Удача – это женщина - Элизабет Адлер

— Я помогу вам, — пообещал Эдвард, — но только при одном условии. Вам придется вместе со мной побывать на приеме у губернатора сегодня вечером.

Фрэнси засмеялась и согласилась, хотя, разумеется, ей следовало ответить отказом.

Дворец губернатора представлял собой впечатляющее белое гранитное здание, окруженное пышными садами и обширным парком. В ветвях деревьев горели искусно замаскированные светильники, струнный квартет играл на лужайке мелодии из известных опер, а его превосходительство, британский губернатор Гонконга, сэр Генри Мей, с улыбкой убеждал Фрэнси, что Эдвард «хороший парень» и ей следует поскорее выйти за него замуж, чтобы он наконец перестал быть мизантропом.

— Сегодня здесь соберется весь свет местного общества, — предупредил Фрэнси Стрэттон перед тем, как они отправились на прием. — Вот увидишь, местные тайпаны, которые поторопились отказать тебе, сегодня изменят свое мнение. Но для этого тебе придется их очаровать.

Эдвард оказался прав. Все те джентльмены, которые приказывали служащим угощать миссис Хэррисон шерри-бренди, а затем любезно ее выпроваживать, были приятно удивлены, будучи представлены ей во дворце губернатора. Когда же Эдвард намекнул им на небольшие затруднения, возникшие у миссис Хэррисон с закупкой товаров, все, как один, обещали незамедлительно помочь. Даже если у них самих не окажется необходимых очаровательной миссис Хэррисон грузов, то они в состоянии подключить к делу более мелких китайских субподрядчиков, которые с удовольствием заплатят за возможность переправить свои товары в далекий Сан-Франциско.

Когда Лаи Цин неделю спустя вернулся из поездки в родные места, Фрэнси с гордостью повела его на склад. С загадочным видом отперев новый замок, она широким жестом пригласила его войти и продемонстрировала, что значит, когда полки в прямом смысле слова «ломятся от товаров». Затем Фрэнси поведала Лаи Цину историю о том, как ей удалось смягчить сердца жестоких тайпанов, и он поздравил молодую женщину с ее первым серьезным успехом на деловом поприще.

Перед возвращением в Сан-Франциско Лаи Цину предстояло осуществить в Гонконге еще две важные миссии. На следующее утро они вместе с Фрэнси вдвоем отправились в китайскую часть города, минуя ряды роскошных особняков и деловых зданий. Наконец, они добрались до пустыря, заваленного мусором и дырявыми спальными матрасами, по краям которого одиноко лепились жалкие лавчонки, торговавшие вареным рисом и овощами. В воздухе стоял запах гниющих отбросов, причудливо смешиваясь с ароматом специй и курительных палочек, а привычный гомон высоких голосов китайцев перекликался с шумом транспорта и криками рикш, доносившимися с главных улиц. Под ногами сновали босоногие детишки, выпрашивая мелочь и дружелюбно улыбаясь. Множество любопытных с интересом разглядывали красивую белую женщину и величественного мандарина в расшитых одеждах, когда Лаи Цин принялся шагами отмерять участок, выигранный им в маджонг несколько лет назад.

Лаи Цин продемонстрировал всем желающим документ, удостоверяющий, что теперь новым владельцем пустыря сделался он. Бродяги и бездомные, жившие здесь в кучах мусора и отбросов, с недоумением разглядывали красивый пергамент с алыми печатями и едва ли понимали, что в нем написано. Неподалеку проходила фешенебельная Чатер-роуд, а в нескольких кварталах от нее возвышался холм Королевы Виктории, на котором раскинулись белые постройки губернаторского дворца, утопавшие в зелени садов и парков. За дворцом располагались виллы богатейших тайпанов. Вся территория пустыря также была застроена солидными каменными зданиями, в которых находились конторы крупнейших торговых компаний.

Лаи Цин и Фрэнси переглянулись. И без слов было понятно, что не стоивший и гроша участок земли, окруженный во времена дедушки Чанг-Ву древними складскими помещениями и хижинами, сооруженными беднотой из всевозможных обломков и дырявых травяных матрасов, в нынешнее время дорогого стоил. Много лет назад старик заплатил за эту бросовую землю восемьдесят долларов, а нынче ее стоимость выросла тысячекратно.

— У нас под ногами целое состояние, — в волнении прошептала Фрэнси. — Ты можешь завтра же продать землю, Лаи Цин, и удалиться на покой богатым человеком!

Лаи Цин промолчал. Перед его мысленным взором на пустыре уже высилось высокое белое здание с многочисленными сияющими на солнце окнами и огромной вывеской с надписью бронзовыми буквами — «Лаи Цин корпорейшн». В таком помещении охотно поселилось бы даже самое прихотливое божество, приносящее удачу, а бронзовые львы у входов в здание надежно защищали бы его от всяческих поползновений злых сил.

— Нет, мы не станем продавать землю, — сказал он. — Наоборот, это место станет основой, тем самым фундаментом, на котором мы построим наше благосостояние.

Они наняли рикшу и поехали в порт, откуда быстрая белокрылая лодочка доставила их в гавань, где стоял недавно приобретенный корабль. Он был уже полностью загружен и готовился отправиться в путь к берегам Америки. На корме золотом сияло название судна — «Фрэнси-1».

— Это первый корабль нашего флота, — заявил Лаи Цин, когда они осматривали судно. — Я назвал его в твою честь, потому что тебе я обязан всем.

Затем Лаи Цин вручил Фрэнси конверт.

— У меня есть еще один подарок для тебя. Я купил его на первые заработанные мною деньги пять лет назад и хранил до этого дня. Сейчас ты в состоянии по-настоящему оценить его. Возьми, он твой.

Фрэнси открыла конверт и не смогла сдержать изумленного восклицания, как только поняла, что в нем. А в конверте был документ на право владения участком земли на знаменитом Ноб-Хилле, по соседству с семейным владением Хэррисонов на противоположной стороне Калифорния-стрит.

— Скоро ты вернешься в Сан-Франциско, — продолжал Лаи Цин. — Ты не можешь больше скрываться от всех из-за своего брата. И ты не должна отныне думать о себе как о ничего не стоящей дочери могущественного миллионера Гормена Хэррисона, которую ее брат в состояния растоптать, когда захочет. Никто больше не властен причинить тебе зло. Когда-нибудь ты построишь свой собственный дом на горделивом Ноб-Хилле и докажешь миру, чего ты на самом деле стоишь. И Гарри Хэррисон ничего не сможет тебе сделать.

Лаи Цин отплыл в Сан-Франциско с дневным отливом. Фрэнси должна была последовать за ним на следующее утро. Последний день в Гонконге она провела с Эдвардом, который повел ее на птичий рынок. Тысячи зябликов, соловьев и канареек в крохотных бамбуковых клеточках ежедневно выставлялись там на продажу. В воздухе звенела нескончаемая птичья трель, а знатоки важно ходили по рядам, прислушиваясь к голосу то одного, то другого маленького пернатого певца, и одобрительно кивали головами или цокали языком. Следом за Фрэнси и Эдвардом безмолвной тенью крался Сэмми Моррис, неслышно ступая по мостовой в туфлях на веревочной подошве, которые обыкновенно носили кули. Он последовал за ними, когда: они покинули рынок и неторопливо пошли вдоль по шумной аллее Каулун, минуя небольшие магазинчики, торговавшие морскими продуктами. Магазинчики скорее напоминали просто дыры в каменной стене, откуда высовывались головы зазывавших покупателей торговцев. Здесь можно было увидеть каракатиц, плававших в ведрах с водой, ставшей почти черной от их выделений; на жестяных подносах лежали груды креветок и небольших кальмаров, а в огромных открытых для обозрения баках переливались всеми оттенками серебра живые рыбы, лениво бившие хвостом по воде, словно понимая, что свобода может теперь прийти к ним только вместе со смертью. Сэмми прятался в тени, когда Фрэнси и Эдвард осматривали прилавки ремесленников, предлагавших всевозможные резные деревянные статуэтки, алого воска печати, которыми скреплялась всякая мало-мальски важная бумага в Китае, и рисунки тушью по рисовой бумаге, удивительно тонкие и изысканные. Его горящие глаза ни на секунду не отрывались от них, заходили ли они в каморку сапожника или мастера по изготовлению свеч или просто любовались работой рукодельниц, продававших вышитые цветными шелковыми нитками изделия из батиста и атласа. Сэмми терпеливо ждал, пока в простой чайной, попавшейся по пути, они с удовольствием ели дымящуюся лапшу со специями и запивали ее чаем. Он дал себе зарок, что, если понадобится, он будет ждать целую вечность — только бы свершилась его месть. Тем временем Фрэнси и Эдвард сели на маленький, словно игрушечный, поезд и отправились на самую верхушку холма Королевы Виктории и, откуда открывался великолепный вид на весь Гонконг и зеленые острова, разбросанные вокруг него в заливе. Они наблюдали, как со стороны моря начал подниматься туман, сворачивая и разворачивая свои кольца, — совсем как в Сан-Франциско, — и смеялись как сумасшедшие, возвращаясь назад на том же самом игрушечном поезде, каждую минуту норовившем перевернуться — таким крутым оказался спуск.