Претерпевшие до конца. Судьбы царских слуг, оставшихся верными долгу и присяге - Юрий Жук

По прибытию в Тобольск, К. М. Битнер сразу же подала прошение на соискание места учительницы французского языка в местной женской гимназии. Однако, узнав о её пребывании в этом городе, Августейшие Дети изъявили желание, чтобы именно Клавдия Михайловна стала проводить с ними занятия по ряду предметов за гимназический курс.

Заручившись согласием Государыни и комиссара В. С. Панкратова, К. М. Битнер стала давать уроки русского языка, математики и географии Наследнику Цесаревичу, а истории и русской литературы – младшим Великим Княжнам. (До её приезда занятия по русскому языку проводил Граф И. Л. Татищев, а по математике – учитель местной гимназии Батурлин.)

После отъезда Царской Семьи К. М. Битнер осталась в Тобольске, где вышла замуж за Полковника Е. С. Кобылинского и до 1919 года работала преподавателем французского языка в Тобольской Мариинской женской гимназии.

Из Тобольска супруги Кобылинские переехали в Ишим, являвшийся одним из мест дислокации Штаба Тюменского военного Округа, так как Полковник Е. С. Кобылинский к тому времени вновь возвратился в строй и состоял в должности Штаб-Офицера для поручений при Главном Начальнике Тюменского военного Округа Генерал-Лейтенанте В. В. Рычкове.

Начиная с августа 1919 года, супруги Кобылинские проживают в Омске, где Полковник Е. С. Кобылинский продолжил свою службу, а сама Клавдия Михайловна до марта 1920 года работает в структуре Военного Комиссариата.

После того, как бывшая столица расстрелянного к тому времени Верховного Правителя становится вновь «красной», К. М. Кобылинская, ожидавшая к тому времени ребёнка, на время расставшись с мужем, уезжает в хорошо знакомый ей провинциальный Тобольск, в котором после рождения сына продолжает свою работу в должности педагога французского языка.

Сам же Полковник Е. С. Кобылинский, отступая вместе с войсками Сибирской Армии, в бою под Красноярском попадает в плен, где перед ним был поставлен выбор: быть расстрелянным или, сохранив жизнь, перейти на службу к большевикам.

Е. С. Кобылинский выбирает последнее и около двух лет состоит в РККА в совершенно новом для него качестве Военспеца. А по окончании военных действий на Дальнем Востоке переезжает на жительство в Рыбинск Ярославской губернии, куда в августе 1922 года приезжает и его супруга вместе с малолетним сыном Иннокентием.

С началом первых репрессий, пришедшихся на 1927 год, Е. С. Кобылинский был арестован. Против него, равно как и против арестованных вместе с ним лиц из числа так называемых «бывших», сотрудниками ПП ОГПУ по Ярославской области было сфабриковано дело об участии в контрреволюционной организации. А носимый им некогда полковничий чин и служба в «царской и колчаковской армиях» явились «безусловными доказательствами» его вины, как участника этой подпольной организации. Причём, якобы, организации, поставившей перед собой задачу свержения Советской власти и готовившейся встать на путь открытого террора против руководителей государства и членов правительства СССР. Итог – один… Бывший верный рыцарь Царской Семьи был расстрелян и похоронен в безымянной могиле.

При этом в деле по обвинению гражданина Е. С. Кобылинского Отдела Рыбинского ОГПУ по Ярославской области имеются такие строчки:

«После февральской революции назначен начальником гарнизона Царского Села… принимал живое участие в сокрытии интимностей в семье Романовых (…), прятаний концов при обнаружении трупа Распутина, продолжая служить государю и императору верой и правдой, терпя грубости и нахальство охраны, он сделал для царской семьи все, что мог, и не его вина в том, что недальновидные монархисты не обратились к нему, единственному человеку, который имел возможность организовать освобождение царской семьи…» [567]

То есть, даже палачи из ОГПУ оценили всё величие подвига Русского Офицера и Дворянина Евгения Сергеевича Кобылинского…

Понимая, что ей, как «жене контрреволюционера», долго прожить спокойно в Рыбинске не дадут, Клавдия Михайловна в 1931 году переезжает в Москву, где устраивается на скромную должность статистика в Топливный Отдел Мособлисполкома.

Однако, опасаясь, что каким-нибудь образом о её близости к Царской Семье станет известно «органам» (в Москве её знало довольно много народу, да и фамилия Кобылинских становится особо «засвеченной» после выхода в свет книги П. М. Быкова «Последние дни Романовых»!), К. М. Кобылинская уже в 1933 году переезжает вместе с сыном в подмосковный город Орехово-Зуево, где поступает на завод «Карболит».

На этом производстве он работает в должности преподавателя иностранных языков местного Рабфака, а, выйдя на пенсию, подрабатывает частными уроками.

Гром грянул неожиданно…

10 сентября 1934 года К. М. Кобылинская была арестована в связи с делом о так называемых «Романовских ценностях», расследуемым ПП ОГПУ по Свердловской области. То есть, о тех самых ценностях, которые Царская Семья накануне отъезда из Тобольска передала на хранение своему духовнику из числа местного духовенства – о. Алексею (А. П. Васильеву).

Будучи арестованной и допрошенной, Клавдия Михайловна припомнила, что видела в руках мужа ларец, источающий блеск находящихся в нём драгоценностей, которые тот передал на хранение тобольскому купцу К. И. Печекосу. Припомнила и то, как на последнем уроке Наследник Цесаревич передал ей коробочку с серебряными рублями, прося закопать их поглубже, а то «монетки редкие»…

После нескольких допросов и содержания под стражей в течение нескольких дней её на некоторое время отпустили, видимо, для того, чтобы проследить за её дальнейшими действиями. А так как оных не последовало, арестовали вновь. А дома, меж тем, совсем один находился сын-школьник… От неё требовали признания в участии в деле сокрытия царских ценностей, требовали составить список переданных драгоценностей, угрожали, но она, конечно же, не могла сказать ничего конкретного… Судя по материалам дела, К. М. Кобылинскую допрашивали 27 раз. Поначалу все свои пояснения она писала ровным твёрдым почерком. Но день за днём, месяц за месяцем почерк менялся, и когда-то ровные буквы превращались в дрожащие закорючки. Её даже заставили написать письмо находившемуся в то время в больнице из-за попытки неудачного самоубийства К. И. Печекосу:

«Константин Иванович, умоляю Вас отдать всё, что Вам отдано… Подумайте о страдании всех людей, связанных с этими вещами». [568]

К концу 1937 года из всех, кто проходил по делу о «Романовских ценностях», нельзя уже было выудить хоть какую-нибудь новую и полезную информацию. Тем более, что ещё в 1933 году некоторая часть ценностей была уже найдена. Вследствие этого, интерес к бывшей царской фаворитке и обвиняемой по делу отпал, а её дальнейшее пре-бывание на свободе для участия в строительстве «светлого будущего», по мнению заплечных дел мастеров из «ведомства товарища Ежова», было явно ни к чему.