Иерусалим. Все лики великого города - Мария Вячеславовна Кича
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Израильтяне вычислили зачинщика – экс-мэра Восточного Иерусалима Рухи аль-Хатиба. О его судьбе повествует британский историк Дэвид Гилмор в книге «Обездоленные. Испытание палестинцев, 1917–1980 гг.». После роспуска арабского муниципалитета чиновник не признал своего увольнения и продолжал работать директором Иерусалимской электрической компании.
В марте 1968 г. рано утром израильские полицейские пришли в дом аль-Хатиба, разбудили его и увезли якобы на допрос. На самом деле мужчину депортировали в соседнюю Иорданию – с пояснением, что его присутствие в Иерусалиме угрожает безопасности Израиля.
Осенью 1969 г. супруга аль-Хатиба, оставшаяся в Иерусалиме, была задержана, допрошена и приговорена к трем месяцам тюремного заключения без объяснения причины. После арабских протестов израильские власти освободили женщину, разрешили ей навестить мужа и сделать операцию в Бейруте – но по возвращении не пустили в страну, отказав во въезде на границе.
Палестинские арабы считали Рухи аль-Хатиба мэром Восточного Иерусалима до самой его смерти в 1994 г. Эта должность являлась номинальной, еврейское государство ее не признавало, но преемниками аль-Хатиба стали еще два человека – Амин аль-Маджадж (1994–1998) и Заки аль-Гуль (1998–2019).
Несмотря на то что Израиль не называл свои действия по отношению к Восточному Иерусалиму аннексией, их юридические последствия мало чем отличались от оных по итогам аннексии. Все население захваченной части города считалось «гражданами враждебного государства» (то есть подданными Иордании) и подпадало под действие Закона об имуществе отсутствующих лиц (1950).
Согласно этому закону, отсутствующим является лицо[170], которое в «любое время» в период с 29 ноября 1947 г. по 1 сентября 1948 г. (то есть в разгар Первой арабо-израильской войны) находилось в «любой части Палестины за пределами Израиля» либо в другой арабской стране. Имущество такого лица передавалось под надзор попечителя над имуществом отсутствующих лиц – без предоставления собственнику права на апелляцию или компенсацию. В дальнейшем с помощью Закона о приобретении земли (1953) такое имущество было переведено во владение еврейского государства. Этот же нормативный правовой акт легализовал экспроприацию (во многих случаях задним числом) в военных целях или для создания еврейских поселений на оккупированных территориях (подобные поселения являются незаконными, согласно международному праву).
Примечательно, что резолюция Совета Безопасности ООН № 194 от 11 декабря 1948 г. требовала от Израиля разрешить палестинским беженцам возвращение на место их постоянного проживания либо компенсировать потерю имущества. Однако после прекращения боевых действий в 1949 г. Израиль отказался пустить беженцев на территории, перешедшие под его контроль, и отказывается до сих пор.
Также конфисковывалась недвижимость неевреев, которые покинули место своего жительства, но остались на территории Израиля и в дальнейшем получили израильское гражданство (этих людей в юридической практике называли «присутствующими отсутствующими»). Им тоже запрещалось возвращаться в свои дома, и им не полагалась компенсация за отобранное имущество.
Помимо указанных нормативных правовых актов, в Израиле были изданы и другие. Например, Закон о чрезвычайной реквизиции земли (1948) разрешал реквизировать землю, когда это «необходимо для защиты государства, общественной безопасности, обеспечения основных поставок или предоставления важнейших государственных услуг, абсорбции иммигрантов или реабилитации бывших солдат или инвалидов войны». Постановление о заброшенных территориях (1948) определяло «заброшенную территорию» как «любую местность, завоеванную вооруженными силами [Израиля] или сданную им, или покинутую всеми или частью ее жителей, которая была объявлена приказом заброшенной территорией», – и предусматривало регулирование «экспроприации и конфискации движимого и недвижимого имущества в пределах любой заброшенной территории» и т. д.
Иорданские лицензии, выданные специалистам Восточного Иерусалима, перестали действовать. В 1968 г. местные адвокаты автоматически стали членами израильской коллегии адвокатов – и впали в ярость, ибо отныне были вынуждены работать с ненавистным израильским законодательством. Врачам, юристам и владельцам предприятий надлежало оформить новые лицензии в министерстве труда еврейского государства, – однако большинство даже не зарегистрировалось для их получения. Предчувствуя коллапс, иерусалимский муниципалитет продлил лицензии компаниям, учрежденным до аннексии. Мэр Коллек пытался изобразить ситуацию как «воздержание от применения в Восточном Иерусалиме израильских законов, действующих в Западном Иерусалиме», – конечно же, ради того, чтобы облегчить арабам переход к объединенному городу.
В августе 1967 г. правительство собралось заменить иорданскую учебную программу в школах Восточного Иерусалима и Западного берега. Министерство образования проверило около сотни учебников и забраковало 80 из-за наличия материалов, критикующих Израиль. Арабские ученики и учителя обвинили власти в стремлении иудаизировать образование. Педагоги при поддержке детей объявили забастовку, требуя вернуть книги и старую программу. Иордания выплатила бастующим жалованье.
Правительство создало комитет для пересмотра учебников, который одобрил все из них, кроме двух, и подверг цензуре еще пару десятков. Было решено сохранить иорданскую образовательную систему на Западном берегу и ввести израильскую для арабов в государственных школах Восточного Иерусалима. К концу 1967 г. часть учителей и учеников вернулась в классы. Непокорные преподаватели были уволены. Дети бросали учебу или уходили в частные школы, на которые не распространялась израильская программа. Число арабских обучающихся в государственных школах Иерусалима сократилось с 1317 в 1967 г. до 116 в 1970 г.
Должного эффекта не возымели ни введение дополнительных занятий для подготовки старшеклассников к вступительным экзаменам в Иордании (1970), ни учебная программа, составленная на базе иорданской и той, что предназначена для израильских арабов (1972). Когда эти меры никого не привлекли, правительство представило на выбор две программы начиная с седьмого класса, – иорданскую и израильскую арабскую. Поскольку большинство детей точно не выбрало бы последнюю, ведомство выделило для нее одну школу Восточного Иерусалима и позволило всем остальным следовать иорданской программе. Обучавшихся по обеим программам обязали посещать занятия по ивриту и гражданскому праву. Арабский сектор оценил эту инновацию благосклонно, но дети все равно посещали частные школы.
В 1973 г. был принян закон, который регламентировал процедуру выплаты компенсации хозяевам недвижимости, конфискованной в соответствии с Законом об имуществе отсутствующих лиц (1950). Формально новый нормативный правовой акт установил, что арабы имеют право на возмещение убытков, – однако они считали продажу земли евреям недопустимой, а компенсацию рассматривали как форму продажи. Подобные сделки ассоциировались с несмываемым позором, и собственники предпочли понести финансовые убытки, нежели замарать себя. Те, кто все же хотел взять деньги, столкнулись с произволом чиновников. Критериев определения стоимости земли не существовало, и арабы чувствовали, что евреи обманывают их, предлагая суммы гораздо меньше реальной цены недвижимости. Казалось, что закон 1973 г. молчаливо признал несправедливость закона 1950 г., но в итоге лишь усугубил ее.
Стремясь продемонстрировать Восточный Иерусалим неотъемлемой частью израильской столицы, правительство развернуло масштабную
