Пламенный клинок - Крис Вудинг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Звон колокольчика утих, наступила жутковатая тишина. Откуда-то из глубины дома, шлепая по полу туфлями без задников, выскользнул молодой ксуланин. Хрупкого сложения, бритоголовый, с опрятной черной бородкой, он двигался столь же мягко и изящно, как и его соплеменник в «Привале разбойников».
— Добро пожаловать, — произнес он по-кродански с легким акцентом.
— Привет тебе, — ответил Гаррик по-оссиански. — Я ищу человека по имени Ататеп. Его родственник сказал, что он часто здесь бывает.
— Увы, — промолвил купец, с легкостью переходя на родной язык Гаррика. — Ататеп несколько дней как отбыл с товарами на родину. Неудачно разминулись.
Гаррик сомневался, верить ли этому, а лицо и голос ксуланина не давали ему никакой зацепки. Ведь ксулан с рождения приучали владеть собой и показывать лишь то, что они сами хотят.
— Жаль, — сказал Гаррик. — Мне нужно кое-что… необычное. И как можно скорее. Только ксулане смогут это раздобыть.
— Может, и я подсоблю? — Ксуланин изысканным жестом пригласил гостя к столу. Гаррик, знакомый с ксуланским обычаем обходиться без стульев, устроился на полу и по привычке потянулся к мечу, чтобы проверить, на месте ли он, но оружие осталось в лагере. В городских пределах оссианам воспрещалось носить клинки, и у Гаррика не было разрешения, действующего в Ракен-Локе.
— Меня зовут Катат-аз, — представился ксуланин, с изяществом присаживаясь. — Мы с братом надзираем за всей торговлей, которую ведут ксулане в Ракен-Локе. Могу ли я узнать твое имя?
— Даник из Костровой Пади, — ответил Гаррик. В последние тридцать лет он пользовался таким количеством вымышленных имен, что новые слетали у него с языка мгновенно.
— Очень приятно. — Ксуланин наполнил стаканы водой. От него пахло терпкими духами со смягчающей ноткой жасмина. — И что тебе нужно?
Гаррик выложил на стол свернутую бумагу.
— Вот список.
Катат-аз развернул свиток, пробежал глазами и положил обратно.
— Четыре бочки амберлинского мы, конечно, можем предоставить. Но остальное… это опасный груз.
— Но ты можешь его раздобыть?
— Могу. Мы торгуем им у себя на родине, а иногда поставляем в Гласский университет для опытов. — Он приподнял бровь и поджал губы. — Ты не химерист и не ученый. Что ты замыслил?
— Это мое дело. Мне нужно доставить груз в Моргенхольм в течение семи дней, — сказал он.
— Невозможно, — ответил Катат-аз и вскинул руку, предвосхищая возражение Гаррика. — Груз находится не здесь. Пятнадцать дней. Быстрее не получится.
Гаррик прикинул в уме: бракосочетание назначено на последний день меднолиста; если груз прибудет вовремя, до свадьбы останется восемь дней. Вполне достаточно.
— Хорошо.
— Это обойдется дорого, — предупредил Катат-аз.
Гаррик бросил на стол кошель с монетами.
Катат-аз даже не взглянул.
— Гораздо дороже, — сказал он.
— Это задаток. Когда груз прибудет в Моргенхольм, я заплачу еще двадцать фальконов.
Другой при столь щедром предложении удивился бы или выказал подозрение. Катат-аз остался невозмутимым.
— И где эти деньги?
— В банке в Моргенхольме, — ответил Гаррик, мысленно добавив: «Правда, счет не мой». — И еще три условия. Первое: груз должен прибыть вовремя. Если запоздает, проку от него уже не будет и ты не получишь ничего.
Катат-аз наклонил голову и сомкнул ресницы в знак согласия.
— Не запоздает.
— Второе: ты никому не расскажешь о сделке. Особенно своему брату.
— Сохраню все в тайне. Но если власти заинтересуются…
— И третье: доставкой ты занимаешься лично. Отплывешь сегодня вечером, а я встречу тебя в Моргенхольме. Или так, или никакой сделки, — добавил Гаррик.
Катат-аз вздохнул и поднес к губам сложенные ладони.
— Твои требования сопряжены со значительными неудобствами. Впрочем, у меня есть дела в Моргенхольме. — Он рассоединил ладони и улыбнулся. — Хорошо. Я сделаю это… за тридцать фальконов. — Его взгляд сделался холодным, а улыбка — язвительной. — Или так, или никакой сделки.
Это был откровенный грабеж, но Гаррик согласился без колебаний. Торговаться — только время терять.
— Сдается мне, тебе и самому нужно добраться до Моргенхольма, — заметил Катат-аз.
— Требуется перевезти девятерых и собаку в придачу. Но еще до прибытия груза, чтобы подготовиться.
— Послезавтра на рассвете быстроходный корабль отплывает прямиком в Моргенхольм. Доберетесь к драккенсдею.
Гаррик кивнул, хотя ему хотелось отчалить поскорее. После резни, которую они учинили в трактире, кроданцы рано или поздно нападут на их след. Впрочем, для постояльцев «Привала разбойников» Гаррик и его спутники были не более чем оссианскими бродягами, перебившими патруль. Только страхоносцы и старший охранитель знали, как обстоит дело, но они, вероятно, еще находились по другую сторону гор и новостей не слышали.
— Я справлю вам пропуска, — пообещал Катат-аз.
Когда все бумаги были подписаны, Гаррик через силу напустил на себя спокойный вид, и они пожали друг другу предплечья по оссианскому обычаю.
Гаррик уже собрался уходить, но ксуланин многозначительно приложил палец к губам.
— Позволь кое-что добавить. Когда человек пускается на такие сделки, он или богат, или безрассуден, или ему все равно, что с ним произойдет. — Он метнул на Гаррика острый взгляд. — Не похоже, что ты богат или безрассуден.
Гаррик спокойно посмотрел на него.
— Пятнадцать дней, — напомнил он.
Катат-аз взмахнул тонкой рукой.
— Будет сделано.
* * *
Чуть восточнее гавани находилась таверна под названием «Раздутый парус» — угрюмая каменная постройка, примостившаяся возле прибрежной тропы и сгорбившаяся, словно в ожидании дождя.
Гаррик толкнул дверь, и на него нахлынули воспоминания. За последние тридцать лет лишь здесь он чувствовал себя почти как дома. Он вдохнул запах застарелого дыма, эля и жареного мяса, доносившийся с кухни. Не одно поколение пьянчуг разбило лбы о низкие, тяжелые балки, покрытые сотнями зарубок. По узкому проходу между тесно расставленными деревянными скамьями он пробрался к трактирной стойке, и сердце захлестнула радость вперемешку с опасениями. «Раздутый парус» стал свидетелем как лучших времен Гаррика, так и худших.
Его занесло сюда восемь лет назад, когда он утратил смысл жизни и впал в отчаяние после двух десятилетий сплошных неудач. Он боролся против кроданцев, подбивал народ к восстанию, подстраивал убийства и занимался шантажом; он творил страшные дела во имя свободы, и все это обернулось ничем. Единомышленники погибли или оставили борьбу, оссиане приняли новые порядки, и стремление к мятежу угасло. Разочарование сломило Гаррика.
Помог ему один незнакомец. Как-то раз, изливая горе, он назвал свое настоящее имя человеку, с которым встретился за бутылкой черного
