СКИФИЙСКАЯ ИСТОРИЯ - ЛЫЗЛОВ ИВАНОВИЧ

Из КЛ в «Скифской истории» заимствованы сведения об однодневном пребывании Ивана IV в Троице-Сергиеве монастыре по пути в Коломну, о наличии в войске крымского хана Девлет-Гирея под Тулой пушек и янычар, «присланных ему в помощь от турец-{420}каго султана» (л. 78 об.) 53, о том, что митрополит Макарий, обеспокоенный трудностями похода, «советовавше со… царицею», просил царя вернуться (л. 80-80об., с. 405).

Последний рассказ принципиально отличается от изложенной в Никоновской летописи переписки Макария с царем; не восходит к Никоновской летописи и описание царского похода на Казань (в частности, выступление из Коломны датировано в КЛ 4 числом июля - у Лызлова ошибочно «4 июня», а не 3 июля, как в Никоновской) 54. При описании казанского похода сведения КЛ постоянно перекликаются в «Скифской истории» с ИАК, но это не мозаика цитат, как с помощью двух примеров пытался показать в полемике с Э. Кинаном А. И. Гладкий 55, а творческое использование автором материалов обоих источников, часто переосмысленных и дополненных.

Так, встреча армии Ивана IV под Свияжском датирована Лызловым 12 августа, а не 13, как в КЛ, на котором основывалось описание встречи (л. 82-83, с. 409-411). Вместо краткого сообщения КЛ о переговорах с казанцами, в «Скифской истории» рассказано о посылке Иваном IV в Казань «многих языков пленных… такожде… многих своих сиклитов» уговаривать осажденных сдаться или покинуть город (л. 88об.- 89; КЛ, с. 441 - без указания содержания переговоров, о котором сообщает КИ на с. 128-129). Остановившись на рассказе КЛ о «чудесах» под Казанью, А. И. Лызлов ввел в повествование восходящий к неизвестному источнику текст о чуде в казанской «храмине»-землянке (л. 95об.- 96).

Отметив, что о чудесах «свидетельство неложное положено есть во многих верных российских историях», автор заимствовал из СК сведения о видениях нижегородскому пономарю, Тихону и «воину нижегородцу», а также «чудо» о звоне в Казани (с. 643- 646). Три последних имелись также в КЛ, где указывалось, помимо них, что «тогда же бысть иное чудо, явление преподобнаго Даниила Переславъскаго некоему презвитеру, иже тогда в Руском воинстве бывшу, сему же подобно». Полный текст этого «явления» в «Скифской истории» свидетельствует, что Лызлов привлек еще один источник 56, если не располагал более полным и более ранним текстом КЛ (л. 96-98, с. 422-427). Еще большим дополнениям и поправкам подвергся использованный в описании Казанского взятия материал ИАК (см. ниже).

В то же время работа с КЛ имела особенности. В ряде случаев Лызлов использовал прямое цитирование, ограничиваясь лишь {421} расположением отрывков текста источника в более правильном хронологическом порядке. Уподобляясь летописцу, автор «Скифской истории» в разделе о праздновании Казанского взятия, единственным источником которого стал КЛ (л. 110-118), не только приводит обширные цитаты источника, но и произвольно расширяет, перетолковывает текст, создавая как бы новую летописную повесть (ср. с. 461-478).

Помимо развернутых сцен с речами Ивана IV к воинству и славословия от воинства государю, написанных «по мотивам» КЛ, Лызлов делает вставку о заслугах М. И. Воротынского, вытекавшую, впрочем, из всего текста КЛ (л. 111), добавляет статью об отпуске из Казани русских пленных и лишний раз констатирует «благочинное» устроение Казани (л. 115-115об.).

Столь же логично было изменение именования Александра Борисовича Горбатого на А. Б. Шуйского (л. 115об., с. 271), «царевича Дмитрия» на «царевича и великого князя Дмитриа Иоанновича» (л. 116, с. 473), святой Анастасии, при имени которой было указано число памяти, на Анастасию Римлянину (л. 116об., с. 475); в сообщении о молитве царя у раки св. митрополита Петра естественно появилось добавление «и Ионы» (л. 117, с. 477), в сообщении о молебне во Владимире добавлено: «у гроба сродника своего великаго князя Александра Невскаго» (л. 116-116об., с. 473- 474).

Подобные «вольности» не допускались А. И. Лызловым относительно другого важнейшего источника повествования о Казанском взятии - ИАК, однако между использованием КЛ и ИАК есть немало общего. Прежде всего, учитывая малодоступность памятника, автор «Скифской истории» часто предпочитал не извлекать из него отдельные сведения, а приводить довольно близкие к тексту источника выдержки, как правило отлично вписанные в контекст книги. А. И. Лызлов органично соединил тексты КЛ и ИАК в описании похода русских войск к Туле (л. 79-80об., ИАК с. 175-176) и к Казани: из сочинения Курбского он заимствовал отрывок о походе 13-тысячного полка от Мурома к Свияжску по диким полям (л. 80-82, с. 177-179), о изобилии в Свияжске (л. 83, с. 179), о затаившихся при подходе русской армии жителях Казани и о «крепости» города (л. 84-84об., с. 180-181).

В то же время работа автора не сводилась к компилированию. В заимствованном из ИАК описании боя Ертоула (т. е. авангардного полка) с вылазкой казанцев вместо слов: «княжа Пронский Юрей и княжа Феодор Львов, юноши зело храбрые» 57 - справедливо исправлено: «князь Юрье Пронской и князь Федор Троекуров, юноши зело храбрые» (л. 85, с. 181). При описании расположения русских полков во время осады указание Курбского: «мне же тогда со другим моим товарищем» - столь же точно раскры-{422}то: «Правая рука, в нем же бяху воеводы: князь Петр Михайлович Щенятев, князь Андрей Михайлович Курбский» (л. 85об., с. 182) 58. После слов ИАК «нашим прискоряшеся» Лызлов вставил типичное для литературы XVII в. украшение: «И Божиим пособием нечестивии побеждени быша, и плещи своя обратив, друг друга топчуще, во град бежаша» (л. 86об., с. 184).

Смена источников проводилась Лызловым часто весьма остроумно. Так, вместо фразы ИАК об инженерных «хитростях» русских: «сие оставляю, краткости ради истории, бо широце в летописной руской книзе о том писано» (с. 193), в «Скифской истории» был помещен обширный и подробный текст, составленный из сведений КЛ и самой ИАК (л. 94-95об.). Сделав отступление по неизвестному нам источнику о переговорах Ивана IV с казанцами, Лызлов продолжил повествование ИАК с того места, где остановился (л. 88об.- 89, с. 186: «при делех…А кто бы поведал…»). Другое добавление сделано было в рассказе ИАК о непрерывных набегах полевой рати казанцев на русские шанцы, после слов: «и из града исходили», «непрестанныя брани составляюще,- пишет Лызлов,- с Арскаго же поля и из прочих мест многое замещение творяху, ни малаго покоя дающе христианскому воинству» (л. 90, ср. с. 187).

Характерной чертой работы Лызлова было уточнение сведений источника. Так, вместо «княжа суздальского Александра, нареченнаго Горбатаго» (с. 187, ср. КЛ, с. 417: «посла… князя Александра Борисовича Горбатого да князя Семена Ивановича Микулинъского»), в «Скифской истории» точнее назван этот знаменитый русский воевода: «князь Александр Борисович Шуйской-Горбатой» (л. 90) 59. Далее Лызлов счел нужным назвать воеводу из рода, занимавшего в его время царский престол: «…и Данило Романов, соплемянен сущи самому царю, муж многоразумный и богатырь свидетельствованный; и иные мнози воеводы, ведомыя всякого бусурманскаго коварства и ухищрения» (л. 90об.) 60.

Уточнения не всегда основывались на дополнительном материале. Представляя себе по приведенным в источниках описаниям русские укрепления под Казанью, Лызлов к сообщению ИАК «уступити до шанцев» прибавил: «иже под градом». Вместо «гетман» он написал: «оный князь Александр Борисович», вместо «Семена Микулинского» - «Семена Ивановича Микулинскаго» (л. 90об.-91об., с. 188-189). Добавления литературного характера были сделаны в «Скифской истории» при описании штурма Казани, основанного на фактическом материале ИАК и КЛ {423} (л. 103-110; ИАК, с. 194-202; КЛ, с. 459-461), причем часть этих литературных реминисценций явно восходит к «Слову воинству» Игнатия Римского-Корсакова («бусурмане биются» и далее, л. 104-104об.).

Сравнительно широко используя в описании Казанского взятия исправленные и дополненные цитаты ИАК и КЛ, А. И. Лызлов нередко обращался и к своему основному приему работы с источниками, привлекая сведения ИАК и КЛ для создания целиком оригинального текста. Например, говоря о начале штурма Казани, автор описывает приготовления по КЛ, а время, прошедшее с начала осады, указывает по ИАК; и наоборот: в рассказе о грабежах сведения ИАК расширяются по КЛ (л. 95об., 105об.; ИАК, с. 153; КЛ, с. 459-460); башня, на которую, согласно ИАК, казанцы вывели своего хана, названа, в соответствии с КЛ, «Збоиливые ворота», а сдачу хана, вновь по КЛ, принимает полк князя Дмитрия Палецкого (л. 108-108об.; КЛ, с. 461). Наконец, как в цитатах из ИАК, так и в основанных на этом источнике оригинальных текстах «Скифской истории», Лызлов последовательно переводит на русский счет меры расстояния (мили на версты) и денег (аспры на копейки).

Тщательность работы А. И. Лызлова с источниками в рассказе о Казанском взятии ввела в заблуждение Э. Кинана (см. выше), решившего, что столь серьезный текст, как в «Скифской истории», не мог быть основан на ИАК, скорее уж ИАК нужно считать производным от сочинения А. И. Лызлова или его неизвестного и особо богатого источника. У Кинана было тем больше оснований для этого ошибочного заключения, что он сравнивал «Скифскую историю» с источниками только в рассказе о Казани и вместо КЛ привлек для сравнения менее информативный текст КИ. В результате к «источнику» ИАК пришлось отнести отсутствующие в КИ сведения, например: о подготовке штурма (л. 95об.), об «ужасах» решительной битвы (л. 104-104об.), о молитве Ивана IV (л. 105), некоторые сведения о грабежах и т. п. (л. 105об., 108-108об.).