Другие семь дней - Виктор Гвор

Показав на проходной утомленному пограничнику документы, Алекс вышел на улицу, ведущую к центру городка. Вновь идя по улицам, он внимательно вглядывался в окружающее. Не для обнаружения слежки, пусть он и проверялся по усвоенной годами привычке, нет. Просто хотелось понять, что же за люди жили… вернее живут здесь, в этом небольшом, но важном порту. Почему сейчас они так вежливо здороваются со знакомыми и уступают дорогу военным патрулям, а тогда, в неслучившемся сейчас прошлом, по приходу немцев, убивали тех же соседей и стреляли в спину солдатам? Почему? Что заставило их переходить на сторону нацистов, воевать с властью, сидя в лесах. А позднее, после распада Союза еще и гордится этим, старательно подчеркивая «свою борьбу против коммунизма»? Обходя при этом то, что в СССР этим республикам шли огромные преференции, что здесь строили ранее не существовавшие предприятия, дороги и школы, что годы ненавидимой, как они уверяли, ими власти жили намного лучше тех же крестьян Нечерноземья или Сибири? Он рассматривал прохожих и ничего, кроме какого-то затаенного напряжения, а у многих и страха, не замечал. Да и военных на улице что-то прибавилось. Как и небольших, смешных фургончиков на базе «полуторки» с надписями «Овощи» и «Мясо». По ассоциации он припомнил книгу одного знаменитого писателя с говорящей фамилией, который любил вспоминать о сотнях миллионов репрессированных в довоенном Союзе. «Помнится, у него в книгах встречалось нечто похожее. Неужели кто-то из „органов“ проявил склонность к черному юмору? Хотя, „товарищ Лапиньш“, если вспомнить мемуары, может, что да, то да». Словно по заказу, на углу улицы, на которую он должен был выйти, стояла оклеенная разнообразными афишами и газетами тумба. Алексей неторопливо, стараясь не спугнуть остановившихся у нее аборигенов, подошел и начал читать, одновременно прислушиваясь к завязавшемуся разговору. Первое же объявление объяснило ему многое. Отпечатанное большими, прямо-таки бросающимися в глаза, буквами объявление по-русски и на местном языке оповещало, что введенное в связи с провокационными действиями германских вооруженных сил военное положение сохраняется на неопределенное время в связи с произошедшими событиями. Беседа прохожих оказалась не менее интересной. Говорили они не по-русски, но и этот язык Лаго знал отлично.

— … арестовали. Говорят, всех арестованных собирают за городом и там расстреливают.

— Не знаю, как с арестованными, а сосед вчера рассказал, что его знакомого убили. Он новую власть не признавал, а двадцать второго ушел в лес. Вчера к его жене приехали чекисты, привезли цветное фото для опознания.

— Наверное, все в доме перерыли?

— Как ни странно, нет. Но тайник нашли. Говорит, с какой-то странной штукой. Да еще сообщили, что всю семью выселяют. Как семью врага советской власти.

— В Сибирь?

— Нет, в какую-то Кировскую область. Это где, не знаешь?

— Наверняка в Сибири.

— Наверное. А самое противное, что с ними Арунас был. Тот, самый, помнишь, который сначала за президента кричал, а потом быстро в большевистскую партию вступил…

С сожалением из-за того, что не удается дослушать, Лаго фланирующей походкой прошел мимо примолкших собеседников, дошел до нужного адреса и, проверившись, вошел в подъезд.

Поднявшись по узкой лестнице на второй этаж, он нажал кнопку звонка и прислушался. «Да, это тебе не современная дверь из пластика. Ничего не слышно».

Дверь открылась бесшумно. На пороге стоял «товарищ Лапиньш», одетый в гражданское. Он так напоминал одного из персонажей «Семнадцати мгновений…», что входя в комнату, Алексей невольно бросил взгляд на подоконник и, не удержавшись, рассмеялся, увидев стоящий на нем большой чугунный утюг на подставке.

— Хорошее настроение? — ответно улыбнувшись, спросил «Лапиньш».

— Анекдот вспомнил, — сказал Алексей, присаживаясь. — Тридцать девять утюгов стояло на подоконнике. «Явка провалена, — понял Штирлиц, он же советский разведчик Исаев: — Трех утюгов не хватает».

Отсмеявшись, «Лапиньш» достал из лежащего на столе портфеля толстую папку с бумагами.

— Приступим к делу, товарищ Лаго. Вам надо заполнить вот эти документы. А вот это — список книг для одноразовых шифров. Надеюсь, вы точно такие найдете?

— Есть такие, не волнуйтесь, — ответил Лаго, бегло взглянув на список. — Именно этих издательств и этих годов. Шифр обычный?

— Да, вот здесь инструкция. Прочтете и вернете мне.

— Куда мы потом?

— Сегодня вас ставят на разгрузку и погрузку. Документы уже оформлены, так что завтра повезете генеральный груз для наших представителей в Петсамо. Там получите груз для Мурманска. Ваша задача — продержаться в этом районе, по крайней мере, до конца месяца. Дополнительные условия для подачи сигнала — в этом приказе…

Оторвавшись от заполнения бумаг, Лаго быстро просмотрел приказ и, не удержавшись, эмоционально прокомментировал:

— Ну, ни хрена ж себе!

— Мы вынуждены защищаться всеми доступными нам способами, — суховато ответил «Лапиньш». — Что мешает тем же американцам нанести удар по нашему руководству, например, их «невидимыми» бомбардировщиками? Или вы считаете, что мы не правы?

— Считаю, что правы. Просто я такого не ожидал, — ответил Лаго. — С волками жить…

— Вот именно. Приходится выть по-волчьи. Мы великолепно осознаем, что если бы не четыре оставшихся в этом мире ракетоносца, на здешних улицах уже вовсю хозяйничали бы солдаты, говорящие на английском языке. И вполне возможно, что и на китайском.

— Понимаю и поддерживаю, — вернувшись к заполнению документов, Алексей, тем не менее, продолжил разговор, — иначе ни меня, ни моего судна вы бы так и не увидели.

— Мы это оценили, — по-прежнему сухо ответил его собеседник. — Иначе не стали бы доверять родственнику репрессированного, — на несколько секунд в комнате установилась гнетущая тишина, прерванная скрипом пера по бумаге, — Мне поручено сообщить вам, что дело Бориса Лаго отправлено на пересмотр. Так как дело открыто по доносу от врага народа, то могу вас заверить, что имеется большая вероятность того, что ваш родственник будет реабилитирован.

— Спасибо, — так же сухо, не отрываясь от писанины, ответил Алексей.

— Не за что. Сейчас многие дела подают на пересмотр. Впрочем, вы должны знать, что так и в ВАШЕЙ реальности было. Если бы не война…

— Да, если бы не война, — подавая заполненные бумаги, Лаго посмотрел прямо в глаза собеседника. В ответ тот лишь грустно улыбнулся.

В кабинете наркома внутренних дел Узбекской ССР сидели два человека. Хозяин, смуглолицый узбек тридцати пяти лет с тонкими усиками, одетый в чесучовый несколько старомодный костюм, грустно смотрел на своего русского ровесника, крепкого мужчину с волевым загорелым лицом, седыми на висках волосами в альпинистской штормовке и брюках.