Отечник проповедника - игумен Марк Лозинский

См. также: Демонские козни; Наказание; Старец

Однажды инок Марк стал просить у преподобного Нифонта Афонского позволения ловить рыбу в море. Услышал он от него следующее: "Научись прежде уловлять и замечать нечистые помыслы, а от моря и ловли рыбы откажись да не погрузишься в море искушений." Марк не обратил внимания на старческий совет и под предлогом мытья загрязнившегося платья спустился к морю, закинул удочку и наслаждался совершенным удовольствием. Преслушание не прошло даром. В то время как Марк был погружен в свое занятие, вдруг из моря выпрыгнул и кинулся прямо на него огромной величины зверь. Марк ужаснулся и, молитвенно призвав на помощь своего старца, едва-едва избавился от зверя. Находясь вне себя от страха и в то же время держа в руках пойманную рыбу, он прибежал к святому, но тот с отеческим участием сказал: "Преслушниче! Тот, кто преобразился в змея на прельщение праотцов и ныне принял вид морского пса, на твою погибель, и только Христос, пришедший в мир для упразднения вражеской силы, по нескончаемой Своей благости помог тебе в ожидании твоего покаяния. Что же касается пойманной тобой рыбы, как плода преслушания, то ни под каким видом не решусь коснуться ее." Тронутый старческим выговором Марк пал к его стопам и плакал слезами раскаяния. С того времени он исправился и оказывал полное послушание святому до самой своей смерти. (Афонский патерик. Ч. 1. С. 366).

652. Жена, упорно оказывавшая непослушание святому Косме и, вопреки его предупреждениям, украшавшая голову своего ребенка серебряными монетами, была наказана внезапной смертью сына

См. также: Наказание.

Одна богатая женщина в Корице имела сына и убирала ему голову множеством серебряных монет и другими излишними нарядами. Святой священномученик Косма неоднократно советовал этой женщине раздать все эти уборы бедным детям, если хочет, чтобы сын ее был жив, но женщина не послушалась. Наконец, Косма говорит ей: "Если не снимешь с ребенка нарядов, то вскоре лишишься его." Но так как она и в этот раз не повиновалась святому, то на следующий день нашла своего сына в постели мертвым и только тогда поняла, что Бог наказал ее за непослушание. (Афонский патерик. Ч. 2. С. 162).

653. Старец Амвросий благословил одного купца отправить сына в Курск, но он не послушался и отправил его в Москву; в Москве юноше раздробило ноги, и он остался на всю жизнь калекой

См. также: Наказание; Старец

У жителя Козельска Капитона был единственный сын — взрослый юноша, ловкий, красивый. Отец решился отдать его в люди и привел к старцу, чтобы получить от него благословение на задуманное дело. Стоят оба в коридоре, а около них — несколько монахов. Выходит к ним старец. Капитон, получив с сыном благословение, объясняет, что хочет отдать сына в люди. Старец одобряет намерение и советует отправляться сыну в Курск. Капитон начинает старца оспаривать. "В Курске, — говорит, — у нас нет знакомых, а благословите, батюшка, в Москву." Старец в шутливом тоне отвечает: "Москва бьет с носка и колотит досками, пусть едет в Курск." Но Капитон все-таки не послушал старца и отправил сына в Москву, где тот вскоре поступил на хорошее место. У хозяина строилось в это время некое здание, где находился только что нанявшийся к нему юноша. Вдруг упало сверху несколько досок, которые и раздробили ему обе ноги. Тотчас же телеграммой уведомлен был об этом отец. С горькими слезами пошел он к старцу поведать о своем горе. Но горю его помочь уже нельзя было. Больного сына привезли из Москвы. Долго он хворал, и хотя раны закрылись, но он уже остался на весь век калекой, не способным ни к какой работе. (Оптинский патерик. С. 291).

654. Преждевременная смерть девицы, непослушной родителям

См. также: Блуд; Кончина грешницы; Наказание; Разврат

Достопочтенный петербургский протоиерей А.П.Васильев сообщил интересные подробности об одной печальной кончине, невольным свидетелем которой он был. "Начало моего иерейского служения, — рассказывал он, — я полагал в одном селе под Петербургом на месте своего тестя. Однажды я вошел в вагон поезда для обычной поездки в Петербург. Вагон оказался переполненным пассажирами, и мне пришлось стоять. Окидывая взором сидящую публику, я обратил внимание на одну миловидную девушку. Она, заметив мой взгляд, радостно встрепенулась, как бы увидев во мне родного человека. Ласково улыбаясь, она затем подвинулась и уступила немного места, чтобы мне присесть. Усевшись, я спросил ее: "Откуда и куда вы едете?" Она отвечала, что едет из города Орёл в Петербург, чтобы поступать на высшие женские курсы. Мы разговорились. Она оказалась дочерью священника, и звали ее Ольга Яковлевна Смирнова. Я спрашиваю ее: "Что же, вы с согласия родителей приехали учиться?" — "Нет, — отвечала она, — мои родители были против поездки, но мне так хочется учиться, что я решила без их согласия уехать." Я по поводу такого своеволия неодобрительно заметил ей: "Ах, как нехорошо, что вы решились без родительского благословения пускаться в такой долгий и опасный путь." Когда поезд прибыл в Петербург и мы вышли из поезда, я увидел, что Ольга Яковлевна растерянно и беспомощно стоит, не зная, куда ей идти. При наблюдении за ней мне пришла мысль, что, пожалуй, она так легко может попасть в руки недобрых людей. Я тотчас оторвал листок из записной книжки и написал записку своим родным с просьбой приютить на время Ольгу Яковлевну, пока она найдет квартиру. Ольгу Яковлевну приняли, как родную, и она прожила у моих родственников около трех месяцев до того, как подыскала себе комнату. Приблизительно через полгода после того мне пришлось быть в Петербурге в Государственном банке по делам церкви. К своему удивлению, я увидел там за конторским столом Ольгу Яковлевну, которая оказалась служащей банка. Удивленный этой неожиданностью, я спросил ее: "Разве вы не поступили на курсы?" Она объяснила, что отсутствие средств к жизни заставило ее предварительно заработать деньги для последующих занятий на курсах. Во время моего разговора с Ольгой Яковлевной я заметил, что сосед по конторе — молодой человек с длинными усами и пронизывающим взглядом — поглядывал в нашу сторону и прислушивался к разговору. В его взгляде я видел что-то недоброе и опасное для души Ольги Яковлевны, С грустным предчувствием за будущность этой девицы и с болью в сердце я вышел из банка. Через полгода после этой встречи, когда я уже жил в Петербурге, прохожу однажды мимо Екатерининского парка и издали вижу такую неприятную для себя картину: Ольга Яковлевна идет под руку с усатым конторщиком и, приклонив свою голову к его плечу, страстно вглядывается ему в лицо. Мне тогда стало ясно, что судьба этой молодой девицы была плачевно решена и находилась в руках этого коварного молодого человека. Омраченные страстью молодые люди меня не заметили, и я прошел мимо, унося в душе от этой встречи тоскливое предчувствие какой-то катастрофы в судьбе молодой девицы. Прошло после этого приблизительно лет семь. Как-то раз летом мне необходимо было побывать в Олуховской больнице и увидеть главного врача. Он оказался в нижнем этаже, в венерическом отделении. Сестра милосердия, зная о моем знакомстве с врачом, предложила мне надеть халат и спуститься, говоря, что там я встречу врача и переговорю с ним о своем деле, не отрывая его от работы. Врач, увидев меня, покачал головой и сказал: "Ну, батюшка, я бы не рекомендовал вам бывать в этом отделении, тем более, что вы — отец семейства." Говоря с врачом по своему вопросу, я заметил в углу палаты стоящий закрытый гроб и невольно заинтересовался: "Чей это гроб, кто умер?" Тогда врач небрежно ответил: "Одна тут девица умерла." Затем, обратясь к дежурной сестре, сказал: "Посмотрите регистрационный листок." Сестра милосердия, читая его, сказала: "Это умерла девица О.Я.Смирнова." Такое сообщение потрясло меня до глубины души. Я пожелал поглядеть на ее лицо. Врач отвечал: "Я не советую вам этого делать, так как умершая произведет на вас тяжелое впечатление." Но я его упросил открыть гроб. Действительно, зрелище предо мною открылось страшное. Лицо усопшей представляло нечто ужасное: носа не было; на его месте зияло глубокое отверстие; веки и губы были съедены болезнью. Открытые глаза и зубы Ольги Яковлевны дополнили отталкивающую картину ее разложения. Все это произвело на меня удручающее впечатление. Помолившись в душе за упокой девицы Ольги, я вышел из больницы с чувством глубочайшей скорби за ее душу. И долго-долго после этого я не мог забыть ее ужасающего лица, безобразно изуродованного страстью порока. Так страшны последствия развратной жизни и блудного беснования." (Троицкие листки с луга духовного. С. 142).

Нерадение

См. также: Ад № 2; Беспечность № 20—21; Блудная брань № 56; Демонские козни № 226; Отречение от монашества № 692; Помыслы хульные № 827.