Божьим промыслом. Стремена и шпоры - Борис Вячеславович Конофальский

— Вам бы лучше самому с ними переговорить.

— Отчего же вы так считаете? — невесело спросил генерал; он так ещё и не успел притронуться к булкам и козьему сыру, что подали ему к новой порции кофе.

— То пришли еретики, — отвечал ему полковник. И на немой вопрос генерала: «И что они хотят?» — отвечал:

— Просят дозволения выйти из города с имуществом. Также просят отпустить всех схваченных еретиков.

«Бегут! Максимилиан спрашивал, зачем кресты на домах безбожников ночью рисовать? А вот поди ты, те кресты свою, хоть и малую, роль да сыграли!».

Волков вздохнул так, что опять в боку кольнуло. Всего этого он и добивался с самого начала. Он и хотел, чтобы они отсюда ушли. Ему было ясно, что пока тут живут безбожники, ни о каком спокойствии во всей ближайшей земле и речи не будет. Вот только бежать они должны были не от злого генерала, пса Папы и холуя герцога. Он хотел, чтобы бежали они отсюда от своих соседей, от вчерашних приятелей и компаньонов, которые вдруг стали злее всяких других врагов. И у него, кажется, всё получилось. И как только генерал это понял, осознал, так сил в нем почти не осталось. Он поднял глаза на своего заместителя и спросил негромко:

— А много у нас в плену еретиков?

— Они говорят, что мы арестовали одного сенатора.

— Всего одного? — спросил барон. — Дорфус должен был арестовать всех трёх.

— Насчёт этого ничего не скажу. А ещё говорят, что в цитадели мы держим не менее дюжины безбожников, тех, что офицеры и сержанты стражи.

— Ну раз они просят о чём-то, то должны что-то и предложить, — разумно предположил генерал.

— Они и предложили, — продолжал Брюнхвальд. — Говорят, что готовы передать вам двадцать тысяч талеров.

«Двадцать тысяч! Куча денег. Такую кучу никто из людей даже и поднять с земли, наверное, не сможет». Но ему в текущей ситуации такая сумма не сильно помогла бы. Эти двадцать тысяч, были, — он прикинул, — одной восемнадцатой частью его долгов, а из них ещё надо выдать солдатам, ну, хоть по двадцать монет, а ещё офицерам, и тут уже двадцатью монетами не отделаешься. Для полковников и вовсе по пять сотен, будь добр, отсчитай. К тому же ещё и персонально нужно людей отметить — Нейман и Максимилиан уж точно заслужили. А Дорфус? А человек, что помогал ему рисовать карту? А оруженосцы? Всем, всем нужно было что-то дать. От этих двадцати тысяч ему не осталось бы и пятнадцати. В общем, этих денег было ему мало, и генералу стоило бы встать, пойти и вытрясти с еретиков ещё серебра. Они бы дали, никуда не делись бы, в их положении им было не до того, чтобы ерепениться. Но вот только сил у него не было. Не было совсем.

«Бог с ними, с деньгами, тем более что у меня ещё и золото есть, и Вайзингер что-то обещал принести».

И посему он не встал из-за стола и никуда не пошёл, а лишь сказал устало:

— Карл, соглашайтесь. Решите всё сами. Если удастся, вытрясите из них ещё хоть пару тысяч, артачиться они не должны.

— Как прикажете, — сразу согласился Брюнхвальд. — Велю им собраться всем на главной площади после полудня. Там буду с двумя ротами солдат.

— Да, Карл, — согласился генерал.

— Потом возьму под охрану одни из ворот, думаю, лучше взять западные, к ним идёт прямая хорошая дорога, — не унимался полковник.

— Конечно, Карл, так и сделайте, — уже морщился генерал.

— Так и проведу их…

— Карл! — Волков не выдержал. — Решите всё с Дорфусом. Если он, конечно, вернулся уже.

Полковник наконец оставил его в покое, а барон принялся за завтрак, хотя аппетит у него всё ещё не появился.

* * *

Приходил Вайзингер, но он после разговора с Брюнхвальдом сам понял, что генералу нужен отдых, и ушёл, обещая прийти позже. За ним приходили ещё какие-то люди, но Карл им просто отказал, давая своему товарищу отлежаться. И Волков лежал, спал, вставая только чтобы поесть чего-нибудь. Лишь к обеду следующего дня он поднялся и, пойдя в офицерскую комнату, с приятным удивлением заметил, что подчинённые его находятся в хорошем расположении духа. Тут же был один из ротмистров, что ушёл вместе с Рене в цитадель, — приехал кое-что забрать для стола господина полковника. И в том, что он так спокойно приехал, и в поведении всех остальных его людей чувствовалась та самая раскрепощённость и лёгкость, которая всегда ощущается в войске, когда компания закончена.

Генерал пообедал со своими подчинёнными и за разговорами узнал, что еретики почти все покинули город. Большинство из них вышло с большим обозом. И охранял его лично Карл Брюнхвальд с целой ротой людей. И теперь горожане с упоением заняты дележом домов, складов, амбаров, лавок и прочего недвижимого имущества. В большом интересе у горожан городские площади, и то понятно. Это вещь дорогая. Оставшиеся купцы из гильдий подминают под себя земли за городской стеной, что принадлежали еретикам. То есть процесс было уже не остановить. И вернуть всё назад, вернуть бывшим хозяевам их имущество теперь было возможно лишь оружием. Ван дер Пильс, даже если и собирался идти к городу, нынче лёгкой прогулкой не отделался бы. Почётного въезда в город под барабаны, трубы и колокола у него не вышло бы, горожане, боясь возмездия и не желая возвращать имущество бежавших, ворота ему не раскрыли бы и дрались бы плечом к плечу с солдатами генерала. В этом Волков не сомневался. И офицеры его тоже. Пришлось бы бичу истиной веры садиться в тяжёлую и неудобную — через реку — осаду, всё время ожидая опаснейшего неприятельского сикурса с юга.

В общем, настроение у всех было приподнятое, и так как всякое хорошее войско — это почти единый организм, значит, и всем подчинённым, от первых сержантов и ротных корпоралов и до самых последних помощников кашеваров то доброе расположение несомненно передалось.

И Волков, сидя за столом со своими людьми, был доволен. Барон не собирался кричать, что весь этот город с ног на голову перевернул он, об этом знать его подчинённым нет нужды, но вот перед хитрецом фон Виттернауфом он обязательно этим