Крутен, которого не было - Василий Купцов

— Нет трофеев князь, уж не суди строго…

— Как так нет?

— Ну, разве что шрамы новые у княжича, — пожал плечами Иггельд, — а больше похвастать нечем.

— Покажи!

Младояр скинул тулупчик, стянул через голову рубашку, показал свежие, уже начавшие рубцеваться раны на руках, лице и груди.

— Славно, славно! — удовлетворенно кивнул князь, — Вот, сразу видно, не зря съездили. Зубы, небось, не человечьи?

— Оборотни, — уточнил Иггельд.

— Много положили?

— Пятерых.

— А княжич?

— Двоих.

— Славно!

— Один переярком был, — огрызнулся Младояр.

— Стало быть, полтора? — усмехнулся князь.

— Ага…

— Ну что же, все хорошо, и тебе, лекарь, я рад… Что вернулся, как раз вовремя!

— Никак захворал кто? — насторожился Иггельд.

— Нет, тут другое дело. — Князь прошелся по горнице, доски заскрипели под тяжестью —Дидомысл с юности отличался богатырским сложеньем, а к возрасту солидному и вовсе отяжелел, — Понаехали к нам гости торговые, с Кия-града, с ними купцы аж с Фасиса! А среди тех — человек занятий странных, волхв — не волхв, лекарь — не лекарь, толмач — не толмач, всего понемногу, словом — вроде тебя, Игг!

— Ой, тятя, а он еще здесь? — воскликнул княжич.

— Так вот, вбил себе в голову этот эллас, — князь не обратил внимания на восклицания сына, показав, что отроку следует молчать, когда старшие, а тем паче, князь, речь ведут, — а он из этих, что после Лександра в Персии угнездились, — Дидомысл поморщился, видно вспомнив что-то не слишком приятное, — сумасшедший, словом, этот эллас, не просто калика перехожий, а с Зовом в голове. Хочет до северного края мира добраться!

— Первый раз о таком Зове слышу, — удивился Иггельд.

— И волхвы то же самое слово в слово сказали.

— Я бы с ним поговорил, — заинтересовался лекарь.

— Вот и я ему посоветовал — тебя дождаться, — князь, казалось, всегда рассчитывал далеко вперед, — уж лучше тебя никто не объяснит, как от холодов лютых уберечься… Ты, ведомо мне, старым уменьем владеешь, голым на снегу спать можешь?

— Не стоит об этом, — Иггельду явно не понравились последние слова князя.

— Что, сына моего не выучил тому уменью?

— Нет.

— А почему? — Дидомысл взглянул на лекаря с интересом, даже голову наклонил, ну — как сорока…

— Опасно то уменье! — поджал губы Иггельд.

— Ничего, выучи!

— Как скажешь, князь…

— Но сначала с элласом переговори, как его — Артеминосом…

«Утро вечера мудренее» — подумал Младояр, — «Видно не зря Игг отложил разговор до утра, да пригласил загодя в дом свой гостя заморского — вишь, как разговор склеился!».

— Хорошо, я уяснил, — кивнул Иггельд, — коли небосвод вращается, то должна быть ось, вокруг которой идет вращение, если же считать твердь земную шаром, как утверждают мудрецы, то таковая ось пронзит оный шар в двух местах…

— И эти места — суть особые, невероятной силой наделенные! — воскликнул Артеминос, вскочив и взмахнув руками.

Молчавший во время беседы Младояр отметил, что этот маленький черный эллас все время махает руками. «Наши бы давно ему руки отшибли б…» — усмехнулся юноша про себя, вспоминая, как быстро его самого отучили от дурной привычки. «Странно, ведь элласы должны быть белокожи, а этот — черен, не только глаза и волосы, но и вся кожа,» — думал княжич, — «Черные люди должны иметь губы выпуклые, круглые, что у порося — сам читал, а у этого губки тонкие. Нос у черных людей должен быть приплюснут, а у этого — орлиный… Странно! Надо спросить. Или свитки врут, или кровь у него перемешанная…».

— Вот тут-то я в толк и не возьму, с чего это ты считаешь, что под той звездой, если она над головой стоять будет, сила снизойдет к тебе небесная? — насмешливо спросил Иггельд.

— Как непонятно? Ведь Ось Колесницы не ходит по кругу, подобно другим звездам, она стоит на месте, стало быть — через нее проходит ось вращения небесных сфер!

— Ну, это ясно.

— А что тогда неясно? — воскликнул Артеминос возмущенно.

«Удивительно, говорят этот эллас выучился нашей речи за месяц» — подумал Младояр, — «А иные гости торговые и за всю жизнь не выучиваются… А этот — глянь как шпарит!».

— Неясно, отчего человек, попав под эту самую воображаемую ось, вдруг могущество обретет? — лекаря трудно было вывести из равновесия, его голос сохранял насмешливые оттенки.

— Так там же ось небесная! — закричал эллас чуть ли не в ухо Иггельду.

— Ну и что? — протянул врачеватель.

— Там все сходится!

— Что всё?

— Всё!

— Хорошо, скажем, я соглашусь с тобой, пусть это место какое-то особенное, — вздохнул Иггельд, отвесив красноречивый взгляд в сторону княжича, как бы объясняя им — «с головой хворыми не спорят!», — так ты стремишься попасть в это самое место?

— Это цель моей жизни, мое предназначение!

— Но ведь это место далеко на Севере, а чем северней, тем — холоднее, это во всех свитках начертано!

— Я это уже на собственной коже прознал, — Артеминос обнажил белые зубы в первой, за этот вечер, раз, — я вышел из отеческого дома, что на берегу Хинда, близ Паттала, там так хорошо, хоть голым путешествуй! Но, пройдя северней, меня чуть не сдули ветры, пришлось кутаться в одежды, хоть и не было холодно. По Мидии тоже можно ходить голым, но по ночам уже хочется закутаться в одеяло. Правда, я проходил Рагу осенью. Понт Эвксинский, само собой, куда холодней Эритрейского моря, но дальше… Поднимаясь по Танаису, становилось все холодней. А тут еще зима. Я никогда раньше не видел полей, покрытых снегом. Так холодно, что даже дыхание застывает! Недаром здесь все так тепло одеты, есть меховая одежда и для ног, и рукам, и на голову. А что будет, когда я пойду дальше на север, ведь должно становиться все холоднее и холоднее, не так ли?

— Ну, не совсем так, — успокоил путешественника Иггельд, — если пройти дальше не север, то уткнешься в море-окиян, а у водных просторов слишком холодно не бывает!

— Почему?

— Воды сберегают жар лета, когда их много — то и тепла хранится достаточно, только сверху — лед, ниже — вода, а в ней рыба и морской зверь…

— Так это море замерзает?

— Да, зимой оно замерзает, и в том — твой шанс пройти путь…

— А там, под осью небесной, есть твердь?

— Вот уж чего не знаю, того не знаю, — пожал плечами Иггельд, — ничего не говорят о том древние свитки… А может, какие и говорят, да я их не читал. Много их по всему свету!

Воцарилось молчание. Иггельд испытующе смотрел на иноземного гостя, в его взгляде сквозило некоторое недоверие. Тщедушен, боится холода малого, что будет, когда попадет под стужу настоящую?