И опять Пожарский. Тетралогия (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

‑ Хорошо ли объезжен, ‑ поинтересовался Михаил.

‑ Конь смирный, Ваше Величество, и выезжен очень хорошо, ‑ "крестник" протянул государю уздечку.

Михаил с помощью стременного взлетел в седло и погладил красавца, жеребец нетерпеливо перебирал ногами и прядал ушами. Поехали. Только до первого дома. Дом был из обожжённого кирпича двух цветов под черепичной крышей с двумя торчащими печными трубами и с застеклёнными огромными окнами. Михаил опять остановился.

‑ Чей это дом? ‑ поинтересовался Михаил, подозвав Крчмара.

‑ Крестьянин Фёдор Семёнов здесь проживает с семейством, ‑ чему‑то улыбнувшись про себя, ответил управляющий.

‑ Крестьянин, крепостной? ‑ не поверил царь.

‑ Ваше Величество, все дома для крестьян, стрельцов и прочих простых жителей Вершилова сделаны одинаковые, дом, из дерева обложенный кирпичом с двумя печами и черепичной крышей, баня с одной печью, коровник, конюшня и прочие хозяйственные пристройки, ‑ пояснил крестник.

‑ Чудит Петруша, ‑ прошептал про себя Михаил и тронул коня.

Следующая остановка была на первой площади. Михаил спрыгнул с коня, не дожидаясь стремянного, и пошёл к храму. Но у резных картин с деяниями князя Владимира пришлось остановиться. Красота. Нужно заказать этому мастеру такие же картины и себе, ‑ решил Михаил.

‑ Кто мастер? ‑ повернулся он к Крчмару, выбрав его провожатым.

‑ Крепостной князя Пожарского Фома Андронов с учениками резали, ‑ снова улыбнулся в усы крестник.

Михаил снял шапку и вошёл в храм. И тут красота. Некоторые из икон он уже видел, но все вместе и плюс роспись стен и потолка. Понятно, лучшие художники, что есть на Руси, здесь собрались. Но одно дело это понимать, а другое дело видеть. Эх, как хотелось всех этих мастеров переселить в Москву, да ведь нельзя. Михаил прочёл молитву, встав на колени перед алтарём, и тяжело вздохнув от нахлынувшей жадности, вышел из храма.

‑ Это здание школы, ‑ упредив его вопрос, ответил немец.

Тоже красиво. Кирпичи двух цветов создавали неуловимый узор, а утреннее солнце отражалось от десятков окон в обеих этажах. Как повезло этим детишкам, подумал Михаил, они учатся в такой красивой школе.

‑ Напротив кельи инокинь женского монастыря, ‑ опять упредил вопрос повернувшегося к зданию близнецу государя, Крчмар.

‑ Да, Петруша писал, что отбил у атамана Сокола этих монахинь, вижу, не обижаете, христовых невест, ‑ благосклонно кивнул Михаил Фёдорович, ‑ А там, у школы, что тоже резные картины? ‑ увидел Михаил такие же доски под навесом у школы.

‑ Да, Ваше Величество, но там вырезаны животные с детьми.

Государь дошёл пешком до картин и остановился. Эти картины были не хуже чем деяния князя Владимира, но вот содержание. На картинах были вырезаны дети, играющие с зайчатами и белками или кормящие оленёнка, была девочка с совой на плече. Два десятка резных картин с детишками и животными. Царь переходил от одной картины к другой и только головой качал. Опять чудо. И дети, и звери были как живые. И такие надо себе заказать. Михаил с трудом отвернулся от картин и проговорил:

‑ Желаю вечером посмотреть я на мастера этого.

В княжий терем заезжать не стали. Крчмар сообщил только, что сейчас для государя там готовят угощение и комнату для послеобеденного отдыха. Поехали ко второй площади. И вот тут зависли все приезжие. Такого храма никто не видел. Громада кирпичного собора подавляла тебя как муравья, цветные мозаики сверкали на солнце. Десятки витражных окон дополняли это сверкание. Храм нельзя было "окинуть взглядом". Взгляд застревал. Можно было только поворачивать голову и восхищаться. Конечно, больше всего поражали мозаичные иконы снаружи здания.

‑ Кто сотворил чудо сие? ‑ смог вымолвить, наконец, Михаил Фёдорович.

‑ Позвольте представить вам Ваше Величество ‑ это архитектор Трофим Шарутин, ‑ Крчмар указал на склонившегося в поклоне мастера.

Михаил вспомнил, он приказал найти этого архитектора для ремонта Кремля. Тогда мастера не нашли, а он оказывается всё это время был здесь и создал вместо обычного ремонта шедевр. Ничего даже близко не стояло рядом с этим кирпичным чудом. Да, здесь было мало от канона. Разве, что цветные луковицы куполов напоминали собор Василия Блаженного на Красной площади в Москве.

‑ А мозаики уложил мастер Аким Юнусов, ‑ представил между тем невысокого татарина Крчмар.

Татарин, создал такую красоту, как же умудряется Петруша находить и собирать вокруг себя столько замечательных мастеров.

‑ Позовёшь ли внутрь, Трофим, ‑ поинтересовался через несколько минут посвящённых дальнейшему разглядыванию чуда, государь у Шарутина.

‑ Конечно, Великий Государь, только внутренние работы ещё не совсем завершены, ‑ поклонился архитектор.

Внутри произошло то же самое, что и снаружи. Вся царская свита, включая и не видевшего внутреннее убранство воеводы Нижнего Новгорода Пронина, целый час, молча крутила головами. Слов не было. Цветные мозаики продолжались и на внутренних стенах храма, но кроме них были росписи. Яркие большие полотна со сценами из святого писания занимали весь внутренний объем помещения, включая и потолок. Сквозь цветные витражи проходил свет яркого солнечного дня, и от этого становилось ещё красивей. Работающие в районе Царских Врат рабочие перестали стучать и бухнулись на колени, но Михаил этого не замечал. Владимирский собор Кремля был великолепен. Так думал Михаил ещё несколько минут назад. Нет. Нужно забирать с собой Шарутина, пусть строит похожий храм в Москве, решил царь и горько усмехнулся. Не сможет. Один человек такого не сможет. Ведь ещё нужно мастера по мозаике и несколько десятков художников, что приехали к Пожарскому из Европы и собранные на Руси. А кто в это время будет расписывать фарфор и подносы. Где взять ещё два десятка Рубенсов и Прилукиных? Михаил чуть не заплакал от обиды. Нельзя забирать отсюда мастеров. Они здесь собраны специально, и вырвав из этого круга несколько человек можно нарушить этот целый организм, и чудеса, выдаваемые Вершиловом, исчезнут или станут хуже, а этого допускать нельзя.

Добили Михаила колокола, что поднимали на колокольню, когда он вышел из храма. Это опять было чудо. По верхнему и нижнему поясу колокола шли надписи, а по всем четырём сторонам были отлиты вместе с колоколом иконы. Как это могло быть сделано?

‑ Кто мастер? ‑ прошептал непослушными губами царь.

‑ Колокольный мастер, литеец Иван Самсонов, ‑ представил царю Крчмар поклонившегося бородача.

‑ Откуда ты Иван? Кто учил тебя такие колокола лить? ‑ Михаил внимательно оглядывал мастера.

‑ Из Чебоксар мы всей артелью перебрались к Петру Дмитриевичу по его приглашению. Колокола такие лить уже здесь научились, и Пётр Дмитриевич помог, и Фома Андронов со Щеглом работали и ещё много мастеров помогали, ‑ степенно, как и полагается настоящему мастеру ответил Самсонов.

Михаил и не сомневался в ответе. Такое нельзя сделать одному. И этого нельзя забирать на Москву. Опять половину Вершилово с собой тащить придётся.

‑ Как отца твоего звали Иван Самсонов? ‑ вздохнул Государь.

‑ Владимиром звали, ‑ опять поклонился литеец.

‑ Поставишь, Иван Владимирович Самсонов такой же набор колоколов на Москву во Владимирский собор, а сегодня же дьяк оформит тебе грамотку на дворянство, ‑ царь повернулся к Шарутину, ‑ И тебе мастер. Ладно, показывай, что за здания справа и слева возводишь.

‑ Это, Великий Государь, Академия наук, ‑ Шарутин указал на правое здание, его уже построили и даже уложили черепицу на крышу и застеклили окна. Здание было в четыре этажа, и узор из тёмного и более светлого кирпича создавал на площади законченную композицию. Сейчас только мозаику доделывал Аким Юнусов. На скале был прикован Прометей и огромный орёл выклёвывал у него печень. Михаил греческую легенду о Прометее знал. А вот теперь и увидел.

‑ А с другой стороны, Ваше Величество, будет Академия искусств, ‑ указал Крчмар на второе, тоже, почти построенное, здание.