Перекрестки сумерек - Роберт Джордан

Иногда узы оказываются решительно неудобной вещью. Она вчера вечером выпила всего лишь полкубка сильно разбавленного вина, но именно ее сейчас начинали мучить похмельная головная боль Бергитте да еще изжога той в придачу. Ни одна из Айз Седай, с которыми Илэйн разговаривала об узах, не упоминала ни о чем подобном, но они с Бергитте часто отражали физическое и эмоциональное состояние друг друга. Особенно серьезную проблему представляло собой последнее, это когда ее настроение вдруг решало покачаться на качелях. Иногда Илэйн удавалось стряхнуть или выпихнуть это из себя, но сегодня она знала, что ей придется страдать, пока Бергитте не Исцелят. Она думала, что подобное отражение происходило из-за того, что они обе были женщинами. До сих пор никто не слыхал о том, что возможно связать узами другую женщину. По правде говоря, немногие знали об этом и сейчас, а некоторые из тех, кто знал, очевидно, не верили. Страж – всегда мужчина, так же как бык – всегда самец. Все знают это, и лишь очень немногим приходит в голову, что «общеизвестное» заслуживает более пристального изучения.

Будучи пойманной на лжи, в то время как сама пыталась следовать предписанию Эгвейн – жить так, как если бы она уже дала Три Клятвы, – Илэйн почувствовала потребность защищаться, что придало ее голосу резкости.

– Дайлин уже вернулась?

– Нет, – ответила Бергитте так же резко, и Илэйн вздохнула. Дайлин покинула город задолго до появления армии Аримиллы, взяв с собой Реанне Корли, чтобы создавать врата, и от ее возвращения зависело очень многое. От тех вестей, которые она принесет. И принесет ли она еще что-нибудь, кроме вестей?

Выбор правителя Андором, был по существу довольно простым делом. В королевстве насчитывалось более четырех сотен Домов, но лишь девятнадцать из них были достаточно сильными, чтобы вести за собой других. Обычно все девятнадцать стояли за Дочь-Наследницу, по крайней мере большинство из них, если только она не была совсем уж непригодна для короны. Дом Мантир уступил трон Тра-канду после смерти Мордреллейн только потому, что Тигрейн, Дочь-Наследница, исчезла, а в доме Мантир остались одни мальчики. И еще потому, что Моргейз Траканд склонила на свою сторону тринадцать Домов. Согласно закону и обычаю, достаточно было десяти из девятнадцати, чтобы взойти на трон. Даже те претендентки, которые считали, что имеют право на корону, обычно присоединялись к остальным или по крайней мере умолкали и оставляли свои попытки после того, как их соперницу поддерживали десять Домов.

Положение Илэйн и без того было достаточно шатким, когда у нее имелись три признанных соперницы, но теперь Ниан и Эления присоединились к Аримилле Марне, у которой из всех троих были наименьшие шансы на успех, а это означало, что у Илэйн было всего два Дома против шести – хоть и достаточно больших, чтобы с ними считались; Материн и остальные восемнадцать, которые она посетила, были слишком малы, – ее собственный Траканд и Тара-вин, Дом Дайлин. О разумеется, Дайлин уверяла, что Каранд, Кое-лан и Реншар будут на стороне Илэйн, а с ними и Норвелин, и Пен-дар, и Траймане, но первые три хотели видеть на троне саму Дай-лин, а трое последних, по всей видимости, просто впали в ступор. Дайлин, впрочем, оставалась тверда в своей преданности и без устали трудилась на пользу Илэйн. Она была непоколебимо уверена, что некоторые из Домов, не выступившие ни на чьей стороне, можно уговорить поддержать Илэйн. Разумеется, Илэйн не могла обратиться к ним сама, но это могла сделать Дайлин. Но сейчас положение становилось отчаянным. Шесть Домов поддерживали Аримил-лу, и лишь глупец будет сомневаться в том, что она закинула удочку и в остальные. Или в том, что некоторые из них присоединятся лишь потому, что на ее стороне уже шесть Домов.

Несмотря на то что Касейлле и ее гвардейцы покинули конюшню, Илэйн и остальным пришлось прокладывать себе путь сквозь толпу. Люди из Материна наконец слезли со своих лошадей, но по-прежнему крутились вокруг них, роняя алебарды и поднимая их лишь для того, чтобы вновь уронить, и пытаясь распрячь свою лошадь прямо в конюшне. Один из юнцов ловил по всей конюшне цыпленка, который каким-то образом умудрился вырваться на волю и теперь бегал под копытами лошадей, причем какой-то старик издавал ободряющие возгласы, хотя было непонятно, относились ли они к юнцу или к цыпленку. Знаменщик с выдубленным непогодой лицом и немногочисленными седыми волосами на голове, в выцветшей красной куртке, с трудом сходящейся на животе, пытался восстановить порядок с помощью одного из офицеров, немногим младше его – оба они, по-видимому, вернулись после отставки, подобно многим другим, – но тут еще один из юнцов, похоже, решил ввести свою потрепанную лошаденку прямо во дворец, и Бергитте пришлось приказать ему посторониться, чтобы Илэйн могла пройти. Парень, которому от силы было лет четырнадцать, воззрился на Бергитте так же широко раскрытыми глазами, какими разглядывал дворец. Она была, несомненно, более живописной в своем мундире, нежели Дочь-Наследница в простом дорожном платье, и кроме того, Дочь-Наследницу он уже раньше видел. Расория подтолкнула паренька в сторону знаменщика, сердито качая головой.

– Разрази меня гром, если я знаю, что с ними делать, – проворчала Бергитте, когда горничная в красной с белым ливрее взяла у Илэйн плащ и перчатки в маленьком вестибюле. Маленьким он был в масштабах Королевского дворца. Уставленный высокими золотыми подсвечниками, мерцающими между узких желобчатых белых колонн, он составлял половину главного вестибюля поместья Материн, хотя его потолок был не столь высоким. Еще одна горничная с Белым Львом, вышитым слева на груди ее платья (ей было не больше лет, чем парню, пытавшемуся ввести лошадь во дворец) поднесла им плетеный серебряный поднос с высокими дымящимися кубками, наполненными горячим вином с пряностями. Однако разом нахмуренные брови Авиенды и Бергитте заставили ее отступить назад. – Треклятые юнцы засыпают на карауле, – продолжала Бергитте, хмурясь вслед удаляющейся девушке. – Старики, правда, не спят, но половина из них уже не помнит, что они, Свет их испепели, должны делать, если увидят, что кто-то пытается взобраться на треклятую стену, а остальные не справятся с шестеркой пастухов и их собакой.

Авиенда, взглянув на Илэйн, подняла бровь и кивнула.

– Они здесь не для того, чтобы сражаться, – напомнила Илэйн, когда подруги тронулись вдоль по коридору, выложенному синими плитками и уставленному по сторонам высокими светильниками с отражателями; Авиенда и Бергитте шли по бокам от нее, а гвардейцы – в нескольких шагах впереди и позади. О Свет, подумала