И опять Пожарский. Тетралогия (СИ) - Шопперт Андрей Готлибович

Только через неделю к нему пришёл Шарутин и принёс рисунок его нового дома с пристройкой. Это был деревянный дворец. Такой красоты Симон ещё не видел. Он не стал показывать рисунок жене, пусть будет сюрприз. Строители заявились на следующий день. Майров переселили в один из построенных для будущих переселенцев домов, на всякий случай вновь прожарив все вещи и вымыв визжащих детей в бане с огромным количеством ароматного хвойного мыла. Сейчас бригада из трёх плотников, одного каменщика и Фомы ударными темпами воплощала тот чудесный рисунок в жизнь.

Майр договорился с Крчмаром, Зотовым и Полуяровым, что после его дома строители займутся превращением крестьянских землянок в нормальные дома по вершиловскому образцу со всем полагающимся скотом и озимыми семенами, всё‑таки он стал дворянином и хозяином пяти крестьянских дворов. Чем его крестьяне хуже, чем крестьяне Рубенса или Шваба.

Сам же Майр писал новый учебник. Это была "Физика". Точнее сам Симон писал только одну третью часть. Пожарский разделил этот учебник на три части и одну отдал Майру, она называлась "Жидкости", Иоганну Кеплеру досталась часть с названием "Газы", а третью часть "Твёрдые тела" должен был написать Симон Стивен, после того как закончит математику для второго класса.

Маркиз долго сидел с Майром вечерами и рассказывал про то, что запомнил, из прочитанной в детстве книге Атлантов, про физику жидкостей. Про давление в жидкости, про её свойства и рассказывал какие опыты нужно проводить. Симон записывал, боясь пропустить даже слово. Половину того, что говорил Пётр, было для учёного открытием, один расчёт давления жидкости на дно был чудом. Всё вместе вызывало шок. Как же далеко эти Атланты ушли вперёд? Как жаль, что эти книги сгорели.

Событие пятьдесят пятое

Ученик лекаря Генрих Тамм вместе с женой Изольдой неожиданно для себя стал завзятым пчеловодом. Перед отъездом на Урал маркиз Пожарский зашёл к немцу домой и предложил написать книгу по пчеловодству.

‑ Но ведь я ничего не знаю о пчёлах, ‑ удивился Генрих.

‑ Вот и хорошо, не напишешь всяких сказок, а всё выведаешь у бортников и проверишь лично, ‑ успокоил молодого человека маркиз.

Генрих на следующий день взял несколько листов бумаги, ручку с чернильницей непроливайкой и пошёл к бортникам. Княжич набросал ему примерный порядок глав в его будущим учебнике. Размножение там, зимовка, когда мёд качать и так далее. Вторая часть книги была про лекарственные свойства мёда и других продуктов, что бортники из улья забирают. Лекарь ходил от одного бортника к другому, спрашивал и переспрашивал, русский он за год освоил прилично, но некоторые понятия и слова всё равно были непонятны.

Вот один из бортников, Семён Орлов, и предложил Тамму взять себе в хозяйство один улей. Генрих подумал, что это отличный способ узнать побольше об этих насекомых и согласился. Вместе с Семёном они нашли в лесу дерево с дуплом, в котором жили пчёлы и выпилили его. Принесли и установили на заднем дворе дома, что выделили Тамму. С тех пор всё свободное время Генрих с Изольдой проводили, наблюдая за трудолюбивыми насекомыми. Книга писалась медленно. Очень не хотелось молодому человеку ударить в грязь лицом перед маркизом.

Изольда ходила беременная на шестом месяце, и немец был вполне доволен жизнью. Есть большой и тёплый дом, есть любящая жена, а теперь ещё и любимая работа появилась. Генрих продолжал общаться с бортниками и травницами и потихоньку стал осознавать, что уже не он выпытывает у крестьян разные хитрости из жизни насекомых, а они узнают новое у него. Что ж, теперь можно и впрямь садится за учебник, собрать разрозненные знания в одно целое.

А улья у него стало теперь два, его первая пчелиная семья разделилась на две. Генрих успел поймать сбежавших пчёл в сачок и разместил в построенный по чертежам княжича домик.

Событие пятьдесят шестое

Царь и Великий Государь утром выехал со всей свитой из Нижнего Новгорода в Вершилово. В Нижнем пришлось задержаться на два дня. То, что увидел Государь при въезде в город, заставило и его и всю свиту открыть рты, да так до самого Кремля и ехать с открытыми. Это было что угодно, только не русский захолустный город. Улицы были ровные и засыпаны тем же самым гравием, практически каждый четвёртый дом был под черепичной крышей, несколько десятков домов в Верхнем посаде вообще были из кирпича. Но больше всего поразили царя ворота домов, практически все они были расписаны. Это были всевозможные петухи и жар птицы, кое‑где ворота превращены в цветочный луг. Некоторые из ворот явно расписывали настоящие художники, там были картины из жизни римских богов. Явно без Рубенса не обошлось, решил Михаил Фёдорович. Ехавший рядом с царским возком воевода Фёдор Фёдорович Пронин подтвердил, что немцы вершиловские и, правда, поучаствовали в создание этих красот.

После угощения и послеобеденного отдыха на мягком "диване" в горнице князя царь принял Государева дьяка Трофима Акинфиева и подробно расспросил того обо всех чудесах увиденных, начиная от Вязников до самого нижегородского Кремля. Михаил не ошибся, без маркиза Пожарского не обошлось. Более того, оказалось, что часть дороги от Нижнего до Гороховца Пётр строит на свои деньги. Откуда те деньги берутся, царь видел, всю дорогу запрудили купцы, что поспешали за диковинами в Нижний Новгород, и уже загруженные назад. Один из возов перевернулся, когда стрельцы освобождали дорогу для царского экипажа и Михаил Фёдорович видел, как из телеги посыпались под откос валенки. Несмотря на лето, товар пользовался спросом.

Царь долго выспрашивал, как и на какие деньги строится дорога. Деньги оказались государственные, но увеличение количества купцов и строительство десятков печей по обжигу глины на кирпичи и черепицу, а также обжиг извести практически свёл недостачу к нулю, а до конца года Государев дьяк обещал полностью восстановить сумму, взятую из пятины и даже увеличить её. Какое‑то волшебство получалось, истрачены огромные деньги на строительство дороги, а денег не меньше будет, а больше.

Дорога до Вершилова была почти такая же, что и та по которой царь доехал до Нижнего. Может только чуть шире. Отличие обнаружилось, когда они проехали первую версту. По правую сторону от дороги стоял высокий кирпичный столб с написанной на нем цифрой "1". Михаил уже привык к новым обозначениям цифр и вопросительно посмотрел на подъехавшего к остановившемуся возку воеводу.

‑ Это верстовой столб, Великий Государь. Так до самого Вершилова столбы будут, чтобы знать, сколько проехал, и сколько осталось, там цифра с другой стороны, ‑ пояснил знакомый с этим новшеством Пронин.

‑ Хитро придумано, ‑ обрадовался Михаил Фёдорович, ‑ Надобно и другие дороги так‑то разметить.

Остановились у въезда в Вершилово. Мишки царю понравились. И этих захотелось залучить в свой удел. Когда он сказал про это, Пронин рассказал, что приезжавший в прошлом году князь Пожарский так и поступил, а это уже вторые мишки больше и красивей прежних. Царь усмехнулся и хотел дать команду ехать дальше, но был остановлен встречающими жителями Вершилова. Вернее всего тремя жителями.

‑ Это управляющие маркиза Пожарского, ‑ пояснил Пронин Государю, ‑ Вячеслав Михайлович Крчмар, ваш, Великий Государь, крестник, и Василий Петрович Зотов. С ними настоятель местного храма отец Матвей.

‑ Ваше Величество, ‑ низко поклонился Крчмар, ‑ не желаете ли пересесть на коня, чтобы лучше видеть, что мы тут понастроили.

Михаил желал, двухчасовая поездка в возке из Нижнего его порядком утомила. Царю подвели коня, что для такого случая держали под уздцы стрельцы, но со стороны Вершилова тоже подвели жеребца. Конечно седло и уздечка на его "Соколике" была богаче. Только кони были разные. Михаил таких и не видел. Это без сомнения был арабский жеребец, но от этих игрушечных точёных коньков он отличался как бык от телёнка. У вороного были белые бабки, белая звезда во лбу и мощью от жеребца так и веяло.