Записки морского офицера, в продолжение кампании на Средиземном море под начальством вице-адмирала Дмитрия Николаевича Сенявина от 1805 по 1810 год - Владимир Броневский

Признаюсь, г. генерал, я не вижу конца несчастьям, которые нанесли вы области Рагузской, и тем еще более, что вы, принуждая жителей сражаться против нас, подвергаете их двойному бедствию… одно средство прекратить сии несчастья – оставьте крепость, освободите народ, который до вашего прибытия пользовался нейтралитетом и наслаждался спокойствием, и тогда только можете вы предложить, чтобы черногорцы возвратились в домы, и проч.

Д. Сенявин.

Когда, при малых пособиях, содержание немалого числа французских пленных становилось затруднительным, то адмирал предложил генералу Мармонту сделать размен; и как наших солдат находилось у него в плену гораздо менее, нежели у нас французов, то адмирал соглашался отпустить остальных на расписку с тем, чтобы таковое же число, чин за чином, было отпущено из имеющихся во Франции наших пленных. Предложение принято, но не исполнено: многие из наших пленных, по принуждению, записаны были во французские полки, находившиеся в Далмации. Мармонт, уклоняясь возвратить их по требованию Сенявина, назвал сих русских пленных поляками, добровольно вступившими во французскую службу, и в заключение своего письма распространился о просвещении французской нации. Вот ответ на это письмо:

Г. генерал Мармонт.

Объяснения в ответе вашем ко мне от 7 декабря относительно просвещения французской нации совершенно для меня не нужны. Дело идет у нас не о просвещении соотечественников ваших, а о том, как вы, г. генерал, обходитесь с русскими пленными. Последний поступок ваш с начальником корвета, который послан был от меня в Спалатро под переговорным флагом, может служить доказательством, что следствия просвещения и образованности бывают иногда совершенно противны тем, каких по-настоящему ожидать от них должно. Скажу только вам, г. генерал, что из тридцати солдат, названных вами поляками, четверо явились ко мне и были природные русские. Пусть Бонапарте наполняет свои легионы; я ничего другого от вас не требую, как возвращения моих солдат, и если вы сего не исполните, то я найду себя принужденным прервать с вами все сношения, существующие между просвещенными воюющими нациями.

Д. Сенявин.

Вице-адмирал Красного флага,

Главнокомандующий морскими и сухопутными силами в Средиземном море

10 декабря 1806 года.

По прогнании Мармонта от Кастель-Ново адмирал, в ободрение солдат, дал великолепный и заслуживающий особенного внимания военный пир. После молебна за дарованную Богом победу над превосходными неприятельскими силами войско стройными рядами прошло церемониальным маршем на площадь в крепость. Там ожидал храбрых солдат приготовленный попечительностью начальника сытный обед: каждый из них получил порцию водки и по бутылке виноградного вина. Посреди палаток, поставленных между столами, адмиральская отличалась поднятым на оной флагом; пред ней поставлены были полковые пушки, а по сторонам оркестры музыки. К столу главнокомандующего приглашены были не по старшинству чинов: сей чести удостоились одни только офицеры, отличившиеся особенными подвигами или примерной храбростью. Здоровье егеря Ефимова объявлено из первых, причем сделано было пять выстрелов, а товарищи его, при восклицаниях: ура! качали его на руках. Таким образом, все приглашенные удостоены были особенной почести питься за их здоровье. Участники сего празднества не могли без умиления об оном рассказывать; все солдаты столь живо чувствовали сию необыкновенную честь, что усердные искрение приветствия: дай Боже, здравствовать отцу нашему начальнику! произносилось с восторгом беспрерывно. По окончании уже стола игумен монастыря Савино, восьмидесятилетний старец, вошед в палатку, приветствовал адмирала истинным, верным изображением всеобщих к нему чувствований любви и признательности. Последние слова его речи были: да здравствует Сенявин! и слова сии повторялись войском и собравшимся во множестве народом сильнее грома пушек. Адмирал отклонил от себя все особенные ему предложенные почести. Знать совершенно цену добрым начальникам и уметь быть к ним благодарным за все их попечения и внимание всегда было и будет коренной добродетелью русского солдата. Вот средства и причина, которыми Сенявин приобрел неограниченную доверенность от всех вообще своих подчиненных, как офицеров, так и солдат. Каждый уверен был в его внимании и с радостью искал опасностей в сражении. Сенявин, скромный и кроткий нравом, строгий и взыскательный по службе, был любим как отец, уважаем как справедливый и праводушный начальник. Он знал совершенно важное искусство приобретать к себе любовь и употреблять оную единственно для общей пользы. После сего удивительно ли, что в продолжение его начальства солдаты и матросы не бегали и не случалось таких преступлений, которые заслуживали бы особенное наказание. Комиссия военного суда не имела почти дела: в гошпиталях скоро выздоравливали.

23 января скоро после полудня черные тучи сомкнулись, закрыли небо и спустились до вершин гор. Солнце, подобно раскаленному ядру, окруженное огненным кольцом, изредка показывалось и едва могло проникать густой туман. Облака сошли еще ниже, солнце исчезло и день обратился в ночь. Сильный ветер с дождем и громом скоро приближался. Молнии, падая одна за другой на вершины гор, пестрили небо извилистым огнем, отголоски грома столь были сильны, что в воздухе слышен был вой. В непроницаемом мраке молнии, открывая себе путь, освещали кратковременно голые вершины скал, окружающих Кастель-Ново, и в сие время быстрые потоки видны были несущимися вниз. Картина ужасная и вместе величественная. Чрез несколько минут гроза дошла и до нас, казалось, облака разверзлись, другое море висело на небе, ливень шел более получаса, молнии, падая, беспрестанно рассекали море, гром потрясал воздух. Огонь, воздух, вода, земля смешались и не видно было ни одного предмета. Когда гроза прошла, и небо начало прочищаться, открылись грозные потоки, кои целыми реками, широкими пенящимися водопадами неслись по скатам гор с ужасным ревом. Наводнение сие причинило великий убыток, виноградники большей частью смыло, занесло песком и каменьями, множество скота погибло от стремления воды, мельницы сорвало, и деревья в садах вырвало с корнями.

Направление ветров в Адриатике и Средиземном море в продолжение лета следует течению солнца; утром при восхождении начинает дуть NO, потом О, мало-помалу к S переходит, откуда к вечеру делается W, ночью дует от NW и N, а в следующее утро к NО возвращается. Причина сему очевидна; солнце, в течении своем последовательно согревая все точки горизонта, редит воздух и гонит оный перед собой по направлениям, в сказанном порядке переменяющимся. Полдневный жар вообще прохлаждается N и NW ветром, и днем ветры обыкновенно дуют с моря; ночью же с берега приносят теплые пары, кои солнце днем извлекает из земли. Сии испарения, разжиженные морским влажным воздухом, производят росу, падающую крупными каплями, освежающими воздух и способствующими произрастениям. Час по восхождении воздух бывает чист и прохладен. Во время летних жаров небо постоянно бывает ясно, прекрасная лазурь его не нарушается ни громом, ни дождями; сирокко, порождение тлетворного самуна, и тифоны заменяют их.