Матрица. История русских воззрений на историю товарно-денежных отношений - Сергей Георгиевич Кара-Мурза

к войне. Эта система, созданная Сталиным в конце 20-х – начале 30-х годов, оказалась настолько живучей, что её влияние и сейчас сказывается на развитии российской экономики сильнее, чем пресловутая “невидимая рука рынка” Адама Смита.

Чтобы понять эту систему, следует вспомнить, что рожденный в результате Первой мировой и Гражданской войн Советский Союз был готов с первых дней своего существования платить любую цену за свою военную безопасность…Начавшаяся в конце 20-х годов индустриализация с самых первых шагов осуществлялась таким образом, чтобы вся промышленность, без разделения на гражданскую и военную, была в состоянии перейти к выпуску вооружения по единому мобилизационному плану, тесно сопряженному с графиком мобилизационного развертывания Красной армии…

Советское руководство сделало ставку на оснащение Красной армии таким вооружением (прежде всего авиацией и бронетанковой техникой), производство которого базировалось бы на использовании двойных (дуальных) технологий, пригодных для выпуска как военной, так и гражданской продукции. Были построены огромные, самые современные для того времени тракторные и автомобильные заводы, а производимые на них тракторы и автомобили конструировались таким образом, чтобы их основные узлы и детали можно было использовать при выпуске танков и авиационной техники. Равным образом химические заводы и предприятия по выпуску удобрений ориентировались с самого начала на производство в случае необходимости взрывчатых и отравляющих веществ… Создание же чисто военных предприятий с резервированием мощностей на случай войны многие специалисты Госплана считали расточительным омертвлением капитала…

Сама система централизованного планирования и партийного контроля сверху донизу идеально соответствовала интеграции гражданской и военной промышленности и была прекрасной школой для руководства экономикой в условиях мобилизации. Повышению эффективности мобилизационной подготовки способствовали и регулярные учения по переводу экономики на военное положение… Именно созданная в 30-х годах система мобилизационной подготовки обеспечила победу СССР в годы Второй мировой войны…

После Второй мировой войны довоенная мобилизационная система, столь эффективно проявившая себя в годы войны, была воссоздана практически в неизменном виде. Многие военные предприятия вернулись к выпуску гражданской продукции, однако экономика в целом по-прежнему оставалась нацеленной на подготовку к войне…

Совершенно очевидно, что капитализм с его рыночной экономикой не мог, не отказываясь от своей сущности, создать и поддерживать в мирное время подобную систему мобилизационной готовности» [241].

Приведем суждение западных историков Р. Толивер и Т. Констебль: «Немцы, американцы и англичане, все вместе, долго разделяли роковое заблуждение относительно достижений Советов… Советский Союз представляет странное сочетание низкого уровня жизни с блестящими техническими достижениями, что противоречит западным понятиям и приводит к огромному количеству ошибок при оценках… Советский Союз во многих отношениях был лучше подготовлен к войне, чем Британия в 1939 или Соединенные Штаты в 1941 г.» (цит. в [68, т. 4, с. 107]).

Кроме того, в структуре политэкономии СССР была разработана важная и инновационная доктрина. Ее надо обязательно знать, она до сих пор работает. В.В. Шлыков пишет об этой доктрине и ее результате. Поводом была дискуссия в США о том, почему ЦРУ не могло, даже затратив миллиарды долларов на исследования, установить реальную величину советского ВПК. Шлыков писал на основании заявлений руководства ЦРУ США: «Только на решение сравнительно узкой задачи – определение реальной величины советских военных расходов и их доли в валовом национальном продукте (ВНП) – США, по оценке американских экспертов, затратили с середины 50-х годов до 1991 года от 5 до 10 млрд долларов (в ценах 1990 года), в среднем от 200 до 500 млн долларов в год…

Один из руководителей влиятельного Американского предпринимательского института Николас Эберштадт заявил на слушаниях в сенате США 16 июля 1990 года, что “попытка правительства США оценить советскую экономику является, возможно, самым крупным исследовательским проектом из всех, которые когда-либо осуществлялись в социальной области”» [241].

Предвоенная и военная политэкономия СССР сдала свой экзамен в Великой Отечественной войне, а дальше продвинула возможности в ходе «холодной войны». Эта политэкономия во второй части XX века имела миссию довести состояние СССР до военного паритета с Западом. И эту миссию выполнила, да и постсоветская Россия питается от остатков этой политэкономии.

Далее структуры этой политэкономии будут изменяться – прошли широкая демобилизация, быстрая урбанизация, смена образа жизни и структуры общества, новые поколения. В этом процессе был короткий переходный период. Война дала начало мощному пассионарному подъему у всего населения СССР, а «красные сотни» испытали настоящий пассионарный взрыв. В целом энергия войны была умело направлена Сталиным на развитие народного хозяйства СССР. Американские ученые отмечают, что «темпы экономического роста в СССР держались на довольно высоком уровне до середины 60-х годов» [242].

Энергия войны была столь велика и имела такую инерцию, что ее можно было лишь «переключить» на мирное строительство. По напряженности оно было сходно с войной: в 1948 г. страна достигла и превзошла довоенный уровень промышленного производства, что по нормальным меркам немыслимо. А в 1952 г. объем промышленного производства в 2,5 раза превысил уровень 1940 года.

Важным фактором была позиция крестьянства СССР после революционной реформы – коллективизации. Как крестьяне относились к советскому проекту и реальному советскому строю, показала Великая Отечественная война. Накануне войны в СССР в колхозах было 16,9 млн трудоспособных мужчин. Во время войны мобилизовали на фронт и в промышленность 13,5 млн крестьян. Столько же населения колхозов привлекалось на временные и сезонные работы. Труд сельского хозяйства СССР взяли на себя женщины, старики и подростки – без техники, горючего и почти без лошадей. К январю 1944 г. в колхозах число трудоспособных мужчин сократилось с 16,9 млн до 3,6 млн – на 79 %. Но и призванные в армию городские рабочие в большинстве своем были недавно выходцами из деревни, во время индустриализации и коллективизации 1930-х годов. И нельзя забывать: деревни дали кров и хлеб для 20 млн человек, эвакуированных на восток.

Восполнить потери села было труднее, чем в городах: крестьянство понесло главные потери в людях, было сожжено более 70 тыс. сел и деревень, угнано 17 млн голов крупного рогатого скота (для сравнения: на 1 января 2016 г. в Российской Федерации имелось 18,8 млн голов). При этом засуха на значительной территории европейской части СССР в 1946 г. привела к голоду с гибелью людей и как бы «продолжила войну». Такой засухи не было в нашей стране более 50 лет. Реально в общественном сознании переход «на мирные рельсы» произошел в конце 1947 г., с отменой карточек и денежной реформой. См. [244].

Восстановление промышленности и городов, как и индустриализация 30-х годов (хотя в меньшей степени), проводилось в основном за счет деревни, из которой до середины 50-х годов изымали ресурсы. Закупочные цены на сельхозпродукцию оставались на уровне довоенных, а цены на товары для села выросли