Последняя Империя - Евгений Сартинов

Через пять минут дом полыхал целиком, и снаружи, и изнутри. Несмотря на это входная дверь так и осталась запертой. Сквозь гул пламени Александр услышал отчаянные женские крики, в окне второго этажа мелькнуло молодое, смуглое лицо, но предательские решетки не дали девушке выбраться наружу, и через несколько секунд повалил густой, черный дым, скрывший ее из виду.

Рубежный оглянулся назад. Метрах в ста за ним, на пригорке стояла его «Волга», сквозь тонированные стекла ничего не было видно, но лейтенант не сомневался, что оператор делает свое дело. Тогда он побрел дальше, методично заглядывая во все открытые настежь ворота. На одном из них висело тело пожилого бородатого цыгана. Стоящая на коленях старуха с причитающим воем пыталась прорваться к мертвому телу, но два скинхеда не подпускали ее к покойнику, методично пиная цыганку по окровавленному лицу.

Погром методично перерастал в грабеж. Навстречу ему, в направлении к городу, шли десятки людей, с радостными и озабоченными лицами тащивших узлы, чемоданы, сумки, магнитофоны и другую электронику. Трое парней во дворе полыхающей усадьбы пытались, выдрав проводку, завести новенький черный джип, это у них не получалось, они матерились, нервничали, а огонь припекал все сильнее. Две старухи с сухонькими лицами, тоже матерясь, тащили громадную перину. Щуплый старичок, тяжело отдуваясь и буквально на полусогнутых ногах, нес перед собой громадный импортный телевизор. Метра за три до лейтенанта он споткнулся и выронил свою ношу. С громким треском лопнул черный матовый корпус, оттуда что-то посыпалось. Старик приподнялся, открыл рот, но сказать ничего не успел, только схватился за сердце. Лицо его побагровело, и, выгнувшись назад, ветеран завалился в сторону, дергаясь в последних, мелких судорогах агонии. По всему поселку носился мелкий куриный пух вперемешку с пеплом, пахло гарью, паленой щетиной, бензином, время от времени серые тучи низвергали вниз мелкую водяную пыль, неприятно хлеставшую лейтенанта по разгоряченному лицу.

Но Рубежному попадались и совсем другие лица. Та самая женщина, выступавшая с машины, а потом первая вцепившаяся в волосы Розы-Баронессы, сидела на обочине с растерянным, опустошенным лицом и как заводная твердила одно и то же:

— Ну хватит, хватит, хватит, хватит!

Две женщины с лицами и комплекцией типичных укладчиц шпал кулаками отгоняли трех скинов от лежавшей на траве миловидной девчонки в напрочь разодранном платье с окровавленными ногами. Она рыдала, женщины нещадно матерились, и парни в конце концов отошли в сторону. Один из них, застегивая штаны, спросил:

— А кто говорил, что у цыганок поперечна? Трепло ты, Шурик!

Резкий, просто жуткий по отчаянию крик привлек внимание Рубежного. Невольно он побежал на звук за ворота очередного особняка. Трое парней удерживали там рвущуюся вперед молодую низкорослую цыганку, а тот самый рослый парень со шрамом на голове, что совсем недавно вместе с Рубежным прятался от обстрела, жонглировал двумя отчаянно ревущими младенцами. Это были полугодовалые близнецы. Перевернутая широкая коляска, пеленки, детские бутылочки с молоком валялись рядом. Скин ловко подбрасывал и ловил детей за руки и ноги, все увеличивая и увеличивая скорость своего жуткого жонглирования, только белые распашонки мелькали в глазах. Кроме скихедов, державших мать, еще трое в коже во всю глотку ржали над происходящим, подбадривая товарища:

— Давай, Спартач, давай! Еще!

— Тебе в цирк надо!

— Быстрей!

И случилось то, что должно было случиться. Спартач не успел поймать ребенка, и тот, с высоты двух метров упал на асфальт головой. Александр услышал даже треск лопнувшего черепа, алая лужа крови мгновенно проступила на сером асфальте. Цыганка взвыла особенно отчаянно, она сумела оттолкнуть трех рослых жлобов и подбежала к «жонглеру». Тот как раз поймал второго ребенка, но, увидев перед собой женщину, рассмеялся и поднял заходившегося в крике младенца высоко над собой.

— Ну-ка, подпрыгни, сучка, — ухмылялся скин. — Я сейчас и этому твоему гаденышу башку раскрою.

Неожиданно он почувствовал сильную боль в запястье и невольно разжал пальцы. Рубежный подхватил тело ребенка и, отпустив руку скина, отдал младенца матери. Та метнулась за ворота, а на Александра уже надвигались все семеро действующих лиц.

— Назад, — спокойно и внушительно сказал лейтенант, доставая пистолет и свои корочки. — Я из ФСБ. Перестреляю всех, не надейтесь.

Шестеро остановились, а вот его недавний знакомец продолжал двигаться вперед.

— Что, жалко стало? — спросил он, ухмыляясь. — А мне вот нет, не жалко. Я их голыми руками готов всех передушить!

Спартач глянул куда-то поверх головы Рубежного, и тот затылком почувствовал опасность. Лейтенант успел дернуться в сторону, и здоровая железная труба, которую держал появившийся над забором скин, лишь скользнула по его голове, вызвав острую, но не смертельную боль. В тот же момент Спартач ловким ударом ноги выбил пистолет из рук фээсбешника. А чуть позже, когда Александр увернулся от нового удара сверху, прямой удар Спартача достиг цели. Он был особенно жесток, ибо на руке скина был жуткий кастет с острыми шипами. Эти шипы распороли лицо Рубежного, он невольно прикрыл его руками, а затем почувствовал страшной силы удар по затылку, и все померкло вместе с отключившимся сознанием….

Александра спас тот самый лейтенант-милиционер, обративший внимание на группу скинхедов, ожесточенно пинающих человека в знакомом коричневом пальто. Выстрелами из пистолета лейтенант отогнал их в сторону и на своем «уазике» отвез Александра в больницу. В сознание Рубежный пришел через сутки, только на одну его голову наложили сорок швов, а разодранное лицо местные эскулапы так толком и не смогли собрать.

Дело о екатеринбургском погроме вызвало большой шум. По стране прокатилась целая серия подобных «мероприятий», но только екатеринбургский удалось заснять и показать не только по западному, но и по российскому телевидению. Эти кадры вызвали ужас и отвращение у большинства, кто видел съемки местного телевидения. Губернатора сняли, так же как и начальника ГОВД, и генерала Марусева. Их попытка свалить все на своих молодых подчиненных не удалась именно благодаря мерам, предпринятым Рубежным. Кроме того, никто не решился назвать героя, едва ли не ценой своей жизни спасшего ребенка, виновником случившегося. Единственное, что тогда сильно задело Рубежного, — так и не нашли того скинхеда по кличке Спартач. Лейтенант узнал про него все, имя, фамилию, но тот как сквозь землю провалился, хотя искал его Александр долго и упорно.

ЭПИЗОД 48

И вот теперь, спустя годы, они все-таки встретились.

"Имя прежнее, но другая фамилия, а вот сам он вряд ли изменился", — подумал Рубежный, бросая фотографию на стол.

— Этим займемся в первую очередь. Мне нужны его часы. И вызывайте группу захвата из Москвы.

Через час с подмосковного аэродрома поднялся Ил-76 с тридцатью оперативниками группы «Феб». Все подобные соединения Федерального агентства безопасности начинались с буквы «Ф»: «Федра», «Фобос», «Фавн». Это было прихотью Демидова, быстро получившего у своих подчиненных кличку Гувер.

…В то утро Федор Шикунов поднялся с постели в дурном настроении. Угрюмо глянув на раскинувшуюся рядом в блаженном сне пышную блондинку, он скривился, беспричинно выругался и побрел в ванную. Все утро его продолжало мучить дурное настроение. Порой волны панического страха накатывались одна за одной. А ведь Федор ничего не знал о вчерашней неудаче зятя губернатора. В эстетствующем высокомерии Молодцов даже не соизволил предупредить своего подельника по темным делам ни о странном визите московского гостя на квартиру опального бухгалтера, ни о последующей неудаче «топтунов» из ФСБ. Если бы Шикунов узнал обо всем этом, то не раздумывая рванул бы из города куда глаза глядят, бросив и насиженное теплое место, и все хорошо отлаженные связи.

Как и большинство людей своего круга, Шикунов практически не обладал комплексом неполноценности, этим пережитком начитанности и интеллигентности. Ему было по фигу то, что зовут моралью. Если он хотел иметь что-то из земных благ, то брал, не обращая внимания на всякие там христианские заповеди. Но было нечто другое, доставшееся ему от пещерных предков и сидевшее где-то в области мозжечка. Это было неким предчувствием опасности, просто звериной интуицией. Именно она сорвала его с места четыре года назад из Екатеринбурга, хотя ничто, вроде бы, не предвещало грозы, даже наоборот. Руководство местного отделения скинхедов от души поблагодарило его за проявленное при погроме мужество и доблесть и пообещало продвинуть в руководящие органы только зарождающегося "Союза молодежи". Но что-то словно толкало Спартача в спину, и в ту же ночь он навсегда отбыл из уральской столицы, а затем и сменил фамилию, воспользовавшись найденным на погроме паспортом.