Как я была принцессой - Жаклин Паскарль

Я жила, окруженная горем, будто черным облаком. Но время шло, и чувство вины заставило меня прятать свое горе от друзей. Они-то продолжали жить по-настоящему: рожали детей, путешествовали, встречались и расставались. Нечестно было заставлять их вечно помнить о моем трауре и заражать своей депрессией.

Я поняла: пришло время меняться. Время понять и принять, что Аддин и Шахира теперь носят одежду других размеров и на многое смотрят уже не так, как раньше. Время разобрать и раздать наконец их вещи, оставив только самые дорогие и памятные. Время обратиться за помощью к профессионалу, который расскажет, как изменились мои дети после всего, что им пришлось перенести, и поможет мне представить их повзрослевшими. Возможность дать выход своим эмоциям в разговоре с опытным и тонким психотерапевтом, специалистом по детской психологии и лечению стрессов, принесла мне огромное облегчение. Не беспокоясь больше о чувствах окружающих и сдержанности, я смогла рассказать ему обо всех своих ночных кошмарах, вывалить все накопившееся раздражение на людей, пытавшихся утешать меня банальностями и общими словами. Все эти перемены стали фундаментом для новой жизни, которую я не смогла бы начать, если бы не познала себя, не достигла внутреннего равновесия и не запаслась предохранительным клапаном.

Я решила собрать по всему миру информацию о преступлениях, связанных с похищением детей одним из родителей, отчасти потому, что чувствовала себя такой одинокой в своем горе. И разумеется, я собиралась использовать все добытые сведения в своей борьбе за Аддина и Шахиру. Проводя расследование, я познакомилась со множеством родителей, у которых украли детей так же, как у меня. Постепенно в голове начала созревать идея документального фильма. Название придумалось само: «Пустые объятия – разбитые сердца».

Чем больше я углублялась в свои исследования, тем больше убеждалась, что незаконный вывоз из страны ребенка одним из родителей становится пугающей международной тенденцией, а не единичным преступлением, грозящим только некоторым неблагополучным семьям. По самым осторожным подсчетам, из одних только западных стран за год родители незаконно крадут более тридцати тысяч детей. Эти несчастные, разбросанные по миру дети нередко исчезают навсегда, утонув в море юридической и дипломатической волокиты. Всех их один из родителей, как правило не являющийся опекуном, увез в чужую страну, оторвав от всего, что они знали и любили.

Только в немногих странах ведется статистика подобных случаев, но по данным ведомства лорда-канцлера и британской организации «Воссоединение», оказывающей помощь жертвам таких преступлений, только из Великобритании за год родители крадут и увозят за границу около тысячи четырехсот детей. Чтобы оценить эту цифру, попробуйте представить себе, что в стране одновременно исчезают сорок детских садов. Во Франции за год появляется примерно тысяча новых «досье», но этот термин подразумевает только пострадавшую семью и ничего не говорит о количестве похищенных детей. В Австралии статистика не ведется, но официальные источники уверяют, что происходит от восьмидесяти до ста подобных случаев в год и уже много лет эта цифра остается неизменной. Соединенные Штаты являются безусловным рекордсменом в этом отношении: там число так называемых «внутрисемейных похищений детей» достигает трехсот шестидесяти семи тысяч в год. В Америке этим термином обозначается перемещение одного или нескольких детей за границы округа, штата или государства, осуществленное одним из членов семьи без ведома и согласия того из родителей, с кем ребенок проживает постоянно. При этом приблизительно в восьмистах случаях ребенка вывозят за границы Соединенных Штатов, и на эти преступления распространяется действие Гаагской конвенции.

Гаагская конвенция о гражданско-правовых аспектах международного похищения детей была принята в начале восьмидесятых для борьбы с участившимися случаями незаконного вывоза детей за границу одним из родителей. Проще говоря, если ребенок увезен из страны, подписавшей Гаагскую конвенцию, в другую такую же страну, он должен быть немедленно возвращен в страну своего обычного проживания. Конвенция касается только вопросов экстрадиции и не регулирует права опеки, попечительства и прочие. С течением времени к Гаагской конвенции присоединяется все больше государств: в 1995 году их было всего сорок две, а к 2006-му число участников выросло уже до пятидесяти шести. К сожалению, большинство стран Африки, Ближнего и Среднего Востока и Азии отказываются ратифицировать Конвенцию, а это значит, что увезенные туда дети лишены правовой защиты и помощи. Многие из бывших колоний и протекторатов европейских стран автоматически отказываются возвращать ребенка, если похитивший его родитель является их гражданином – своеобразная форма так называемого «постколониального синдрома». Кроме того, ряд стран – членов Евросоюза, подписавших Гаагскую конвенцию, тем не менее отказываются возвращать детей. Обычно это происходит, когда приоритет международных договоров вступает в конфликт с законами суверенного государства. Нередко на решение судьбы детей влияют националистические, расистские или половые предрассудки.

В результате предпринятого мною расследования мне стала известна печальная статистика, предоставленная Организацией Объединенных Наций, Государственным департаментом США, ведомством лорда-канцлера Великобритании и многочисленными агентствами и общественными организациями, занимающимися проблемой незаконного перемещения детей, а также сотни трагических историй о детях, лишенных одного из главных человеческих прав – права общаться с обоими родителями. Со всех концов земного шара мне звонили несчастные родители и, иногда со слезами, рассказывали о своей беде. А еще я узнала, что по аналогии с «оставленным супругом» я теперь официально называюсь «оставленный родитель».

После похищения Аддина и Шах меня неоднократно обвиняли в использовании средств массовой информации в собственных целях, и я не собираюсь просить за это прощения. Неужели хоть один врач после аварии, в которой пострадали его дети, будет стоять и праздно ждать прибытия «скорой помощи»? Я тоже использовала свою единственную профессию, для того чтобы помочь Аддину и Шах, а сейчас собиралась использовать ее, чтобы помочь другим детям и их родителям. Я хотела снять большой документальный фильм и рассказать в нем о том, как отцы и матери по всему миру крадут собственных детей, и о том, как реагируют на это правительства разных государств. Мне казалось важным показать социальные, эмоциональные и политические последствия таких поступков и объяснить людям, что нельзя использовать собственных детей как дубины, для того чтобы бить друг друга по голове.