Отступники (СИ) - Шувалов Антон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нет. Это было бы слишком просто.
Его перехватили жилистые руки и втащил внутрь горизонтальной ветки.
— Ой, — мрачно сказал Вилл.
Над ним нависло черное от маскировочных мазков лицо.
— Ты кто? — шепотом спросил Накат, сжимая челюсть Вилла. — Постой, я тебя узнаю…
— Я В…
— Тихо. — Накат схватил варвара за челюсть. — Эта тварь где-то рядом.
Он подцепил двумя пальцами пот, выступивший на лбу. И отряхнул его в сторону. Тут же, где-то за поворотом, раздался свирепый клекот и верещание.
— Любишь пожить, Вилл? — спросил бывший инквизитор, тяжело дыша.
— В дзанний момэнт…
— Болтовня, — Накат обернулся на приближающееся ворчание. — Не знаю, как ты здесь оказался, но тебе крупно не повезло. У нас с тобой, — он подтянул ноги и уперся спиной в стенку, — сейчас вариантов немного. Нам нужно окружить эту тварь.
— Н-м?
— Думаешь, в одиночку у тебя больше шансов?
Накат отпустил челюсть Вилла.
— Нет, не думаю.
— Окружить…
— Да постой ты. С чем мы вообще имеем дело?
Накат выкатил блеснувшие адреналином глаза и осклабился как череп, охраняющий гиблое место.
— С воплощенной местью. Какой я был когда-то.
С момента выступления Вольных Ветров прошло два дня. На потрепанной площади вновь собирались стотри. Теперь они были молчаливы, сосредоточены и необыкновенно… соленоварварны. Соленоварварность как состояние можно было охарактеризовать зашкаливающим чувством долга, суровостью и почитанием мудрости Основного Терминала.
Особенно почитанием мудрости Основного Терминала.
Все они были так охвачены предвкушением, что никто не обратил внимание на инвалидное кресло, ютящееся у стен Истока, рядом с разобранной сценой. На спинку кресла была натянута черная хламида с черепами и нечитаемой надписью. На сиденье кто-то вывел черным «Дражайшему Накату от Тан’Тарена. Старик, продолжай радовать нас новыми убийствами!». И роспись менадинской пиктограммой. Послание на заказ писала Кира. А вот бочонок крепчайшей крабовой браги к баку прикрутила явно не она. Судя по тому, как бочонок постукивал, он давно опустел.
Звуки приближающихся стотри странным образом влияли на скрипучие колеса. Они начали неуверенно прокручиваться в разные стороны.
— Где… вычисляется… вычисляется… вычисляется… я? — простонал Ики.
Заметив надвигающиеся толпы варваров, он подскочил и снова заныл:
— Бедные мои… вычисляется… шарики.
Кресло повернулось вокруг своей оси.
— Где же Эскельд?
Ики смутно припоминал, что его хозяина куда-то уволокли. Потом был ледяной старик. Серый менадинец. Много стотри. Чрезвычайно много крабьей настойки.
— Какой код? Спокойно… Мне нужно… вычисляется… вспомнить код. Гнездо. А какое гнездо? Журавлиное или соколиное?.. Вычисляется… Проклятье!
Узелки в катушке памяти Ики совсем перепутались. Половина распустилась, вторая — свалялась в бессмысленный комок, в котором можно было угадать множество маневров по охмурению прелестных шатровых скамеечек и брутальных стычек с наглыми балаганными табуретами.
Ики взял себя в метафизические руки и тряхнул метафизической головой. Он на улице. Так. Недалеко от Истока. Верно. Значит, Накат хотел, чтобы Ики ждал здесь. Стало быть, код четыре: «пустое гнездо».
Тем лучше.
Почему-то совершенно не хотелось никуда ехать.
Когда мы вошли Храм Великого Терминала Реверанс стоял у циклопического зеркала, целой прорвы нестекла, который светился ярким, голубоватым прямоугольником. Реверанс был почти не виден, словно приведение.
— Отец, — Кира приблизилась к нему и тоже исчезла. Что-то зашептала ему на ухо. — Пожалуйста, — расслышал я в конце.
Высокий силуэт некоторое время безмолвствовал.
— Ты не могла поговорить со мной раньше? — проговорил Реверанс сурово. — Это же просто нелепо. Ты не представляешь, насколько там будет опасно!
— Отец! — вытянулась Кира. — Я должна там присутствовать. Пересчитай все мои просьбы. Много ли их было?
— Я не понимаю, зачем тебе это нужно.
— Хочу быть рядом с тобой, когда все начнется.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})— Это не будет началом нападения, чешуйка, — Реверанс склонился над дочерью. — Пройдет еще не меньше цикла до наступления Тьмы.
Кира стояла на своем. В конце концов, послышалось:
— Ах. Хорошо. Но ты будешь стоять так далеко, как только возможно.
Они вместе вышли из слепящий пустоты.
— Что-то странное происходит со светозверем, — сказал первенецзадумчиво. — Он словно и не собирается улетать. За последнюю неделю температура поднялась на три градуса. Неожиданно. Что задумало наше светило, Вохрас? Как ты считаешь?
— Возможно, ему не нравиться эта идея с очищением континента, — проговорил я равнодушно. — Ты не боишься, что он может обрушить на Твердые Воды армады жнецов и затопить их вместе с Истоком?
— Нет, на это он не пойдет, — первенец прошел мимо меня и встал к левому ответвлению массива кнопочек, переключателей и клавиш. — Он не может вмешиваться в дела мировых народов. Во всяком случае, он никогда раньше этого не делал.
Я промолчал.
— Кстати, позволь мне представить тебе Основной Терминал, — произнес первенец между делом. Тот самый всеобъемлющий сверхмеханизм, которому стотри вверяют расчеты своих судеб.
Я огляделся по сторонам. Кругом высились какие-то хрипящие монолиты и гудящие башни из серых плит.
— Он спит? — спросил я.
— Нет. Он бодрствует.
— И я могу с ним поговорить?
— Не думаю.
По нам ползли отражения символов, заполняющих экран.
— Понятно, — сказал я и призвал для себя кресло. — Он разговаривает только с тобой?
Реверанс обернулся, и я различил приоткрытую змеиную пасть с острыми клыками.
— Он не с кем не разговаривает. Если начистоту, то я не уверен, что этот механизм умеет говорить, так же как и мы… Кира.
— Да?
— Пожалуйста, подожди снаружи. Не волнуйся, без твоего ведома мы никуда отсюда не уйдем.
Я скрестил свои правые пятки и машинально кивнул, когда Кира, уходя, подмигнула мне.
— Почему у меня такое чувство, что я сейчас узнаю что-нибудь невероятно гадкое? — спросил я сам себя, сделав ударение на последнем слове.
— Действительно, почему? — поддержал меня Реверанс.
— Ну… — я причмокнул. — Наверное, потому, что для бунтаря ты кажешься слишком правильным. Я слушал твои выступления перед стотри на том обеде. Ты действительно собираешься освобождать континент. Не калечить и убивать миллионы людей, отжимая их территорию. А именно освобождать. И ты в это веришь, как я в то, что вода мокрая. Ты добр, справедлив и решителен. Могуч и доблестен. И все это одновременно. Так не бывает. Пока люди лгут, а хищники жрут сырое мясо, такая благодетель невозможна. Ты должен на чем-то попасться.
Сгорбившаяся фигура перемещалась вдоль пульта, туда и обратно. Исчезала в сиянии и появлялась снова.
— Привет Ики, — бодро сказал Рем.
— Э-э-э… — протянуло кресло.
— Рем. Тот серый парень с крабьей настойкой.
— Точно.
— Ждешь кого-то?
— Накат должен найти меня здесь, — доброжелательно ответил Ики. — А ты?
— Моего Престона куда-то забрали, — поведал Рем. — Наверняка его ждут крупные неприятности. Но кое-кто намекнул мне, что нужно подождать здесь и все может разрешиться само собой.
Они помолчали. Рем ковырял носком сапога стекломассу. Ики поскрипывал и перебирал математические шарики.
— Волнуешься? — спросил Рем, и уселся на туго набитый рюкзак.
— О, знаешь, Накат постоянно бодриться, — охотно заговорил Ики, — делает вид, что ни в чем не стеснен. Как же! У него ведь совершенно не действуют… вычисляется… такие полезные навыки как самоконтроль и осторожность. Он готов ввязаться во что угодно, лишь бы там можно было умереть… вычисляется… Так что, да. Я волнуюсь. А ты?
— Последние пять нерестов я стал есть в два раза больше, — сообщил Рем. — И бухать столько же. А знаешь почему? Нервы и ответственность. Я словно привязан к большому младенцу, который вместо гуканья одолевает тебя рассуждениями о кружках.