Путь "Чёрной молнии" - Александр Теущаков

Огонь и дым стали союзниками обороняющихся: на баррикадах уже не осталось ни одного солдата, когда один из заключенных подошел близко к догорающей горе тумбочек. Он поджег фитиль взрывпакета и запустил его по другую сторону забора. Как и в первый раз, раздался оглушительный взрыв, потрясший своим звуком военных. Но на этот раз раздались крики и последующие стоны, данная бомба была начинена рублеными гвоздями и металлическими шариками.

Наблюдатели — зэки, видевшие всю эту картину со второго этажа левого здания, потом рассказали, как несколько военных корчились от боли, их быстро унесли на безопасное расстояние.

Таким образом, территория перед вахтой, занятая командирами, и подчиненными, быстро освободилась: военные вынуждены были отойти дальше, чтобы не попасть под самодельные бомбы осажденных.

Заключенные прислушались, им показалась странной тишина, нависшая над всей зоной. Наверное, они стали привыкать к постоянным крикам, грохоту и периодической стрекотне холостых, автоматных выстрелов.

Но вот за зоной завыли сирены скорой помощи, забегали туда-сюда офицеры, отдавая приказы военнослужащим.

Если исходить из последних событий завершившегося неудачей штурма, можно справедливо рассуждать, что заключенные были тщательно подготовлены к обороне колонии. Теперь это поняли: начальство из управления, прокуратура, командиры спецподразделений и вооруженная охрана лагеря.

Генерал, находящийся в окружении офицеров, был весьма озадачен — выходит, что его военная компания на данном этапе дала сбой. Никто не мог поверить, что вооруженные, можно сказать до зубов, военные, потерпели неудачу. И от кого? От кучки взбунтовавшихся блатных, умело поднявших на восстание заключенных, но главное: кто мог предположить, что они применят самодельные, взрывные устройства и большое количество зажигательных средств.

Генерал собственными глазами видел, как проносили раненных солдат, у некоторых торчали из различных частей тела штыри. Сначала военные подумали, что бойцы соприкоснулись с заключенными и получили ранения в схватке, но разобравшись, убедились, что раны нанесены умелыми метаниями заточек.

— Какого черта оперативная часть смотрела, что у них под носом разгуливают особо опасные преступники, — накинулся генерал на администрацию колонии, — неужели в личных делах не указывают, что представляют собой поступившие в колонию люди. Куда смотрела режимная часть, у которой под носом тренировались заключенные в метании штырей? Или что, они в одночасье научились обращаться с таким видом оружия? Хотя, что теперь об этом говорить, будем во всем разбираться.

Руководству ИТУ сообщили о первых потерях. В промзоновских воротах погиб в огне водитель бульдозера, он в большей мере задохнулся в дыму. Один солдат из спецподразделения был убит метким попаданием штыря в глаз. Десятки получили ожоги разной степени и от взрыва бомбы пострадали пять человек. Такие данные повергли в шок руководство ИТУ и ИТК.

Генерал экстренно запросил Москву и, доложив обстановку, снова попросил разрешения на применение огнестрельного оружия. Москва приказала ждать, и до особого распоряжения не возобновлять никаких действий.

Внутренние войска «зализывали» свои раны и отходили от неудачного штурма. За неправильные действия, и несвоевременный вывод военных из-под «обстрела», руководству ИТУ было сделано значительное внушение. Затем к последующей операции подключили оперсостав КГБ.

Штаб генерала Зыкова передал все руководство проведением дальнейших военных действий офицерам госбезопасности, которые требовали полного подчинения и исполнения приказов. Назначенный майор Бортников будет непосредственно руководить всеми действиями спецподразделений и группы захвата. Пока приказа из Москвы не последовало, было решено провести передислокацию военных групп и ждать.

Заключенные тоже считали свои потери. Погиб один, из обороняющих ворота в промзоне. Солдатам удалось продвинуться по верху баррикад, и неожиданно им навстречу выскочило несколько заключенных, пытающихся забросать камнями и железом. Один из бойцов, обороняясь, прикрывался щитом и отмахивался резиновой дубинкой, но когда понял, что она малоэффективна против железной арматуры, выхватил из-за пояса саперную лопатку. Он бил плашмя по плечам, рукам зэков, а когда увидел перед собой рассвирепевшее лицо парня с ломом в руке, совершенно не соображая, ударил с оттяжкой ребром лопатки, нанеся ему смертельный удар в область шеи. Бедолага упал на груду металла, из перебитой артерии фонтаном брызгала кровь. Позже его не удалось спасти, он скончался от потери крови.

Несколько человек пострадало от огня, получив различной степени ожоги. Тридцати заключенным не повезло: в процессе обороны они повредили себе горло и бронхи от вдыхания газов дымовых шашек. Всех пострадавших увели в санчасть, где их сразу же принялся лечить Сергеев — Лепила.

Пацаны и мужики с ненавистью отнеслись к убийцам своего товарища, тем более кто-то при отблеске огня заметил, что саперные лопатки были заточены, словно топоры, имея острые грани.

На улице уже рассвело. Пищу готовили на кострах, так как электричество менты до сих пор не включили. Отдали распоряжение, чтобы накормили всех осажденных, а так как водка закончилась еще вчера, то выдали по две таблетки, растормаживающие напряженный мозг.

Не забыли накормить заложников, находящихся в первом отряде.

Воробья предупредили, что в камере ШИЗО заперт тяжело раненный офицер и несколько прапорщиков. По непроверенным слухам над там ними издеваются зэки-охранники. Взяв с собой доктора Сергеева и группу пацанов, он отправился в изолятор для прояснения услышанного.

Дверь открыли трое заключенных, временно охраняющих здание изолятора. Внутри было темно, и только через открытую дверь в конце коридора в ШИЗО попадало немного света. Пятерых заложников из числа сотрудников учреждения разместили в камерах по отдельности. В БУРе двери дополнительно усиливались решетками, и на данный момент они были захлопнуты.

— Ну как тут у вас? — просил Воробей.

— Да все ништяк, мусора понемногу подвывают, — ответил один из «охранников».

— Парни, дайте пожалуйста воды, — попросил один их прапорщиков.

— Сиди сука, мусор гнойный, я щас тебе такой воды дам! — заключенный со всей силы ударил дубинкой по дверной решетке.

Прапорщик замолчал.

— Вы что, им воды не даете? — возмутился Сашка.

— Да пусть подыхают козлы, еще воды я им буду подавать, — выругался зэк.

— Ты, урод! Кто же отказывает в воде, вы что здесь устроили? Вы что быки, дубаками устроились? — Воробей взял заключенного за грудки и угрожающе на него зашипел, — тебя сученок не надсмотрщиком здесь поставили и если ты, таковым себя считаешь, то пошел вон отсюда.

Пацаны, пришедшие с Сашкой, открыли двери изолятора и выпроводили троих «надзирателей».

Напоив водой каждого из смены контролеров, парни дали им еще по небольшой пайке хлеба.

— Не обессудьте, граждане начальники, больше кормить нечем, ваше руководство не позаботилось о вас, — с сарказмом произнес Сашка.

Затем они зашли в камеру к раненному лейтенанту. Он лежал на нижних нарах, перевернувшись на живот. Его голова покоилась на подушке. Сергеев аккуратно перевернул его на спину, офицер при этом застонал. Наблюдавшие за этой картиной заключенные, ужаснулись: лицо раненного превратилось в сплошное кровавое месиво.

— Давайте быстро перенесем его на улицу, мне нужен свет, — произнес Лепила, — пацаны, мне еще нужна вода, спирт и скобы. Кто-то из вас должен сбегать в санчасть и принести инструменты в медицинской цинке, они лежат в кабинете врача.

Глазун, находящийся все время с Сашкой, выскочил из ШИЗО и кинулся в санчасть, через десять минут он уже протягивал инструменты доктору.

— Жаль спирта нет, — произнес Сергеев, — для дезинфекции необходимо. Ладно, промою водой и постараюсь заштопать.

Доктор закончил колдовать над лицом лейтенанта и забинтовав его, оставил небольшие щели для глаз и рта. Нахмурив брови, Сергеев произнес:

— Не знаю пацаны, как для вас, но для меня — врача, все это представляется варварством. Нельзя же так издеваться над человеком.

— Спорный вопрос, — ответил Зеля, — когда менты отоваривают одного вчетвером, они почему-то об этом не задумываются.

— Привыкай конкретно предъявлять, а не с бухты — барахты, одернул Зелю Сашка, — там, на баррикадах шел справедливый бой, и каждый считал себя правым. Когда бой прекращается, все стороны должны помогать раненным. Такова мудрая политика войны. Помните о Севастопольской битве, когда участвовали многие страны мира: французы, англичане, русские: когда бой прекращался, солдаты забывали о войне и ходили по неприятельским окопам, подбирая своих раненных.