Победа Элинор - Мэри Брэддон

«V'la! — воскликнул француз, когда бумага, обратившись в пепел, выпала из его рук и медленно догорала на полу. V'la! — воскликнул он, топнув ногою по серому рассыпавшемуся пеплу — и так много хлопот из-за этой золы! По крайней мере наше маленькое предприятие, mon ami, теперь можно сказать, благополучно закончилось».

Ланцелот отвечал глубоким вздохом.

— Слава Богу! — сказал он, — что все закончилось. Ни за что на свете другой раз на подобное дело не пойду, хотя оно доставило бы мне двадцать таких богатств.

Элинор все еще стояла на мокрой траве, прижавшись к стене и ожидая, когда уйдут друзья. Крепко прижала она руку к сердцу, бившемуся надеждою на близкое торжество.

Наконец наступила минута мщения. То, о чем она мечтала так давно, теперь осуществилось. Закон не имел права наказывать Ланцелота за низкое мошенничество, которое довело ее старого отца до такой несчастной смерти, но злодей своим преступлением поставил себя ответственным перед правосудием закона!

«Духовная, которую положил он в бюро, поддельная, — думала она, — а настоящая у меня в кармане. Теперь он не ускользнет из моих рук — нет, не ускользнет! Его судьба в моих руках!»

Приятели вышли из-за кустарников на лужайку. Эли-пор оставила принужденное положение и зашелестела листьями. В эту минуту послышались голоса и издали показались огни. В числе голосов она ясно различала голос своего мужа.

«Тем лучше, — подумала она, — я расскажу ему, каков Ланцелот Дэррелль, сегодня же расскажу».

Голоса и огни приближались, и она услышала слова своего мужа:

— Не может быть, мисс Сара: зачем будет оставаться здесь моя жена, она, наверное, возвратилась в Толльдэль и, к несчастью, мы с ней разошлись дорогой.

Не успел произнести этих слов Монктон, как вдруг при свете фонаря, который был у него в руке, он увидел Ланцелота, прятавшегося в кустарниках, окружавших лужайку.

Молодому человеку не удалось спрятаться под гостеприимную тень деревьев, прежде чем Джильберт Монктон увидел его. Бурдон, может быть, привычнее своего приятеля к подобным делам, был счастливее его и при первом звуке голосов успел нырнуть за деревья.

— Дэррелль! — воскликнул Монктон, как вы сюда попали?

С угрюмым видом стоял молодой человек в нерешимости.

— Кажется, я имею такое же право, как и всякий другой прийти сюда. Я услышал, что дед мой умер и пришел сам удостовериться, правда ли это.

— Вы слышали о смерти нашего любимого дядюшки! — воскликнула мисс Сара де-Креспиньи, устремляя пронзительный взгляд на своего племянника из-под огромного капора, охранявшего ее, как под навесом, от сырости ночного воздуха— Как и от кого вы могли слышать об этом печальном событии? Мы с сестрицей именно дали строжайшее приказание, чтобы никому об этом не говорить до завтрашнего дня.

Разумеется, мистеру Дэрреллю не было никакой охоты объявлять, что один из удлэндских слуг был подкуплен им и что этот слуга был тот самый садовник Брукс, который заехал прежде в Гэзльуд, чтобы сообщить ему известие о смерти деда, а потом уже отправился в Уиндзор.

— Слышал, да и все тут, и потому пришел сам удостовериться, правда ли это.

— Но вы отходили от дома, когда я увидел вас? — сказал Монктон несколько подозрительно.

Я не отходил от дома, потому что не был в доме, — отвечал Ланцелот неохотно, угрюмо, потому что знал, что 15сякос слово — совершенно бесчестная ложь.

Он принадлежал к числу тех людей, которые, делая зло, всегда оправдывают себя и обвиняют в том несправедливость людей. За все свои поступки он возлагал ответственность на общество.

— Не видали ли вы моей жены? — спросил Монктон все так же подозрительно.

— Нет, я сейчас только пришел и никого не видел.

— Должно быть, я с ней разошелся, — пробормотал Монктон с озабоченным видом, — никто не видал, как она вышла из дома. Она ушла, ничего никому не сказав. Я только но догадке узнал, что она сюда пошла. Это очень странно!

— Очень странно! — повторила мисс Сара со злобною радостью, — Что касается меня, я, право, не вижу, какая причина заставила мистрис Монктон поспешить сюда в самую ночь смерти.

Время, о котором говорила мисс Сара, как о ночи смерти, в самом деле было не более одиннадцатого часа. Мистер Монктон и мисс де-Креспиньи медленно пошли по песчаной дорожке, идущей между лужайкой и кустарниками по другую сторону дома. Ланцелот пошел за ними, рядом с теткою, опустив голову, засунув руки в карманы.

Иногда он отставал, чтобы отбросить камни, попадавшиеся ему под ноги.

Нельзя себе представить ничего более достойного презрения, как в настоящую минуту был этот молодой человек. Он ненавидел себя за все дурное им сделанное, он ненавидел человека, который подводил его под это, он возмущался против неисповедимых путей Провидения, потому что, по его мнению, Провидение — судьба, или еще какая другая сила были причиною всех его побуждений и злодеяний, и неохотно шел он, стараясь принять вид невинного человека и употребляя все усилия, чтобы как-нибудь отделаться от пытливого взгляда мистера Монктона.

Ланцелот до такой Степени встревожился и напугался, что не в силах был отчетливо представить себе всей опасности своего положения. «Ужасно, что его захватили здесь, ведь это может погубить его, — думал он. — Ну что, если со временем возникнут сомнения в действительности духовного завещания, найденного в конторке Мориса де-Креспиньи? Ведь, пожалуй, тогда припомнят, что он шатался вокруг дома в ночь смерти старика и представил не совсем достаточные причины своего присутствия?» Идя рядом с теткой, он передумал обо всем этом и в этом раздумьи ему вдруг пришло на ум желание: нельзя ли все это переделать по-прежнему? Нет, никак нельзя: дело сделано — преступление совершено. Виктор Бурдон сжег настоящую духовную, значит, этого уже не переделаешь и преступления не исправишь.

«Проклятая услужливость! — думал он, — если б не это, так я, может быть, успел бы все переделать по-прежнему».

Когда Монктон со своими спутниками повернул за угол дома к парадному входу, откуда мисс Сара вывела Монктона в сад, вдруг от стены отделилась темная фигура в широком бурнусе и вышла к ним навстречу из кустарников, окружавших окна покойного Мориса де-Креспиньи.

— Кто тут? — вскричал Монктон.

Сердце у него сильно забилось, и вопрос этот был почти лишним, он был убежден, что это его жена.

— Это я, Джильберт, — отвечала Элинор спокойно.

— Вы, здесь, мистрис Монктон! — закричал ее муж таким суровым голосом, что воздух издал сотрясение металлических звуков. — Зачем вы прятались в кустарниках?