнула, Самер выругался. Эрлан – головы не повернул. Минут пять стояла тишина и вдруг Лой заговорил, но словно себе рассказывал – шел, не оборачиваясь и смотрел перед собой: