Песня огня - Кэтрин Коултер

— Благодарю, Дайнуолд. Пожалуйста, оставь ожерелье себе. Любой купец щедро заплатит за него. — Теперь в голосе ее звучала холодная решимость. — Я не желаю видеть его никогда больше.

Он кивнул, потом с любопытством спросил:

— Как тебе удалось улизнуть из Вулфтона без ведома мужа?

Кассия рассмеялась коротким и горьким смехом.

— Грэлэм уехал навестить герцога Корнуоллского, уж не знаю по какой причине. В Вулфтоне ему неспокойно… Возможно, герцог желает его совета по какому-то спорному вопросу. Я и не видела мужа перед отъездом.

Дайнуолд сделал вид, что не заметил печали в ее голосе.

— Отлично. Значит, нечего опасаться и оглядываться через плечо. Едем, цыпленочек. Нам предстоит дальний путь.

— Что ж, Грэлэм, ты приехал скорее, чем я ожидал — Герцог Корнуоллский глядел на своего молодого друга поверх кубка с вином.

— Разве не это требуется от верного и исполнительного вассала? — спросил Грэлэм сухо. Герцог хмыкнул:

— Да, ты прав. Дело в том, что я хотел узнать твое мнение по поводу грандиозных планов Эдуарда.

— Вот как! Он уже тоскует под бременем своих королевских регалий? Я догадываюсь — король готов выступить в Уэльс?

— Да. Думаю, он говорил тебе об этом. В отличии от отца его не прельщает строительство соборов.

— Это прекрасно, — откликнулся Грэлэм, попивая сладкое красное вино из золотого кубка. — Вижу, бароны-марчеры не в силах удержать валлийцев в узде. — Он широко улыбнулся герцогу. — Теперь, когда вам известно мое мнение, милорд герцог, вы желаете, чтобы я отбыл?

— Ты бесстыдный плут. По правде говоря, я собираюсь устроить турнир и хочу, чтобы ты принял в нем участие. Тебя это интересует?

Грэлэм потер руки, и в его темных глазах зажглись азартные огоньки.

— Интересует, и еще как! Я томлюсь бездельем, тем, что ничего не происходит, ничего не случается, кроме строительства в замке. Когда будет турнир?

— Апрель — подходящее время. Не думаю, что рыцари, утопающие по щиколотку в грязи или снегу, — привлекательное зрелище.

— Соизволит ли Эдуард сам принять участие в турнире?

— Неужели ты сомневаешься, Грэлэм? Подготовка к походу основательно опустошает казну, и дворяне должны покопаться в своих сундуках и помочь королю. Потому-то он и приедет на турнир.

— Я так и думал. Разумнее сталкивать лбами рыцарей на турнире, организованном королем и оплаченном дядей короля, чем позволить им враждовать и драться без его благословения.

— А что скажет насчет этого ваша леди, милорд? Она будет вас сопровождать?

Грэлэм оцепенел, его темные глаза прищурились. Усилием воли он овладел собой и с небрежным видом принялся цедить вино. Потом ответил:

— Она больна. Посмотрим, когда турнир будет уже не за горами.

— Больна? Но сейчас девочке лучше?

— У нее был выкидыш, — сказал Грэлэм ровным и бесстрастным тоном. — Сейчас она чувствует себя неплохо, по крайней мере телесно.

— Жаль, но она молода и кажется здоровой. Она еще порадует тебя многими сыновьями.

Грэлэм промолчал, а герцог после короткой паузы продолжал:

— У меня вести от сэра Гая. Похоже, что Бланш ждет ребенка, и он очень рад этому.

— Скоро я навещу его. Он хороший человек и отважный воин. Мне его ужасно не хватает.

— Но ведь ты рад, что теперь у него есть своя земля?

— Конечно, рад.

— Как случилось, что твоя жена потеряла младенца?

Утратив контроль над собой, Грэлэм позволил себе поддаться гневу и сказал:

— Она играла в мужские игры. Мой сержант Рольф научил ее стрелять из лука. Он устроил состязания и подобрал самых неуклюжих из моих людей, чтобы она отличилась и достойно выглядела на их фоне. Одна из лошадей набросилась на ее жеребца, и ее вышибло из седла.

Герцог подался в своем кресле вперед. На лице его застыла непонимающая улыбка.

— Что же заставило ее пойти на это? Как странно!

— На коронации Эдуарда она повстречалась с леди Чандрой и была очарована ее доблестями. Ей тоже захотелось поразить… меня.

— И это произошло? — спросил герцог тихо.

Грэлэм вздохнул: теперь ему стало легче говорить правду, потому что его угнетало сознание собственной вины. И все же его голос звучал неуверенно:

— Да, но в этом не было необходимости. Я уже привык восхищаться ею безо всяких хитростей и уловок с ее стороны.

Герцогу вдруг показалось, что Грэлэм что-то недоговаривает, и старый вельможа долго испытующе смотрел на рыцаря. Он, всегда считал Грэлэма отважным воином, гордым человеком, мужчиной, умеющим получить что хочет, будь то даже желанная женщина. Но он всегда знал, что в Грэлэме есть черта, которой он не одобрял. Поэтому герцог сказал после некоторого раздумья:

— Милорд, любовь к женщине не делает мужчину слабым. Он не становится от любви слюнявым болваном. Чем сильнее рыцарь, тем нежнее он со своей дамой. Ты должен знать, что твой отец был не прав.

Грэлэм фыркнул, выражая таким образом свое несогласие:

— Вы поете как трубадур, милорд герцог. Вы и вправду хотите увидеть меня стоящим на коленях перед дамой, уверяющим ее, что глаза ее ярче солнца и звезд, а кожа может соперничать цветом с самой прекрасной розой?

— Неужели твоя жена требует от тебя подобной чепухи?

Грэлэм провел рукой по лбу, разглаживая набежавшие морщины.

— Нет, но она требует от меня больше, чем я могу ей дать.

Произнося эти слова, Грэлэм уже знал, что лжет. Чего она требовала от него? Ничего, кроме нежности, доброты и любви. В то же время внутренний голос в порыве гнева повторял: «Она тебя оставила. Она лгала. Ей нельзя доверять. По ее вине мы потеряли ребенка». Лорд Грэлэм стремительно поднялся с места и принялся шагать взад и вперед. Смятение, царившее в мыслях, отражалось на его лице. Однако он заставил себя успокоиться, услышав голос герцога:

— Чего же требует от тебя твоя нежная жена, Грэлэм?

Грэлэм судорожно думал: «Я так и знал: эта старая лисица, герцог, намерен копаться в моей жизни».

— Я полагаю, — услышал он свой голос, вдруг переставший подчиняться его воле и принявшийся высказывать мысли, таившиеся глубоко внутри, — она хочет, чтобы я любил ее.

Он с яростью ударил себя кулаком одной руки по ладони другой.

— Черт бы ее побрал! Я ведь сказал ей, что прощаю ее ложь!

Кустистые седые брови герцога взлетели вверх.

— Ложь? О чем ты толкуешь?

Грэлэм понял, что ему не избежать исповеди. Он опустился на, стул с высокой спинкой, стоявший напротив кресла герцога, и принялся подробно, ничего не пропуская, рассказывать обо всех событиях, происшедших за последние несколько месяцев в Вулфтоне. Когда рыцарь закончил свой рассказ, герцог молчал несколько минут.