Генерал Дроздовский. Легендарный поход от Ясс до Кубани и Дона - Алексей Шишов

— Значит, мне можно связаться с Тимановским.

— Да Вам и ему мой приказ: атаки города прекратить. Удар 16-го нанести совместно с 1-й конной дивизией во фланг и тыл Михайловской группе большевиков.

— Есть передать ваш приказ генералу Врангелю…

…17 сентября белые не штурмовали Армавир. Однако в советских источниках о Гражданской войне говорится, что красногвардейцы в этот день полностью разгромили ворвавшиеся в город два деникинских офицерских полка.

Таковыми 17 сентября могли быть только Марковский Офицерский полк и 2-й Офицерский полк 3-й дивизии. В действительности они сражались на другом участке фронта под Армавиром «Дрозды», к примеру, вели огневой бой у станицы Михайловской…

3-я дивизия вышла на позицию 1-й конной дивизии генерала Врангеля вечером 17 сентября. Здесь Дроздовский проявил самоуправство, наказуемое на фронте. Вопреки полученному лично от главнокомандующего приказу, он заменил конную дивизию, то есть спешенных кавалеристов, на позиции своей пехотой — офицерским и солдатским полками.

На следующий день, 18 сентября, дроздовцы в одиночку атаковали станицу Михайловскую. Желание командира 3-й дивизии своими силами, в одиночку, разбить Михайловскую группу красных едва не закончилось для него плачевным поражением Сорокинцы ответили сильным контрударом, благо имели весомое численное превосходство, и стали теснить белых. По атакующим цепям красногвардейцев неслись крики:

— Бей белых гадов! Бей!..

Причина была не только в этом Артиллерия дроздовской дивизии в тот день молчала из-за отсутствия снарядов, тогда как батареи красных получили, по сути дела, возможность безнаказанно вести губительный орудийный огонь, совершенно не опасаясь контрбатарейной дуэли с профессионально выученными офицерскими расчетами неприятеля.

Наступавшие на станицу Михайловскую цепи белогвардейцев сперва откатились на исходные позиции. Красные не только продолжили натиск, но и усилили его. В итоге 3-я дивизия добровольцев отступила к станице Петропавловской. Батареи «дроздов» продолжали молчать…

…Полковник Дроздовский был вызван к главнокомандующему. Деникин пощадил его самолюбие, проведя разговор с глазу на глаз, хотя тон высказываний старшего был необычно резок.

— Михаил Гордеевич, вы получили мой приказ действовать против красных в Михайловской совместно с конной дивизией?

— Получил, ваше превосходительство.

— Тогда объясните мне, почему вы атаковали станицу самостоятельно, без поддержки генерала Врангеля?

— Мои стрелки лучше подготовлены для атаки в пешем строю, чем конница.

— Согласен. Но кавалерия способна развить успех пехоты, зайти противнику в тылы, ударить по его флангам. Вас этому учили в академии, а на фронте генерал Щербачев?

— Так точно. Учился и в академии, и на фронте.

— Вы знали, что дивизионная артиллерия расстреляла под Армавиром последние снаряды?

— Знал, Антон Иванович.

— Барон Врангель вам говорил, что его конная батарея небольшой запас снарядов имела?

— Так точно, я об этом знал.

— Тогда только лично вы виноваты в том, что ваша пехота пошла на Михайловскую без мало-мальской артиллерийской поддержки.

— Я этой вины за собой не отрицаю.

— Отрицать — это одно. А кто за бездарно погибших ответит?

— Командир дивизии. То есть лично я.

— Вам пора понять, Михаил Гордеевич, что самовольство на войне недопустимо. И каждый раз при желании его такие действия оплачиваются кровью и срывом поставленных свыше задач.

— Если я виноват, то прошу наказать меня, Антон Иванович.

— Это уже мальчишество, Дроздовский. В следующем невыполнении приказа главнокомандующего вам придется расстаться с вашей дивизией и занять менее ответственный пост.

— Расстаться с моей дивизией, которую я привел сюда из Румынии?!

— Именно так. Вы сегодня в армии, а не в белых партизанах…

…Стерпеть такой реальной угрозы Дроздовский, при всем своем самолюбии, конечно, не смог. Одно дело — снять его с комдива, другое дело — отобрать у него из подчинения скинтейских бойцов. Конфликт получался нешуточный. А притушил его не кто иной, как генерал Романовский. Он не случайно любил повторять фразу: «Ряды нашей армии должны быть едины».

Оскорбленный Дроздовский вспылил и 27 сентября написал на имя главнокомандующего рапорт. Он больше походил на ответ в стиле памфлета. Но каждое слово в нем содержало слишком много человеческой горечи и потому принималось всерьез. Вот лишь выдержка из этого рапорта, отправленного на имя Деникина:

«…Невзирая на исключительную роль, которую судьба дала сыграть мне в деле возрождения Добровольческой Армии, а может быть, и спасения ее от умирания, невзирая на мои заслуги перед ней, мне, пришедшему к Вам не скромным просителем места или защиты, но приведшему с собой верную мне крупную боевую силу, Вы не остановились перед публичным выговором мне…»

Рапорт по случаю попал на стол генерала Романовского. Тот, внимательно прочитав его, отправил его назад автору. При этом начальник штаба армии сделал приписку к рапорту. «Михаил Гордеевич, считаю для себя недопустимым докладывать главнокомандующему такие документы, как Ваш. С уважением, Романовский».

Все же суть дроздовского рапорта Романовский доложил Деникину. Он не мог не проинформировать его о сложившейся конфликтной ситуации, которая могла подорвать ни много ни мало как единство Добровольческой армии. Это виделось более чем серьезным Суть разговора двух генералов, давно знавших и ценивших друг друга, заключалась в следующем.

— Антон Иванович, я вам вкратце изложил рапорт командира третьей дивизии на ваше имя.

— Благодарю. Суть его я понял. Полковник, всего лишь полковник, подчеркивает свое личное значение для Добровольческой армии. Для нас, корниловцев. И естественно, намекает на личную преданность подчиненных ему полков и батарей.

— «Дрозды», Антон Иванович, действительно преданы своему комдиву. Дроздовский среди добровольцев ныне легенда.

— Не сомневаюсь в этом Как вы видите внутреннюю угрозу в дроздовском рапорте?

— Дроздовский открыто выдвигает претензии на право самостоятельности в боевой деятельности.

— А что еще, Иван Павлович?

— Он требует поставить его и дивизию вне критики с вашей стороны и со стороны штаба армии.

— Верно. Но это в данной ситуации не самое опасное для нашей армии.

— Вы имеете в виду, Антон Иванович, что Дроздовский может пойти на мятеж?

— Ну, скажем, не на открытый мятеж.

— Тогда что вы имеете в виду?