Лабиринт Осириса - Пол Сассман

– Объясни почему? – Он не мог остановиться и продолжал задавать вопросы. – Мы имеем очевидный случай, а его хотят угробить. Я желаю знать почему?

– Потому что у них власть. – Лея широко раскрыла глаза, и Бен-Рой теперь заметил, что они у нее покраснели. Похоже, сержант недавно плакала. – Они хозяева системы, Арие. Или по крайней мере в их распоряжении люди, которые управляют системой, что одно и то же. Кукловоды дергают за ниточки, и куклы пляшут. В нашем случае сбивает с толку то, что эти куклы на самом верху. Оттуда и спустили приказ. «Баррен» из неприкасаемых. Нас отставили от дела.

Бен-Рой с такой силой сжал кулаки, что казалось, на костяшках пальцев вот-вот лопнет кожа.

– Ты хочешь сказать, что мы могли преследовать в судебном порядке и засадить в тюрьму нашего президента Моше Кацава, но нам не подступиться к какой-то там транснациональной корпорации с туго набитой мошной?

И снова ответом ему стало молчание.

– Ушам своим не верю. Мне казалось, ты когда-то говорила, что мы живем в нашей стране по законам.

– Получается, что некоторые люди выше закона, – тихо ответила Шалев. – У корпорации «Баррен» много друзей.

– Боже праведный! Черт бы все побрал!

Бен-Рой откинулся на спинку стула. У него было такое ощущение, словно он получил удар под дых. Лея крутила бумажный пакетик. Он в растерянности потер шею. Оба молчали.

– Ты позволишь, чтобы это сошло им с рук? – наконец спросил он.

– Поверь, мне так же противно, как тебе.

– Но ты ничего не собираешься предпринимать?

Шалев вспыхнула. От стыда, догадался Бен-Рой. От стыда бессилия, а не от злости.

– Приказ пришел с самого верха, Арие. Я тебе недавно говорила, что потратила много сил, чтобы добиться того, чего добилась, и не хочу, чтобы все пошло прахом.

– А шеф?

Сержант вздохнула.

– Через пять месяцев Гал уходит в отставку. У его жены плохое здоровье. Сын идет на работу в министерство юстиции. Он не хочет раскачивать лодку.

– Ушам своим не верю.

Шалев едва заметно пожала плечами.

– В таком случае я обращусь к журналистам.

– Я бы не стала этого делать.

– Что ты хочешь сказать?

– Ты засветишься и разозлишь кучу людей, которых лучше не трогать. А у тебя скоро должен родиться ребенок…

– Ты мне угрожаешь, Лея?

– Просто говорю.

– Заделалась их девчонкой на посылках?

Теперь уже возмутилась Шалев:

– Слушай, Арие Бен-Рой, мне тошно и без твоих гнусных подковырок. Убийца сорвался с нашего крючка, думаешь, мне это приятно? Гадко, как никогда в жизни! Но так обстоят дела. Мы люди подневольные и подчиняемся приказам. И получили приказ. Пройдет какое-то время, и, может, что-то изменится – дай-то Бог! А пока придется молчать в тряпочку и делать то, что нам велят. Если не для собственного блага, то для блага своих близких. Потому что стоит тебе только высунуться, поверь мне, на тебя накинутся, словно стая шакалов на труп.

Лея тяжело дышала, ее глаза горели. Краска на левом глазу расплылась, словно под веком мазнули углем. Внезапно она склонилась и уронила голову на руки. За пять лет их совместной работы она впервые разговаривала с ним в таком тоне.

– Извини, Арие, я не хотела…

– Нет, это ты меня извини. Я не должен был так с тобой разговаривать.

Несколько мгновений Шалев сидела, спрятав лицо в ладонях. Затем распрямилась и бросила ему бумажный пакетик.

– Это тебе от главы комиссии. Чтобы знал, что твои старания не остались незамеченными.

Бен-Рой открыл пакет. В нем лежала никелевая медаль с бело-голубой лентой. Такой медалью в Израиле награждали отличившихся полицейских.

– А в документе к ней, наверное, говорится: «За выдающиеся заслуги перед полицией», или какая-нибудь чушь вроде этого.

– Весьма польщен, – пробормотал детектив.

– Но это еще не все.

– Я весь внимание.

Лея колебалась, словно собиралась с духом перед тем, как сказать то, что ей совсем не хотелось говорить.

– В полицейской академии открылась вакансия преподавателя теории сыска для старшекурсников. Зарплата вдвое больше, чем у тебя теперь, работа четыре дня в неделю. Плюс финансируемое жилье и ранний выход на пенсию с полным содержанием. Мне сказали: если ты подашь заявление, то будешь первым кандидатом на должность.

– Подкуп. Чтобы я держал язык за зубами, – фыркнул Бен-Рой.

– Если не ошибаюсь, точная формулировка такая: «Признание следственных способностей детектива Бен-Роя», но если отбросить всю хрень, да, взятка, чтобы откупиться.

– А ты? Ты что получаешь?

Она снова покраснела.

– Карьерный скачок, звание суперинтенданта.

Бен-Рой покачал головой.

– Вот уж не думал, Лея, что доживу до такого дня.

– Я тоже, – ответила она. – Не привиделось бы в самом жутком кошмаре.

Они замолчали, не зная, как продолжать разговор. Послышался стук в дверь.

– Позже! – крикнула Шалев и внимательно посмотрела Бен-Рою в глаза. – Подумай, Арие. Прошу тебя. Подумай как следует. Не ради меня. Даже не ради себя. Ради Сары и вашего ребенка. Здесь нам мат, ты можешь попытаться спасти хоть что-нибудь.

– И весь остаток жизни чувствовать себя дерьмом?

– Но хотя бы будет этот остаток жизни.

Они сидели сгорбившись, похожие на игроков потерпевшей позорное поражение команды. Бен-Рой поднялся и направился к двери, но Шалев его окликнула:

– У меня с самого начала расследования было плохое предчувствие.

Через мгновение оба в один голос воскликнули:

– Клубок дерьма!

Бен-Рой покачал головой, открыл дверь и мимо полицейского в форме вышел в коридор.

Луксор

– Хочешь зарезать меня без ножа, Халифа? У меня через сутки открытие музея в Долине царей, телефон буквально разрывается, и вот я узнаю, что ты по ночам пашешь на чертовых израильтян!

Халифа переминался с ноги на ногу, руки вцепились в корешок тетрадки Пинскера. После пятичасового утомительного марш-броска по пустыне и поездок на попутках (сначала в полицейском пикапе, затем в фургоне телекоммуникационной компании «Менател» и – вот уж ирония судьбы – на грузовике «Зосер» с железобетонными трубами) он сорок минут назад добрался до Луксора. Принял душ, переоделся и успокоил Зенаб. Затем, сгорая от желания переговорить с Бен-Роем, чтобы не тратить времени и немедленно начать готовить дело для начальства, помчался в участок. Там на лестнице его перехватил Хассани и велел идти к нему в кабинет.

– Мне позвонили домой! – бушевал он, лицо побагровело и стало цвета маринованной свеклы. – Какой-то наглый тип из полицейского управления Израиля. Среди ночи, по моему личному номеру!

Шеф больше не ходил на цыпочках вокруг своего подчиненного. Не называл Халифу по имени, не стеснялся в выражениях. Это был прежний Хассани: грубый, воинственный, несдержанный.

– Он поинтересовался, знаю ли я, где ты находишься. Я ответил: извини, приятель, но какое тебе дело, где находится один из моих подчиненных? На что он сказал, что ты помогаешь одному из его коллег в расследовании преступления и, не исключено, что попал в опасность. Халифа, черт возьми, в чем дело? Я хочу знать, что происходит!

Халифа не сводил глаз с тетради, он не спал тридцать шесть часов и чувствовал себя совершенно разбитым. И в то же время – словно в его теле обитали два разных человека – на удивление энергичным. Его сын – он отплатит тем, кто погубил его сына.

– Я подам вам рапорт.

– Не сомневайся, подашь! – Кулак Хассани врезался в стол, и по кабинету от удара прокатилось эхо. – А пока расскажи мне с глазу на глаз, в чем дело? Почему по ночам мне на домашний телефон названивают евреи?

– Это связано с отравлением колодцев, сэр.

– Что?

– Я вам об этом докладывал. В Аравийской пустыне.

– Господи, опять эти коптские лужи! Я считал, что мы договорились повременить с этим делом.

– У горы Эль-Шалул есть золотой рудник, сэр. Древний…

– Начинается! – завопил Хассани. – Древний! Ты будешь смеяться, но я так и знал, что услышу это слово. Разве же ты способен работать над чем-нибудь, что важно?

Халифа едва сдержался, чтобы не поправить начальника. Если шеф приходил в такое состояние духа, не стоило умничать и дерзить. Детектив спокойно и обстоятельно объяснил ситуацию: Ривка Клейнберг, корпорация «Баррен», «Зосер», шахта, захоронение токсичных отходов. При этом меньше касался израильских дел, напирая на египетскую сторону вопроса. Надо было сначала поговорить с Бен-Роем, выяснить, как у него обстоят дела с уликами, систематизировать мысли, но Хассани его перехватил, и деваться было некуда. Может, и к лучшему. Чем быстрее он введет шефа в курс дела, тем скорее они предпримут шаги против преступников.

Хассани слушал с каменным лицом, крепко сжав лежавшие на столе кулаки, и очень напоминал статую фараона. Когда Халифа закончил, он поднялся, подошел к окну и посмотрел на расположенную в десяти метрах стену здания министерства внутренних дел. Прошла почти минута, прежде чем он повернулся к подчиненному.