Две недели на Синае. Жиль Блас в Калифорнии - Александр Дюма

На этих горах паслись стада коров и быков.

Впрочем, вскоре мы отвели взгляд от левого берега, на котором интерес представляла лишь Сауролета, неболь­шая бухта, где стояло несколько судов, и сосредоточили все свое внимание на правом берегу.

Наше судно приблизилось к форту Вильямс.

После форта Вильямс показались два острова: Анджел и Олений.

Наконец, справа замаячило несколько жилых зданий, образующих что-то вроде фермы среди зелени, но без единого дерева. Это был Пресидио.

Вокруг этого подобия деревни бродили лошади и мулы — первые, которых мы здесь увидели.

На самой высокой горе установлен телеграф: его длин­ные белые и черные руки постоянно находятся в движе­нии, оповещая о прибытии судов.

У подножия телеграфа расположено несколько дере­вянных домов и полсотни палаток.

Напротив телеграфа находится первая якорная сто­янка. Это лазарет на открытым воздухе, где вновь при­бывшие проходят карантин.

Поскольку по пути мы не заходили в подозрительные с точки зрения санитарной службы края, нам сразу же после медицинского осмотра было разрешено выса­диться.

Несколько пайщиков нашего товарищества тотчас вос­пользовались этим, чтобы сойти на берег и найти место, где можно было разбить палатки. Эти палатки предсто­яло соорудить из простыней с наших коек. Что же каса­ется столь твердо обещанных нам домиков, то о них сле­довало вообще забыть: они были заложены и, видимо, так под залогом и остались, поскольку мы никогда больше о них не слышали.

Наши товарищи сошли на берег, предводительствуе­мые Мирандолем и Готье, и отправились на поиски места, именуемого Французским лагерем: там размеща­лись все прибывшие до этого в Калифорнию французы.

Это место, очень скоро обнаруженное, оказалось пре­восходным.

На рассвете следующего дня, воспользовавшись сведе­ниями, которые предоставили нам наши друзья, мы взяли лопаты и кирки и спустились на берег.

Все были готовы немедленно там расположиться.

Было восемь часов утра 8 января, когда мы ступили на калифорнийскую землю, высадившись из шлюпки, при­надлежавшей одному из нас и отданной им в распоряже­ние товарищества.

Свои пожитки мы положили у подножия Француз­ского лагеря.

В кошельке у меня оставались одно су и один сантим, и при этом я был должен десять франков одному из своих товарищей.

Это было все мое богатство, но зато я прибыл на место.

Несколько слов об этой земле, которая приберегла для нас столько разочарований.

Существуют две Калифорнии — Старая и Новая.

Старая, еще и сегодня принадлежащая Мексике, с запада и юга омывается Тихим океаном, с востока — Багряным морем, которое обязано этим названием уди­вительному оттенку своих вод на восходе и на закате солнца, а на севере соединяется перешейком шириной в двадцать два льё с Новой Калифорнией.

Открыл ее Кортес. Ощущая тесноту столицы Мексики, которую незадолго до этого, 13 августа 1521 года, испанцы захватили, отважный капитан приказал построить две каравеллы, затем взял на себя командование экспеди­цией и 1 мая 1535 года обследовал восточное побережье большого полуострова; 3 мая он бросил якорь в бухте Ла Пас на 24° 10' северной широты и 112°20' западной долготы и от имени Карла V, короля Испании и импера­тора Германии, вступил во владение этой территорией.

Откуда же произошло название Калифорнии, извест­ное со времени ее открытия и упомянутое в сочинении Берналя Диаса дель Кастильо, соратника и историка Фернанда Кортеса? От «Calida Fornax»[27], говорят одни, или скорее, как считает отец Венегас, от какого-то индейского слова, значение которого первые завоеватели либо никогда не знали, либо забыли донести до нас.

Ее прежней столицей был Лорето, насчитывающий сегодня всего лишь триста жителей. Ее нынешняя сто­лица — Реаль де Сан-Антонио, где их насчитывается восемьсот.

Все население этого полуострова, имеющего в длину около двухсот льё, не превышает шести тысяч душ.

Новая Калифорния, называемая англичанами и амери­канцами Верхней Калифорнией, расположена между 32° и 42° северной широты и 110° и 127° западной долготы.

С севера на юг она простирается на двести пятьдесят льё, а с востока на запад — на триста льё.

Новая Калифорния, как и Старая, была открыта испанцами, а вернее, португальцем, состоявшим на службе у Испании.

Этого португальца звали Родригес Кабрильо; 27 января 1542 года он отправился на поиски легендарного прохода сквозь Северную Америку, который за сорок один год до этого будто бы обнаружил Гаспар де Кортереал. Этот проход — не что иное, как пролив, известный сегодня под названием Гудзонова и впадающий в одноименный залив, который является настоящим внутренним морем.

10 марта 1543 года Родригес Кабрильо обследовал огромный мыс Мендосино, который он назвал Мендосой в честь вице-короля Мексики, носившего это имя. Спу­стившись к 37°, он обнаружил большую бухту, названную им Баия де лос Пинос, или заливом Сосен.

Вероятно, это был залив Монтерей.

В 1579 году английский мореплаватель Френсис Дрейк, уничтожив немалое число испанских поселений в Южном море, обследовал побережье Калифорнии между заливом Сан-Франциско и мысом Бодега.

От имени Елизаветы, королевы Англии, он в свою очередь вступил во владение этим краем и назвал его Новым Альбионом.

Спустя двадцать лет Филипп III бросил взгляд на эту прекрасную страну, о которой ему рассказывали столько чудес, и дал приказ графу Монтерею, вице-королю Мек­сики, основать там колонию.

Вице-король поручил эту экспедицию одному из самых отважных и опытных моряков того времени. Этого моряка звали Себастьян Вискаино.

5 мая 1602 года он покинул Акапулько, поднялся вдоль побережья до мыса Мендосино и обследовал его, затем спустился до мыса Сосен, вошел в знаменитую бухту, о которой сообщил Кабрильо, и, ступив на землю, дал ей имя Монтерей в честь вице-короля Монтерея, как Кабри­льо назвал мыс в честь Мендосы.

Господин Ферри в своем ученом труде о Калифорнии приводит следующие строки, взятые им из отчета экс­педиции генерала Вискаино.

Еще и сегодня можно удостоверить точность этого донесения, сделанного двести пятьдесят лет назад.

«Климат этого края мягкий, — сообщает адмирал Фи­липпа III, — земля, покрытая травой, чрезвычайно плодо­родна; край густо населен; туземцы столь человеколюбивы и покладисты, что не составит труда обратить их в хри­стианскую веру и сделать подданными испанской короны.

Названный Себастьян Вискаино опросил индейцев и мно­гих других, встреченных им на обширном морском побере­жье, и они сообщили ему, что за пределами их края есть много больших городов и огромное количество золота и серебра, а это позволяет ему надеяться, что там можно будет обнаружить несметные богатства».

Несмотря на такое донесение, Испания никогда не осознавала огромной ценности этой своей колонии; она ограничивалась тем, что направляла туда губернаторов и миссионеров, находившихся под охраной тех военных поселений,